Женщины вокруг Наполеона - Гертруда Кирхейзен

После окончания Террора семья Пермон переехала в Париж. Однако революция причинила им полное разорение, и г-ну де-Пермону никогда не удалось восстановить свое состояние в прежнем виде. После его смерти его вдове и троим детям, двум дочерям и сыну, остались в наследство только долги. Семья Пермон по приезде в Париж тотчас же приняла самое теплое участие в молодом Наполеоне Бонапарте, который хотя и числился генералом, но не имел никакой должности. Он приходил ежедневно со своим другом и соотечественником Саличети, чтобы пообедать вместе с гостеприимными хозяевами, а также чтобы поговорить с Панорией о своей родине, о своей прекрасной Корсике.

В это время Лауре Пермон, будущей герцогине Абрантесской, было одиннадцать лет. От ее детского взора не ускользнула странная внешность несловоохотливого, почти всегда мрачного генерала Бонапарта, и тот портрет наружности Наполеона, который она рисует нам позднее в своих мемуарах, принадлежит к лучшим его изображениям в ту эпоху, когда только что начала восходить его звезда. Известно, что в ту пору герой Вандемиера был больше чем некрасив, и только в более позднем возрасте, когда его лицо поподнело, его голова приняла благородные римские очертания. «Но, – говорит мадам Жюно, – его взгляд и его улыбки всегда были неотразимы… Его прическа, которая теперь кажется нам такой странной на портрете, изображающем его на Аркольском мосту, была для тогдашнего времени очень проста, потому что все эти так ненавистные ему модники носили волосы еще длиннее, чем он. Но он настолько мало занимался собой, что его плохо расчесанные и плохо напудренные волосы прямо-таки портили его внешность. Также и с его руками позднее произошла большая перемена. В то время они были худы и смуглы. До какой степени Наполеон впоследствии, и по справедливости, считал свои руки красивыми, это известно всем. И когда я представляю себе, как он в 1795 году входил во двор нашего отеля, как он неловко и неуверенно шел к дому, надвинув на самые глаза старую порыжевшую шляпу, со своими скверно напудренными «собачьими ушами», свисавшими до самого темно-серого пальто, постоянно без перчаток, потому что это казалось ему излишней роскошью, в старых, плохо вычищенных сапогах, – словом, когда я представляю себе всю его вследствие необычайной худобы и желтизны кожи в высшей степени жалкую внешность и сравниваю ее с Наполеоном, которого я знала впоследствии, то мне кажется невозможным, чтобы это мог быть один и тот же человек».

Но именно как раз тогда, когда маленькой Лауре он казался таким жалким и некрасивым, его звезда начала восходить на горизонте. 13 Вандемиера сделало генерала Бонапарта героем и послужило началом его блестящей карьеры. Вскоре после этого он был назначен главнокомандующим итальянской армией, с которой он одержал свои первые сказочные победы.

Прежде чем отправиться в этот поход, он сделал прощальный визит г-же де-Пермон. Он привел с собой своего адъютанта, развеселого, тогда двадцатичетырехлетнего гусарского ротмистра Жюно, который катал верхом на коленях двенадцатилетнюю Лулу Пермон. Жюно был тогда влюблен в прелестную Полетту, сестру Наполеона, и не подозревал, что та девочка, которую он качал на своих коленях, будет впоследствии его женой.

События шли своим чередом. Они благоприятствовали обоим, – и генералу, и его адъютанту. С гордой отвагой итальянский победитель перенес славу Франции вплоть до песчаных пустынь Африки, чтобы по возвращении стать самому во главе правления. Из маленького, незаметного генерала Бонапарта он превратился в могущественного первого консула, а своего любимого адъютанта он после битвы при Маренго назначил губернатором Парижа.

Никто не подходил лучше для этой роли, чем этот храбрый офицер, никто лучше Жюно не мог охранять интересы столицы, потому что он был искренно и бескорыстно предан первому консулу. Но для губернатора нужна была и губернаторша. Наполеон советовал ему жениться на богатой невесте, потому что он любил, чтобы его чиновники могли представительствовать с блеском, а содержание губернаторского дома в таком городе, как Париж, стоило много денег.

Однако Жюно прежде всего хотел жениться на такой девушке, которая бы ему нравилась. Его выбор пал на подросшую тем временем Лулу Пермон, у матери которой несколько лет тому назад он и его генерал нашли такой радушный прием. Бонапарт вначале не был согласен на подобный брак, потому что у невесты не было совершенно никакого состояния, но Жюно не позволил вмешиваться в свои сердечные дела никому, даже и первому консулу, и так как этот последний всегда питал дружеские чувства к семье Пермон, то в конце-концов он и дал свое согласие. Что Лаура не принесла своему мужу приданого, Наполеон обошел это обстоятельство, сделав своему губернатору подарок в 100 000 франков, а невесте подарил обстановку стоимостью в 40 000 франков. Таким образом, все было улажено, и свадьба состоялась без всяких препятствий.

Губернаторше едва минуло семнадцать лет, но тем не менее она сумела собрать вокруг себя кружок видных людей. Ее салон, как когда-то салон ее матери, сделался вскоре одним из самых значительных и излюбленнейших в Париже. У нее постоянно толпились и французы, и иностранцы, и даже такие, которые не были особенно расположены к первому консулу. Когда этот последний выставлял ей на вид, что у нее собирается уже слишком чисто английское общество, она смеялась над ним и опять продолжала принимать это общество у себя. Сама она была очаровательным центром своего кружка, блистая своим живым умом, остроумием, а иногда и ядовитой насмешливостью. Наполеон называл ее маленькой язвой, «la petite peste», но никогда не сердился на нее. Разговор с ней всегда доставлял ему большое удовольствие, он страшно любил дразнить ее, вступал с ней в маленькие словесные поединки, из которых чаще всего выходила победительницей мадам Жюно, и старался заставить ее ревновать своего мужа. Молодой губернаторше, в свою очередь, доставляло большое удовольствие слушать Наполеона, когда он со своей обрывистой, нервной манерой говорить вел разговор с ее гостями. Она никогда не пропускала приемов, которые во время консульства происходили в Тюильри каждый пятый день декады. И когда она вечером возвращалась домой, она записывала все слова, услышанные ею от человека, перед гением которого она преклонялась и умственное и духовное значение которого представляло огромный интерес для ее наблюдательности.

Ее жизнь во время консульства и империи была сплошным праздником блеска и счастья. Никогда Наполеон не мог забыть, что его прежний адъютант часто приходил к нему на помощь со своим кошельком, когда он был в Париже без денег и без должности. Император не позабыл долгов генерала Бонапарта. Он всегда питал особое пристрастие и слабость к Жюно, и он и его жена были всегда особенно отличаемы. Оба они были в высшей степени расточительны; мадам Жюно не хватало никаких денег на ее бриллианты, а муж тратил массу денег на игру. Его огромные доходы как губернатора отнюдь не могли покрывать всех его расходов. Одного жалованья от государства он получал ежегодно 500000 франков, не считая всех побочных доходов, которые приносит с собой подобная должность. В среднем он получал ежегодно около полутора миллионов франков, и все-таки каждый год ухитрялся делать огромные долги. Тогда он шел каяться в своих грехах к императору, и тот однажды беспрекословно подарил ему 300 000 франков, чтобы он мог заплатить часть своих самых настоятельных долгов. И подобный подарок был не единственным. Наполеон передавал обоим Жюно чистыми деньгами прямо невероятные суммы.