Гадюки в сиропе или Научи меня любить - Тильда Лоренс

 – А где твой отец? – поинтересовался Дитрих.

 Он, как всегда, сначала спросил, а потом подумал над вопросом, который задал. Могло сложиться так, что для Эшли эта тема под запретом. К счастью, это оказалось не так. Паркер просто многозначительно хмыкнул и ответил коротко:

 – Где-то.

 – И что, совсем не появляется?

 – Нет. На моей памяти в гости не заходил. Зашел бы и полетел с лестницы.

 – Думаю, догадываюсь, кто организовал бы ему этот полет.

 – Ты не ошибаешься. Явно не Шанталь. Она, скорее всего, повисла бы у него на шее и простила все обиды. По-моему, она до сих пор чувствует к нему что-то, хотя и говорит, что все прошло. Женщины излишне сентиментальны и легко прощают тех, кто топчет их чувства. Это их самое слабое место.

 – Это ты к чему?

 – Это я к тому, что бывают исключения из правил, когда женщины не прощают. Предпочитают озлобиться на весь мир, точнее, на мужскую часть населения, и всех-всех судят по одним и тем же критериям. Мать Люси именно из такой породы людей. Она не умеет прощать, и в этом, наверное, её сила. А, может, слабость. Просто я наблюдал за многими девушками и вынужден сообщить прискорбную ситуацию, никогда не встречал золотой середины. Все, с кем приходилось сталкиваться, или озлоблялись, или продолжали играть роль ковриков у входной двери.

 – Надо полагать, Керри тоже находится в одной из этих категорий.

 – Не ошибся. Во второй.

 – Она собиралась расстаться с Куртом.

 – Я рад, – неожиданно улыбнулся Паркер.

 Дитриху даже показалось, что Эшли в этот момент искренне счастлив.

 Ему и не показалось. Эшли это сообщение пришлось по душе. Он искренне надеялся на встречу с Керри, пусть она и случится нескоро. Главное – что она будет.

 – Как думаешь, а Люси умеет прощать?

 – Ещё не начал с ней встречаться, а уже такие вопросы? Собираешься изменять ей?

 – Нет, просто хочется знать о ней больше.

 – Честно говоря, не знаю. У нас с ней не было ситуаций, в которых я мог бы проверить свою теорию. Думаю, один раз и она может простить, но только, если человек, предавший её, будет очень дорог для нее. В любом другом случае, церемониться вряд ли станет.

 – Она очень милая, когда смущается, – неожиданно произнес Дитрих, не до конца понимая, отчего откровенничает с Паркером.

 – Ты уже успел её смутить?

 – Некие любопытные особы знают это наверняка, – хмыкнул Ланц, намекая на тот случай, когда Эшли на пару с Керри наблюдали за ним с Люси в окно.

 – Мы случайно.

 – Не важно. Факт, что увидели.

 – Слушай, ты, действительно, серьезно настроен в отношении Лайтвуд? – на всякий случай переспросил Паркер.

 Что бы там Ланц не говорил, особого доверия он все равно не вызывал.

 – Я хочу на ней жениться.

 – Уже? Не рано?

 – А смысл тянуть?

 – Неожиданное признание.

 – Я вообще в последнее время совершаю множество несвойственных мне поступков.

 Разговаривая, они подошли к школе. Люси стояла на ступеньках школы, провожая взглядом каждого пришедшего, неосознанно пытаясь найти среди них Дитриха. Она понимала, что, скорее всего, поговорить с ним, не получится. Она не давала знать о себе, не позвонила ему, ни разу не пришла, даже смс-ку не скинула. С головой погрузилась в свои собственные переживания, только и знала, что ругаться каждый день с матерью, заявляя, что способна самостоятельно распоряжаться своей жизнью и получая в ответ неизменную фразу: «пока я за тебя отвечаю, он к тебе не приблизится».

 На самом деле, у девушки и не было возможности позвонить Ланцу, оставшись незамеченной. Мобильный на время каникул у нее конфисковали, аргументировав это тем, чтобы соблазнов не возникало, а по обычному телефону разговаривать тем паче не хотелось. Кристина могла прослушать весь разговор, а потом вновь устроить выволочку за нарушение установленных ею правил.

 Люси понимала, что поступает разумно. Но все равно ей было стыдно перед Дитрихом.

 Она позвала его на свидание, сама же это свидание и испортила.

 Тогда Люси искренне верила, что все пройдет замечательно, и первая часть свидания себя оправдала. Все было прекрасно, до тех пор, пока Ланц не решил добавить немного интимности в их встречу. Если бы не действия с его стороны...

 На этот моменте размышлений Лайтвуд неизменно себя обрывала. Получалось, что всю вину она сваливает на Дитриха, а это неправильно. Если что-то случается, то виноваты обычно оба участника событий. Никто не заставлял её стоять столбом и лепетать нечто невнятное. Глупые отговорки о боязни. Нужно было просто дать отпор. Хотя... Она же не хотела его отталкивать, просто комплекс хорошей девочки постоянно давал о себе знать, вот Люси и пыталась внушить себе мысли о неприятии той ситуации.

 Глядя по сторонам, девушка выделила в толпе двоих человек. Не было сомнений в том, что Паркер идет вместе с Ланцем, и они о чем-то оживленно разговаривают. При этом Эшли как всегда издевается над своим собеседником, а Дитрих из-за этого раздражается. Ему, кажется, совсем неведомо такое явление, как чувство юмора.

 Люси улыбнулась. Значит, все-таки пришел, не стал игнорировать школу. Почему-то ей тогда показалось, что Дитрих в знак протеста выкинет какой-нибудь фокус, поставит на уши всю школу, заставив говорить о себе, но он выглядел обыденно, вроде бы не собирался шокировать публику.

 Ей хотелось заговорить с ним, но она решила не делать этого. Просто поприветствовать обоих, как и всех остальных учеников, а потом отвернуться, не дожидаясь развития разговора. Простое приветствие. Ничего больше.

 – Привет, Люси, – поздоровался с ней Паркер.

 Ланц ни слова не произнес. Люси повернулась к ним, улыбаясь слегка, как будто все в её жизни прекрасно, и с некой долей сарказма заметила:

 – Паркер пришел на занятия? Неужели это случилось? Снег обязательно растает в честь такого события.

 – Я не мог не прийти. Первый день занятий – самое важное время в моей жизни, – произнес он, и со всей силы пнул Дитриха носком сапога по ноге, давая понять, что хорошо бы поздороваться с девушкой, а не строить из себя оскорбленную невинность, которую злая девушка не одарила своим вниманием.

 Ланц собирался ударить Паркера в ответ, но тот только засмеялся и ужом проскользнул внутрь школы, тем самым лишая Дитриха возможности отомстить.

 – Ничего не хочешь мне сказать? – выдал Ланц недовольным тоном, как будто Люси была виновата во всех его бедах, и тут же сам себя мысленно обругал.

 Она и, правда, сыграла не последнюю роль, но вымещать на ней злость – низко.

 Дети за родителей не отвечают. Его проблемой была Кристина Вильямс, а не её дочь. Со своими родителями его тоже никто не заставлял ругаться, Дитрих сам вспылил, потому и обвинять следовало только себя, никого другого не вмешивая в свои дела.