Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

— Нам нельзя приказать повиноваться. Мы останемся, как велит долг…

Человек не расслышал бы разделения внутри этой объединенной речи, но слух Гримальда мог проследить малейшие отклонения в том, как они говорили. Четверо начинали и заканчивали слова на долю секунды позднее других. Какая бы связь ни соединяла этих двенадцать воинов, в одних она была более эффективной, чем в других. Так как его опыт общения со слугами Бога-Машины был весьма ограниченным, он посчитал это лишь занятной неполадкой.

— Я буду говорить с принцепс-майорис Инвигилаты, даже если придется докрикиваться до собора отсюда.

У них не было приказа противодействовать подобному поведению и отсутствовало понимание, как это воспримет вышестоящее начальство, так что воины остались неподвижными и молчаливыми.

— Реклюзиарх… — сказал по воксу Приам. — Должны ли мы стерпеть это оскорбление?

— Нет. — Шлем с лицом-черепом рассмотрел каждого из скитариев немигающими алыми глазами. — Убить их всех.

Как и все предыдущие семьдесят девять лет, она плавала и похожем на саркофаг резервуаре, заполненном амниотической жидкостью цвета молока. Металлический привкус насыщенной кислородом жидкости был единственной вещью, что не менялась на протяжении почти века. Зарха так и не привыкла к ее вкусу, текстуре, проникновению в легкие и замещению ею воздуха.

Нельзя сказать, что ей было неудобно. В общем-то, даже наоборот. Это тревожило, но не ощущалось чем-то неестественным.

Во времена битв, всегда казавшихся слишком немногочисленными и скоротечными, принцепс-майорис Зарха равнодушно думала, что, должно быть, так себя чувствует плод в утробе. Прохладная жидкость, поддерживавшая ее, становилась тогда теплой, подобно плазменному реактору, сердцу «Герольда Шторма».

Ощущение абсолютной власти в сочетании с чувством абсолютной защищенности. Это все, что ей было нужно, чтобы поддерживать себя в безумные, опасные моменты, когда неустойчивый, жестокий разум «Герольда Шторма» с внезапной силой кинжалом вклинивался в ее сознание, желая подчинить.

Зарха знала, что однажды придет день, когда помощники отключат ее в последний раз — когда ей не дадут вернуться к духу машины из страха, что развившиеся характер и личность титана поглотят ее слабеющую и слишком человеческую натуру.

Но это будет не сейчас. Не сегодня.

Нет, Зарха сфокусировалась на мысленном возвращении в утробу, и этого было достаточно, чтобы оттолкнуть настойчивые требования грубых и первобытных инстинктов «Герольда Шторма».

Голоса снаружи всегда доносились до нее приглушенно, несмотря на вокс-приемники, имплантированные туда, где когда-то были хрящи внутреннего уха.

Эти голоса заговорили о вторжении.

Принцепс-майорис Зарха не разделила их мнение. Она повернулась в молочной жидкости грациозно, словно морская нимфа из сказок с нечестивой Древней Терры, хотя аугментированное, сморщенное, безволосое создание в водяном гробу было каким угодно, только не прелестным. Ноги ей удалили, так как они ей никогда больше не понадобятся. Кости были слабыми и мягкими, а все тело — скрюченным.

Силой мысли она ответила им, своим слугам, братьям и сестрам.

Я желаю поговорить с пришедшими.

— Я желаю поговорить с пришедшими. — Вокс-динамики гроба исторгнули невыразительное эхо ее безмолвных слов.

Один из слуг подошел ближе к прозрачным стенкам амниотического вместилища, с почтением взирая на плавающую в ней оболочку.

— Мой принцепс. — Это говорил Лонн, и хотя он нравился Зархе, он никогда не был ее любимчиком.

Здравствуй, Лонн. Где Валиан?

— Здравствуй Лонн. Где Валиан?

— Модератус Кансомир должен вскоре вернуться из улья, мой принцепс. Мы думали, вы будете еще спать в это время.

При таком-то шуме?

То, что осталось от ее лица, изобразило улыбку.

— При таком-то шуме?

— Мой принцепс, Астартес хотят войти.

Я услышала. Я знаю.

— Я услышала. Я знаю.

— Каков будет ваш приказ, мой принцепс?

Она вновь повернулась в воде, в своей грациозной манере, подобно морскому млекопитающему, несмотря на кабели, провода и шнуры, бегущие от механических генераторов саркофага к ее позвоночнику, голове и конечностям. Зарха была древней, сморщенной марионеткой в воде, безмятежной и улыбающейся.

