Крылатые семена - Катарина Причард

— О нет, Динни! — огорченно воскликнула Салли. — Я вовсе не хотела обидеть Стива. У меня этого и в мыслях не было. Видит бог, я рада, что он и Дафна опять вместе, что они счастливы. Но порой на меня находит такая ужасная тоска…

— Ну да, и вы поддаетесь ей, а на других вам наплевать! — не унимался Динни, нарочно стараясь задеть ее за живое.

— Зачем только я родилась на свет! — в отчаянии воскликнула Салли. — Зачем я рожала детей, если всем им суждено было погибнуть!

— Не одна вы потеряли сыновей, — сказал Динни.

— Да, но у меня ничего не осталось, — возразила Салли. — Не на что надеяться, нечем жить. Всех, кого я любила, отняли у меня.

— Вы слишком много выстрадали, чтобы теперь дать себя сломить, — безжалостно продолжал Динни. — Помните, как говорил Том: «Лучше умереть, сражаясь за великую идею, чем влачить бесцельное существование».

— Но я не хочу больше бороться, — сказала Салли. — К чему? И Том и Билл ушли от меня навсегда. Ради чего мне бороться?

— И вам не совестно так говорить? — Динни сказал это так резко и горячо, с таким неподдельным гневом, что Салли изумленно на него взглянула. Она слишком привыкла встречать с его стороны только преданность и заботу и не сразу могла понять, откуда в нем это раздражение, эта суровость.

Воспоминание об их разговоре мучило ее несколько дней и дало новое направление ее безрадостным мыслям. Неужели она утратила привязанность Динни? Должно быть, он обижен тем, что она так пренебрегла его дружбой. Нет, Динни беспокоился не о себе, когда упрекал ее за то, что, отдавшись своему горю, она слишком ушла в себя и все окружающее перестало для нее существовать.

Конечно, он прав, и тем хуже для нее, не могла не признаться себе Салли. В своем озлоблении против жизни, которая принесла ей столько страданий, она зачерствела, стала равнодушной к чувствам других. Упивается своей печалью, как запойный пьяница, и совсем опустилась, отупела, так что даже родственники и друзья стыдятся ее, корила она себя. Но что же ей теперь делать? Как найти в себе силы жить с такой мукой и отчаянием в душе? «Влачить бесцельное существование», как сказал Динни? Эта мысль была ей невыносима. Дни тянулись за днями — пустые, безрадостные, и так будет и дальше. Правда ли, что тот, кто готов «умереть, сражаясь за великую идею», знает, для чего он живет?

Когда миссис Айк Поттер месяца через полтора снова наведалась к миссис Салли, она нашла ее почти такой же, какой привыкла видеть всегда. Карие глаза Салли, как прежде, тепло и дружелюбно улыбнулись ей, хотя в глубине их притаилась печаль. К своему черному платью Салли приметала маленький аккуратный белый воротничок, который когда-то вышила для нее Мари, а ее седые волосы, заплетенные в тугую косу, были венком уложены вокруг головы над красивой естественной волной, осенявшей лоб. Железная воля и неукротимый дух помогли ей сбросить с плеч тяжкий груз горя, и теперь лицо ее снова светилось энергией и каким-то особым, ей одной присущим очарованием. Если и есть еще что-то трагическое в ее облике, думала Вайолет, то это уже не бросается так в глаза.

— Признаться, Вайолет, я за все должна благодарить Динни, это он заставил меня образумиться, — виновато сказала Салли. — А еще очень помогло мне одно стихотворение. Когда-то Том в день моего рождения подарил мне книгу…

И Салли рассказала Вайолет, как она задумалась над тем, может ли еще ее жизнь принести кому-нибудь пользу. Она знала, конечно, что есть великое дело, за которое борются люди, и ей припомнились эти стихи. Они крепко запали ей в память:

Во имя цели дивной — чтоб навекСтал на земле свободным человек —Отдайте радостно сердец биенье…

Когда она впервые прочла эти строки, ей представился новый мир, освобожденный от всего, что подавляет и принижает человека. Это видение ослепило ее. Но она была слишком погружена в свои семейные и домашние дела и ничего не сделала для того, чтобы приблизить это освобождение. И когда Том и Билл отдавали борьбе все свои силы, ей казалось, что они находятся во власти иллюзий. Но теперь она поняла, что ее жизнь только тогда приобретет какой-то смысл, если она посвятит ее служению этой «цели дивной». Ничто не сможет ее сломить, потому что она будет трудиться во имя того, что несравненно больше ее самой и всех ее печалей. Именно это Динни и старался ей внушить. В конце концов Салли поняла, что усилиями таких вот, как она, простых незаметных людей, которых миллионы, мечта о свободе рано или поздно воплотится в жизнь.

Мощь, простота и величие этой идеи, которая придала миссис Гауг силы подняться над своими невзгодами, произвели большое впечатление на миссис Поттер.

— Я когда-то думала, что пение заменит мне все на свете, — призналась она. — Что все остальное не имеет значения. А теперь во что я превратилась? Просто толстая сонная баба, которой на все наплевать, лишь бы ей жилось хорошо и никто ее не тревожил.

Миссис Поттер была очень рада, что здоровье Салли пошло на поправку.

— Как видно, к миссис Салли снова возвращается былая энергия, которую она вкладывала во все, за что бы ни взялась, — сказала она Динни.

Рудники возрождались один за другим, а вместе с ними входила в свое обычное русло деловая и общественная жизнь Калгурли и Боулдера, неразрывно связанная с золотопромышленными предприятиями края. По улицам расхаживали приехавшие на побывку с островов Тихого океана солдаты оккупационных войск в хаки или в вылинявшей темно-зеленой — под цвет джунглей — форме; появились и больные или увечные солдаты; они уже оделись в гражданское платье и подыскивали себе какую-нибудь посильную работенку. Холодными утрами рудокопы накидывали старые шинели и отправлялись на работу. Порыжелая фетровая шляпа с обвисшими полями, испытавшая на себе самумы ливийской пустыни и тропические ливни, комически красовалась теперь на голове какого-нибудь старого туземца или местного забулдыги, ни на день не покидавшего во время войны своего поста у пивной стойки. Сотни молодых людей, подобно Стиву, успели за это время жениться и жили вместе с женой у своих или у ее родителей. У многих не было собственного жилища, а материалы на постройку дома достать было нелегко. Впрочем, у солдат пока еще водились деньги. Они получали пенсии, задержанное жалованье, демобилизационные, и торговля, замершая во время войны, слегка оживилась. Но товаров не хватало: ненужные предметы роскоши и разный заморский хлам залеживались на полках, а необходимых вещей не было, и женщины напрасно ходили по магазинам в поисках мужского костюма или детского платьица.

Хотя цены на предметы первой необходимости регулировались правительством, жизнь все же неуклонно дорожала, а с отменой твердых цен провизия и одежда стали подниматься в цене каждую неделю. Шли тревожные разговоры о том, что, как только послевоенные нужды будут удовлетворены, в стране наступит кризис. А жизнь продолжала дорожать, и все, кто мог, запасались самым необходимым, пока деньги окончательно не обесценились.

Во время войны многие рудники на Золотой Миле почти совсем прекратили работу. Для успешного завершения войны золото было не так уж необходимо. Все здоровые мужчины ушли в армию, в авиацию, во флот и в те отрасли промышленности, которые должны были кормить, одевать и вооружать фронт, а также удовлетворять насущные нужды гражданского населения.

Но в области международных отношений золото сохраняло свое значение, и необходимость увеличить его добычу мгновенно дала себя знать в Калгурли и Боулдере. Золотопромышленники Западной Австралии зашевелились: они потребовали отмены налога на золото и других льгот. Владельцы бедных рудников грозили закрыть свои предприятия, если рудокопам будет повышена заработная плата или сокращен рабочий день, и все же их рудники продолжали работать и приносить доход, а более крупные предприятия в Вилуне и Юанми, вокруг которых уже успели вырасти оживленные поселки, закрылись. Говорили, что эти месторождения выработаны. Однако новые рудники процветали, как, например, Порфири в ста милях к северу от Калгурли; и снова, в поисках глубоких месторождений, на незанятых еще землях между старыми рудниками появились золотоискательские партии.

Крупные финансисты за океаном уже окидывали хищным взором пятьсот тысяч квадратных миль золотоносной земли, лежащей вокруг Кулгарди и Калгурли. Новые компании и всевозможные новые проекты возникали, как грибы после дождя. Сенсационные находки в старых рудниках и выработанных и заброшенных месторождениях еще больше разжигали ажиотаж.

И скоро Калгурли и Боулдер, пробудившись от спячки, в которой они пребывали во время войны, вступили в полосу нового расцвета золотодобывающей промышленности.

«Правительство Австралии и Австралийский государственный банк предпочли бы придерживаться прежней политики постепенного восстановления золотого запаса страны, — прочел Динни, раскрыв утром газету, — но положение с долларовыми фондами настолько серьезно, что это заставляет нас принять особые меры: решено пока продавать все добываемое золото Соединенному Королевству, чтобы помочь ему выйти из затруднений. В связи с этим правительство должно подумать о стимулировании добычи золота в Австралии».