Алмазный мой венец (с подробным комментарием) - Валентин Катаев

— Ну так обдумай! — был неумолимый ответ.

Я решилась на хитрость. Я знала, что после завтрака Катаев обычно уходит из дому. Я переждала и позвонила Любе, катаевской домработнице.

— Любочка, — говорит Зинаида Константиновна. — Я сейчас приду завтракать, там у вас осталось что-нибудь?

— Зина Константиновна, — ответила Люба смущенно, — для вас все оставлено, но Валентин Петрович сказал, чтобы не давать, пока вы не принесете какую-то рукопись.

Тогда я засела и за три часа написала статью о Багрицком».

525

Хавира (жарг.) — квартира, жилище.

526

То есть беспримесный, дистиллированный спирт.

527

Из хлебниковского «Куска» (1921).

528

Из ст-ния В. Хлебникова «Весны пословицы и скороговорки…» (1919).

529

Пятистишие В. Хлебникова 1922 г.

530

Неточно цитируется ст-ние В. Хлебникова 1917 г. из его цикла («поэмы») «Война в мышеловке». Одним из живописных подтекстов этого ст-ния послужила картина Сандро Ботичелли «Весна» (1480).[612] «Весна» Ботичелли (упоминаемая в «АМВ») — источник ключевого для катаевского произведения образа «вечной весны».

531

Реализация метафоры из процитированного К. чуть выше пятистишия В. Хлебникова «Мне мало надо!..».

532

Хлебниковские «Доски судьбы» готовили к печати близкие и самоотверженные друзья поэта, художники С. П. Исаков и П. В. Митурич. В результате крохотным тиражом была выпущена книга: Хлебников В. Доски судьбы. М., <1922–1923>. Экземпляра этой книги «с дарственной надписью» В. Хлебникова у К. быть не могло, поскольку «Доски судьбы» были напечатаны уже после хлебниковского отъезда из Москвы. Только в настоящее время, наконец, появилось издание (текстологически не вполне надежное): Хлебников Велимир. Доски судьбы / Реконструкция текста, сост., коммент., очерк В. Бабкова. М., 2001.

533

Речь идет об апреле или мае 1922 г. В эти и предшествующие месяцы В. Хлебников усиленно занимался перепиской и подготовкой к печати своих произведений («Доски судьбы», «Зангези», «Ночной обыск», «Настоящее» и др.). В «Известиях» от 5 марта 1922 г. было опубликовано программное ст-ние поэта «Не шалить!» — без заглавия, при посредничестве В. Маяковского. Важный фон эпизода «АМВ», повествующего о попытке К. напечатать Хлебникова: в 1919 г. поэт вручил Маяковскому свои рукописи для издания. Маяковский сочинений будетлянина не напечатал, а с возвращением рукописей тянул. Р. О. Якобсон: «Я на него очень сердился, что он не издавал Хлебникова, когда мог и когда получили деньги на это».[613] В апреле 1922 г. Хлебников писал матери: «Мне живется так себе, но вообще я сыт-обут, хотя нигде не служу. Моя книга [вероятно „Доски судьбы“ — Коммент. ] — мое главное дело, но она застряла на первом листе и дальше не двигается».[614] Государственное издательство РСФСР (1919–1930) в 1919–1923 гг. помещалось в особняке С. Рябушинского, стоящем на углу Малой Никитской ул. и Спиридоновки (д. 6/2). Дом в стиле модерн был построен Ф. Шехтелем в начале ХХ в. Во главе Госиздата стоял сначала В. Воровский, затем И. Скворцов, М. Покровский и О. Шмидт. Здесь, при Госиздате, летом 1922 г. начала выходить первая московская литературная газета «Московский понедельник». В январе 1923 г. Госиздат перебрался в д. 4/6 на ул. Рождественка.

534

В этот период на Большой Никитской находились многочисленные книжные лавки и магазины (улица была одним из центров книготорговли в Москве): «Артели художников слова» — в д. 15; лавки Амвросиева, Бровкина, Васильева, Блоха и Ечнетова — в д. 24; в этом же здании — магазины «Дельфин» и «Деятель искусства»; 3-й магазин Госиздата — в д. 13; «Колос» — в д. 22; лавки Кривова — в д. 9 и 15 и др.