Доступ дарован.

— Доступ дарован.

— Доступ дарован, — одновременно произнесли двенадцать голосов.

Потрескивающая булава осталась неподвижной, зависнув в дюйме от головы скитария. Маленькая электрическая искорка с оружия лизнула солдата в лицо, заставив его отпрянуть.

— Доступ дарован, — произнесли все они повторно.

Гримальд дезактивировал крозиус-булаву и отодвинул аугментированного солдата в сторону.

— Я был уверен, что вы это скажете.

Путешествие через узкие коридоры и в поднимавшихся лифтах было кратким, и вот рыцари оказались перед закрытой переборкой мостика. На палубу они попали, пройдя мимо множества молчаливых техноадептов. Зеленые линзы, заменявшие им глаза, вращались, сканируя и зловеще подражая человеческой мимике.

Внутри титана было темно, слишком темно, чтобы неизмененные люди могли там работать. Единственным светом были красные аварийные лампы, словно в бункере или на корабле. Но генетически улучшенные глаза хорошо видели в сумраке даже без зрительных фильтров визоров в шлемах.

У дверей, ведущих на командный мостик, не было стражи, и обе створки с лязгом скользнули в стороны.

Артарион стиснул украшенный свитком наплечник Гримальда:

— Вперед, брат.

Капеллан взглянул на воина, несшего его стяг, через серебряное лицо своего погибшего учителя:

— Верь мне.

Командный мостик был круглым отсеком с возвышением в центре, окруженным пятью изукрашенными и снабженными массой кабелей тронами. В углах комнаты за панелями с сотнями кнопок, рычажков и циферблатов работали техноадепты в мантиях.

Из двух больших окон открывался впечатляющий вид на улей. Гримальд вздрогнул, осознав, что смотрит из глаз богомашины.

На главном возвышении стоял большой стеклянный резервуар. В его молочных глубинах плавала обнаженная старуха, чье тело было иссушено возрастом и бионическими протезами, необходимыми для того, чтобы поддерживать ее жизнь в таких условиях. Она смотрела через фасетчатые аугментированные глазные протезы.

— Приветствую, Астартес, — раздался голос из встроенных в гроб вокс-динамиков.

— Принцепс-майорис. — Гримальд кивнул плавающей в жидкости старухе. — Это большая честь — видеть тебя.

Последовала отчетливая пауза перед тем, как старуха ответила, хотя взгляд ее не отрывался от воина.

— Ты проницателен. Не трать время на галантность. «Герольд Шторма» просыпается, и скоро я должна буду идти. Говори же.

— Один из пилотов титана, отправленный в Хельсрич, сказал, что Инвигилата не пойдет на нашу защиту.

Вновь пауза.

— Это так. Я командую третьей частью Легио. Остальные уже направились на защиту региона Хемлок, многие с твоими братьями, Саламандрами. Ты пришел просить меня о моей части могущественной Инвигилаты?

— Я не прошу, принцепс. Я пришел увидеть тебя своими собственными глазами и просить тебя — лицом к лицу — сражаться и умереть рядом с нами.

Сморщенная женщина улыбнулась, выражение ее лица было одновременно по-матерински мудрым и удивленным.

— Но ты еще не завершил задуманную миссию, Астартес.

— Это как?

На этот раз пауза была дольше. Старуха рассмеялась внутри своего наполненного жидкостью резервуара.

— Мы не лицом к лицу.

Рыцарь потянулся к вороту брони, разъединяя печати.

Без шлема запах священных масел и химическая вонь заполняющей гроб жидкости оказались намного сильнее. Первые ее слова были столь неожиданными, что я не знал, как реагировать.

— У тебя очень добрые глаза.

Ее собственные глаза давным-давно извлечены из головы, а глазницы наполнены этими выпуклыми линзами, которые двигаются, следя за мной. Я не могу вернуть ей комплимент и не знаю, что еще можно сказать.

Поэтому и не говорю ничего.

— Как твое имя?

— Гримальд из Черных Храмовников.

— Теперь мы с тобой лицом к лицу, Гримальд из Черных Храмовников. Ты оказался достаточно смелым, чтобы прийти сюда и открыть мне свое лицо. Я знаю, сколь редко капеллан открывает лицо кому-либо не из своего братства. Спрашивай, что ты пришел спросить, и я отвечу.