Ведьма - Елена Волкова

На пути у темных личностей оказалась баба Маня со шваброй и щедро увлажненный пол — воду в Минске явно не экономили и на нее же возлагали основные надежды по наведению чистоты, не особенно расчитывая на пеномоющие средства.

Личностей было трое. Один из них, поскользнувшись, успел сказать извечное и универсальное "Б…!" прежде, чем опрокинулся навзничь и стукнулся затылком настолько основательно, что остался лежать там же. Второй чуть сбавил скорость и бросил через плечо неподвижному приятелю: "Вставай, чего разлегся…", но не оглянулся, поскольку не сводил глаз с Маргариты. "Баба Маня" заверещала:

— Куды претесь, черти?! Не видите, что я пол мою?!

Врзможно, она не знала, с кем имеет дело, или же проработала уборщицей столь долго, что теперь, как Принцесса Ши-Ра, не боялась уже никого и ничего. От избытка возмущения она взмахнула шваброй, видимо, чтобы наглядно показать, что она тут моет пол, и пусть тот, кому спешно надо к выходу, обходит вымытый участок и не топчется по чистому. Рука пожилой женщины дрогнула, швабра поплыла в горизонтальной плоскости и настигла ногу второго типа, испачкав ему обе штанины и заставив ловить равновесие в течении нескольких секунд

— Сдурела, старая кляча?! — взревел он, видя, как Маргарита исчезает за дверью, ведущей на перрон. — Колян, я лодыжку потянул! Убью!..

Но с кем именно намерен был он жестоко поквитаться за штаны и унижение, уточнить не успел: в спину ему раздался голос Коляна:

— Стой ты, идиот! Доставай мобилу, звони в скорую: Пашка не дышит и глаза закатил!..

Маргарита сдержалась, чтобы не вернуться и не посмотреть в лицо уборщицы — не окажется ли оно тем навсегда врезавшимся в память лицом таинственной отшельницы из белорусского леса, но решила не испытывать судьбу и не впадать в опасную иллюзию о собственном всесилии и неуязвимости. Выбежав на перрон, она увидела, что один автобус стоит с отрытыми дверьми и кто-то укладывает тюки и корзины в багажное отделение, а другой мигает фарами, фырчит и трогается с места. Поскольку для разговоров с водителем первого автобуса еще имелось в распоряжении минуты две или даже больше, Маргарита рванула наперерез ко второму, замахала руками перед самым окном водителя, в свете фар, и закричала, что было сил:

— Мне на Могилев!!!

Все находившиеся на перроне отвлеклись от своих дел и уставились на нее. Автобус остановился, водитель высунулся из окна и одной из тех фраз, которые "без падежей", выразил свое обоснованное возмущение, а потом сказал:

— Читать не умеешь, оглашенная? Я на… Вон тот на Могилев! — и показал пальцем в ту сторону, где заканчивалась посадка. — Уйди с дороги, полоумная…

Маргарита вернулась к автобусу с раскрытыми дверьми:

— Вы на Могилев?

— Я на Могилев, — ответил водитель, разглядывая ее с любопытством.

— А когда отходите?

— А прямо сейчас и отходим.

— А касса закрыта…

— А и не надо она тебе. Мне заплатишь и поехали.

— Сколько?..

— Столько. А пальто твое где?

— Дома забыла…

Путь до могилевского автовокзала занимал, согласно расписанию, пять с половиной часов часов. Но Маргарита намерена была выйти значительно раньше и поэтому, после трех часов тряской езды и созерцания меланхоличных черно-белых белорусских пейзажей конца осени, пробралась по проходу к водителю и спросила:

— Далеко ли до поворота на Гребешки?

— Гребешки? Ты откуда? Гребешки вымерли давно! Там уже и срубы погнили.

— Я знаю. Но мне надо выйти там.

Сказать, что она считает необходимым выйти примерно за километр до поворота на не существующие уже Гребешки, посреди леса, где не выходят на шоссе ни проселок, ни тропа, будучи к тому же одетой настолько легко, что по истечении получаса пребывания под небом, готовым просыпать первый снег, жестокая простуда гарантирована, она не решилась.

— Куда ты собралась, ненормальная?! — пытался увещевать ее добрый водитель. — Нету там никого, говорю тебе! Километров на сорок в округе никого нет, а то и больше! Может, не Гребешки тебе нужны, а Гармошино? Перепутала?

— Нет. Гребешки. Хорошо помню.

— Замерзнешь ведь!

— Бог даст, не замерзну.

— Ну, как знаешь.

Через некоторое время он показал рукой вперед:

— Вот остановка на твои Гребешки.

Маргарита вздрогнула и схватила сумку:

— Остановите здесь!

— Так не доехали же еще!

— Здесь!..

Водитель покачал головой и остановил. Остальные пассажиры дремали. Маргарита выпрыгнула из автобуса, тот мигнул фарами и скрылся. Бетонный козырек остановки едва угадывался в сером мглистом рассвете. Ветра не было, но температура едва ли поднялась в то утро выше нулевой отметки. Шоссе было пустынно. Сосновый лес выставил к обочине густой подлесок, как передовую линию обороны. Трава полегла уже под утренними заморозками. Маргарита двинулась по левой обочине, стараясь разглядеть в подлеске намек на тропу. Так и случилась, и она не удивилась этому, даже обрадовалась, решительно перебралась через кювет и начала углубляться в лес. То, что тропа открылась, она сочла хорошим знаком: значит, Ведьма не противится ее приходу, открыла ей дверь и поджидает где-то неподалеку. Если бы она не нашла тропы, это было бы приговором, означало бы, что ее здесь не ждут и говорить с ней не хотят.

Лес был таким же, как и год назад, но теперь был день, хотя и пасмурный, и было гораздо холоднее, чем тогда. Маргарита шагала размеренным и скорым шагом и пока еще не замерзла, но через несколько минут пальцы рук начали застывать, голова же и вовсе была непокрыта. На часы она не взглянула, не засекла время начала пути, и вот уже стрелки близились к полудню, а никакого намека на поляну, заброшенное поселение или хоть что-нибудь, не наблюдалось. Сосны вздымались по обе стороны тропы, словно колонны в заброшенном храме, и шумели ветвями где-то так высоко, что не видно было, есть ли у них эти ветви. Солнце не угадывалось за плотными серыми облаками, как будто его и вовсе не было, а небо просто закрасили серой краской…

Сосны вдруг сделались ниже, а расстояние между стволами — больше, Маргарита заметила это, когда перед глазами посветлело, и вскоре она вышла на обширную прогалину, посередине которой маленькое озерцо с заболоченными берегами отражало тоскливое небо и верхушки деревьев. Ничего не было видно на поляне: ни строений, ни покосившейся избушки с высоким поломанным коньком — ничего. Сухая тропа исчезла, под ногами неприятно хлюпнула болотистая почва, прикрытая, словно ковром, плотным слоем высохшей и прибитой заморозком травы.

Сумка, вроде и не тяжелая, неожиданно больно врезалась в плечо. Не зная, куда податься, Маргарита сбросила ее на землю. И тут терпение ее кончилось и она закричала: