Вернуться в осень - Павел Стретович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ого. – Сергей с уважением посмотрел на нее – он разговаривает с ребенком? – Но зачем?
– Ад не умеет создавать, – равнодушно пояснила Рада. – Умение созидать, творчество – доступно только Богу, и еще как дар – людям. Ад меняет только уже созданное… Но он меняет. И в первую очередь – внутреннюю сущность всего. Так и появляется Магром…
«Ничего себе. – Он почесал голову. – Внутреннюю сущность всего… Это говорит двенадцатилетняя малышка?»
– Вас учили здесь, да? – спросил он вслух, помогая перескочить через ствол толстого поваленного дерева и не скатиться вниз. – Многому, наверное…
– Нас учили в первую очередь ненавидеть и еще бояться, – сжала зубы девочка. – Друг друга, всех вокруг, всю землю… Я не вернусь обратно, даже если меня простят.
– Бедная ты моя, бедная. – Он на мгновение прижал ее к себе – она не отстранилась, она очень соскучилась по теплу. – Никто никогда не отпустит тебя обратно…
Они еще шли некоторое время – осторожно, цепляясь за сухие колючие кусты или одинокие деревца, поминутно оскальзываясь и падая, и отправляя вниз оползни песка с камнями. Между двух огней – клубящейся стеной белесой мглы и распахнутым зевом трещины, с дрожащим маревом пара. А впереди росла и увеличивалась по мере приближения другая стена – необозримой высоты и полной темноты, как будто разделяющая мир надвое. Разлом закончился как раз перед ней, словно тоже боялся соприкасаться с неведомым…
Тьма – бархатная, как будто осязаемая, дико нереальная здесь, днем – висела" в десятке шагов перед ними. Он вышли из тумана обратно, в Иррагорт, потому что к концу склоны стали совсем крутыми, вздрагивание земли – чаще, пар – сильнее и обжигал лицо, и создавалось впечатление – трещина раздвигается вширь…
– Расскажи все, что ты знаешь об этом. – Сергей, уперев руки в бока и задрав голову, рассматривал перед собой воплотившиеся воочию невиданные свойства света. – Все-все-все.
Огромная черная стена возвышалась перед ними, уходя вверх на необозримую высоту и по сторонам – далеко за холмы, деревья, горизонт и туман…
– У нас в группе никто ничего не знал про это, – сказала Рада. Она устало присела на траву рядом. – Только то, что там холодно.
– Это можно потрогать?
– Это темнота, дяденька. Разве можно потрогать темноту?
Сергей вздохнул. К «дяденьке» придется привыкать. Дети в таких случаях далеко не сразу произносят «папа»…
– Ладно, посмотрим. – Он оглянулся вокруг, выбрал палку посуше и чиркнул огнивом. – Нам придется идти через это, Рада. По-другому разлом не обогнуть. Побудь здесь, я сейчас…
Палка в руках занялась пламенем – Сергей подержал ее вниз, пока огонь не разгорелся и не начал потрескивать. Девочка покорно вздохнула и обхватила плечи руками – совсем как Эния.
– Вы оставите там свою душу, – грустно произнесла она. – Такое случалось…
– Да? – Он подошел к стене черного равномерного бархата и осторожно провел рукой по поверхности. Рука ничего не почувствовала, абсолютно ничего. – Посмотрим…
Еще раз оглянулся на девочку – она ответила печальным взглядом, набрал в грудь побольше воздуха, как перед погружением – да это и было погружение, только не в воду. И перешагнул темный полог окончания света…
«Может, я идиот? – мелькнуло в голове. – Может, я слишком тороплюсь? Можно ведь еще поэкспериментировать…»
«Какая разница, – сразу ответил сам себе. – Если все равно другого пути нет…»
Со всех сторон сразу обступила полная тьма – маленький огонек в руке освещал только небольшой пятачок сухой земли под ногами. Вокруг сгустилась непроницаемая ночь. Ощутимо повеяло холодом – откуда-то оттуда, из той же глубины мрака… Он обернулся – граница между светом и тьмой отсвечивала еле видимым отблеском огонька, словно была слегка полированной. Сергей вздохнул – раз, другой, третий… Ничего, дышится, только прохладно. Потом сделал несколько осторожных шагов – под ногами хрустнули мелкие камешки. Он нагнулся и поводил импровизированным факелом из стороны в сторону: внизу никакой травы не было и вообще ни малейших признаков даже былой растительности. Голая сухая земля и мелкие камешки… Ну ничего, нам здесь не жить. Он вернулся назад и выпрыгнул на свет, зажмурив глаза от солнца, – девочка резво отшатнулась назад. Кажется, она уже готовилась сигануть следом…
– В общем-то, ничего, – улыбнулся Сергей. – Что там в глубине, я не знаю, да мы и не пойдем в глубину. Будем держаться края – он немного виден по отсветам. Нам нужно только обойти разлом. Пока не вижу ничего сильно страшного…
– Там нет Неба, – тихо сказала Рада. – И нет Бога, совсем нет. Вы не понимаете…
– Может быть, и так, – задумчиво согласился Сергей. – Но у нас все равно нет другого выхода.