535

Эта книга рассказов, стихов и пьес Елены (Элеоноры) Генриховны Гуро (1877–1913) вышла в 1909 г., в Петербурге. Гуро и В. Хлебников высоко ценили творчество друг друга. «…образ Елены Генриховны многими нитями связан со мной» (В. Хлебников).[615]

536

В этом описании К. смешивает 1-ый и 2-ой выпуски «Садка судей»: вышедший в Петербурге, в апреле 1910 г. 1-ый «Садок судей», действительно, правомерно назвать «одним из самых ранних изданий футуристов». В этом сборнике В. Хлебников был представлен внушительной подборкой, хотя его поэтический дебют состоялся на 2 года раньше: в октябрьском номере петербургского журнала «Весна» Хлебников напечатал ст-ние в прозе «Искушение грешника». Сведения о том, что Хлебников дебютировал в «Садке судей» К., вероятно, почерпнул из некролога В. Маяковского, где упомянут «„Садок судей“ (1908 г.) с первыми стихами Хлебникова».[616] 2-ой выпуск «Садка судей» вышел в феврале 1913 г. «Издатели, Матюшин и Гуро, желали и внешностью сборника и составом участников подчеркнуть его преемственную связь с первым „Садком Судей“. Но об обойной бумаге, на которой вышел первый „Садок“, напоминала только обложка, а из зачинателей недоставало Василия Каменского <…> Зато появились новые лица: Маяковский, Крученых и я» (Б. К. Лифшиц).[617]

537

Михаил Александрович Врубель (1856–1910) написал свой знаменитый портрет Валерия Яковлевича Брюсова (1873–1924) в 1906 г.

538

В мемуарной книге Андрея Белого «Начало века»: «…складывая на груди свои руки, с глазами египетской кошки…».[618]

В. Я. Брюсов.

539

С 1919 г. по февраль 1921 г. В. Брюсов был председателем Президиума Всерос. союза поэтов; с 1921 г. — зав. лит. подотделом Отдела худож. образования при Наркомпросе, членом Гос. ученого совета, профессором 1-го МГУ.

540

Ср. в ст-нии В. Маяковского «Сергею Есенину» (1926): «Чтобы разнеслась // бездарнейшая погань, // раздувая // темь // пиджачных парусов, // чтобы // врассыпную // разбежался Коган, // встречных // увеча // пиками усов». Петр Семенович Коган (1872–1932) в описываемый период был председателем Гос. художественного комитета Наркомпроса и президентом Государственной Академии художественных наук. «Маяковский в то время, если человек был не Коган, хорошо к нему относился. Когана, вероятно, он не читал».[619] Ср. также запись в дневнике К. Чуковского от 24.06.1964: «Петра Семеновича Когана Маяк. презирал, как воплощение всяческой тупости. Издевался над ним в стихах».[620]

541

В Астрахань В. Хлебников прибыл в августе 1918 г. В марте 1919 г. он уехал из Астрахани в Москву. Из Москвы в Харьков Хлебников перебрался в середине апреля 1919 г. С 28 декабря 1921 г. — поэт снова в Москве.

542

Этот фрагмент подозрительно схож со следующим эпизодом из «Второй книги» (1970) Н. Я. Мандельштам: «Незадолго до своего отъезда [из Москвы — Коммент. ] Хлебников пожаловался, что не хочет уезжать, но вынужден из-за отсутствия жилья <…> Мандельштам, человек с быстрыми реакциями, услыхав жалобу Хлебникова, тотчас потащил его на Никитскую — в книжный магазин группы писателей, чтобы поговорить с Бердяевым, который тогда был председателем Союза писателей <…> Бердяева застали на месте, и Мандельштам обрушился на него со всей силой иудейского темперамента, требуя комнаты для Хлебникова <…> Требование свое Мандельштам мотивировал тем, что Хлебников величайший поэт мира, перед которым блекнет вся мировая поэзия, а потому заслуживает комнаты хотя бы в шесть метров <…> Хлебников, слушая хвалу, расцвел, поддакивал и, как сказал Мандельштам, бил копытом и поводил головой [ср. с метафорой „цыган и медведь“ у К. — Коммент. ] <…> Хлебников согласился бы и на темный угол. Только никто ради него не пошевелил пальцем, Бердяев не зашел, как просил Мандельштам, проверить возможность перестройки, и Хлебников уехал. Его просто выбросили из Москвы в последнее странствие».[621] Ср. в «Литературной Москве» (1922) О. Мандельштама: «В Москве Хлебников, как лесной зверь, мог укрываться от глаз человеческих и незаметно променял жестокие московские ночлеги на зеленую новгородскую могилу».[622]

В. В. Хлебников.

543

К. путает (или сознательно совмещает в один) 2 разных эпизода из биографии В. Хлебникова. Первый эпизод описан в мемуарах Дмитрия Васильевича Петровского (1892–1955), а К. запомнился, скорее всего, в пересказе Ю. Олеши: «Однажды, когда Дмитрий Петровский заболел в каком-то странствии, которое они совершали вдвоем, Хлебников вдруг встал, чтобы продолжить путь.