Девочка покорно вздохнула – кажется, она была не совсем согласна. «Конечно, выход всегда есть, – подумал Сергей. – Например – умереть достойно. И сохранить при этом душу… Солнышко ты мое бедное, ну не будь такой взрослой!»
Они набрали вокруг побольше палок потолще и сотворили импровизированные факелы. Потом подтянули мешки за плечами, одежду и обувь. Затем взялись за руки, одновременно вздохнули и шагнули во мрак…
– Держись поближе. – Сергей покрепче прижал ее к себе. – Тут можно замерзнуть.
Она ничего не ответила, испуганно всматриваясь в темноту. Они медленно двинулись вперед, бросая по сторонам косые взгляды; Сергей неслышно шевелил губами, отсчитывая про себя шаги. Под ногами чуть поскрипывал твердый сухой песок и мелкие камешки. Справа, из глубины, временами доносились какие-то шорохи и чья-то непонятная возня…
– Чувствуете? – тихо спросила Рада. – Оно приближается…
– Ничего не приближается, – спокойно сказал Сергей. – Это Рох. Тут всегда что-то кажется. Даже наоборот, – он усмехнулся, – ничего страшного. Я ожидал хуже. Почему ты так этого боишься?
– Это место, где совсем нет Неба…
– При чем здесь Небо? – вздохнул Сергей. – Рох тоже находится под небом, и что? Бегает разная пакость…
– Я про другое, вы не понимаете. Я про душу, про то, что надо беречь и хранить в ней…
– При чем тут душа, девочка моя? – устало проговорил он. – Как и Бог? Разве Ему трудно избавить эту землю от Роха?
– Наверное, люди должны понять сами…
– А если они не понимают? – Он нахмурился. – Разве нельзя подсказать?
– Он и подсказывает. – Рада вдруг подняла головку и очень серьезно глянула на него. – Только люди не хотят это видеть. Не хотят анализировать и сопоставлять: когда, в каких случаях – хорошо, мирно и как-то добро в душе…
– Анализировать… Сопоставлять… – мрачно усмехнулся Сергей. – Слова-то какие… Откуда только ты это знаешь, про мир и доброту, а? Вас ведь этому не учили.
– Я старалась это искать…
– Все равно. – Он сердито потряс веткой – огонек судорожно колыхнулся. – Ну не дошли люди до души, до сердца, ну не выросли еще… Неужели нельзя сказать прямо?
– Он уже говорил однажды. – Девочка опять глянула на него с какой-то тревогой. – Очень давно. Все знают это. Но опять-таки – не хотят понимать…
– Чего тут понимать? – с сарказмом усмехнулся он. – Ну тугодумы, пускай так! Сам такими создал. Можно было бы и повторить.
– Никто не поверит…
– Можно повторить так, чтобы все поверили! – Его глаза сверкнули. – Увидели и сказали: «Да, это Бог!»
– Тогда не будет веры, – почему-то тихо сказала маленькая Рада. – Тогда будет твердое знание. А Небу нужна вера…
– Вера, – начал закипать Сергей. – С какой стати вера лучше знания? Чушь собачья.
Он почувствовал поднимающееся глухое раздражение: «Прямо не девочка двенадцати лет, а профессор! Все знает! Еще и спорит с ним! Еще и учит его, мелюзга такая… Еще и сопит что-то там под рукой… Какого шута я вообще с ней спорю? Что это она, опять плачет?»
– Разве вы не видите? – Она смотрела на него снизу влажными глазами. – Разве не чувствуете? Это уже не вы! Оно пытается подчинить вас!
Сергей с силой встряхнул головой – Боже… Елки же ты палки! Что это на меня нашло такое? Откуда такой сарказм и раздражение? Он покрепче прижал Раду к себе:
– Маленькая моя, не слушая меня, ладно? Что-то нашло такое… Тебе не холодно?
– Нет. – Она глубоко и с облегчением вздохнула. – Совсем нет.
«Она совсем-совсем взрослая, – думал Сергей, глядя на нее. – Хоть и выглядит девчушкой. Бедная ты моя, бедная…»
«Елки-палки. А ведь действительно тут явно чего-то не хватает… Спокойствия, душевного равновесия, уверенности в своем, в своей правде, терпения… Да-да, терпения, даже маленького, самого обычного, человеческого терпения. Особенно к кому-то, кто хоть немного, хоть в чем-то с тобой не согласен. И стоит хоть чуть дать волю своим мыслям, которые не очень хорошие, тут же поднимается огромное раздражение и злость… И еще… И еще – почему-то все кажется глупостью. Да-да, настоящей глупостью. Ого, это уже даже интересно… Все, что раньше было основой моих взглядов, основой моей уверенности в правильном, почему-то здесь кажется какой-то глупостью. Хорошо, очень хорошо, маленькая Рада, что ты помогла это заметить…»
