Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Луч надежды погас, но неожиданно сами боги, сжалившись над несчастным, пришли ему на выручку, внушив нужные слова:

– Корабль, что вскоре бросит якорь у Родоса, везет известия, что ты так давно ждешь.

И действительно, корабль привез официальное послание Августа, которое дозволяло Тиберию вернуться в Рим. Тиберий бросился к Фрассилу на шею, едва не расплакавшись, и признался в дурных намерениях. Фрассил перевел дух. Он спасся.

А перед Тиберием открылась широкая дорога к власти…

Сейчас всемогущий цезарь мучительно раздумывал, обманул ли тогда его Фрассил, догадавшись, что ему угрожает. Просто его предсказания совпали с последующими событиями, или он действительно увидел все это в расположении звезд? Если он был шарлатаном, постигшим науку притворства и игры на чужих амбициях, то как же он боялся и ненавидел его эти долгие годы, что был с ним рядом! А может, был по-настоящему верным другом, как Кокцей Нерва? Этой загадки никогда теперь уже не разгадать ему, она сложней, чем та, что загадывал Сфинкс. Ее загадала сама жизнь.

Но, так или иначе, враги у Тиберия остались. А два надежных товарища покинули его уже навсегда…

Но что за оживление среди охраны? Тиберий подался вперед, стараясь увидеть двор. Спокойствие нарушил чей-то нежданный приезд. Предчувствие ледяным холодом дохнуло в разнеженную теплом душу. Неужели стряслась беда в Риме? Как он любил Рим и ненавидел римлян!

Вбежал секретарь. По его встревоженному лицу Тиберий понял, что не ошибся.

– Цезарь!

Тиберий мысленно отметил, что раб забыл о приветствии.

– Прибыл префект претория! В Риме случился страшный пожар!

– Вели провести его в атриум, я сейчас буду.

Старик зябко повел широкими плечами, кутаясь в просторный шерстяной плащ. Надо отдать приказ нагреть дом, теперь даже тепло солнца уже не спасает от холода старческих немощей. Воспоминания, подобно тонущему кораблю, тяжким грузом улеглись на дно души. Ум его освободился для принятия новых решений.

Макрон дожидался в атриуме, гулко меряя нетерпеливыми шагами узорный мраморный пол. Едва приподнялась оливковая занавесь и раздался знакомый стук палки цезаря, он застыл. Величественно ступая, появился император, и рука префекта взметнулась в приветствии.

– Приветствую, цезарь!

Тиберий тяжело уселся в кресло, махнул рукой, разрешая сесть и Макрону.

Его жесткие глаза из-под нависших бровей буравили насквозь, префект поежился.

– Разреши, милостивый цезарь, вначале поинтересоваться твоим драгоценным здоровьем! – начал Невий Серторий.

Но император видел, как нетерпение пылает в его взоре.

– Начни с главного! – повелел он.

– Отцы сенаторы шлют тебе свои пожелания…

– Я сказал, начни с главного! Пожелания отцов-сенаторов пропусти, все их чаяния сводятся к яду в моей чаше и кинжалу между лопатками. – Тиберий гневно насупил широкие космы бровей.

– Страшное бедствие обрушилось на Рим в ночь свадьбы Гая Цезаря. Полностью выгорели бедняцкие кварталы Авентина, и часть Большого цирка пришла в негодность. Народ ропщет, несмотря на увеличение бесплатных раздач хлеба. Форум бурлит, слышатся недобрые речи. Тюрьмы переполнены недовольными. Утром толпа осадила курию, требуя сенаторов развязать кошельки в помощь нищим, – Макрон отрывисто произносил заранее подготовленную речь.

Тиберий мрачно молчал, размышляя. Проклятой черни только дай повод устроить всеобщий хаос. Выжечь бы смуту каленым железом! А сенату на руку все беспорядки. Ведь умолчал Макрон, что недовольство направлено и против цезаря – он почувствовал невысказанное.

Тиберий хлопнул в ладоши, через миг появился раб-секретарь.

– Пиши! – приказал цезарь. – Для определения убытков, понесенных каждым домовладельцем, назначить Марка Виниция, Кассия Лонгина, Рубеллия Бланда и, – Тиберий помедлил в раздумье, – Гнея Домиция Агенобарба. Пусть мужья моих внучек займутся этим.

Макрон шумно выдохнул:

– О цезарь! Но ведь Домиций под домашним арестом.

– Я еще не получил ясных доказательств его связи с сестрой, сдается мне, дело о кровосмешении вообще шито белыми нитями. Тебе следовало бы, префект, более внимательно отнестись к этому делу.

– Но…

Взмах властительной руки пресек возмущение Макрона. Тиберий вновь обратился к секретарю:

– Отчет должен прибыть через десять дней. Да, и когда будут результаты по убыткам от пожара, я выделю средства для восстановления, чтоб опять деньги казны не осели в чьи-то кошельках.

Макрон молчал, осмысляя услышанное.

– Отчего ты не рассказываешь о свадьбе? – поинтересовался неожиданно Тиберий, и префекту почудилось ехидство.

Он нервно потер ладонью вспотевший лоб. Вновь зазвучал в ушах нежный манящий голос: «Возвращайся!» Макрон тряхнул седыми волосами, отгоняя наваждение, и только сейчас заметил, как испытующе глядит на него Тиберий.

– Неужели ты влюблен в эту молоденькую девчонку? Влюблен в жену Калигулы? По глазам вижу. Что ж, она красива, как моя Випсания. Ее глаза тронули и мое сердце, я сделал богатым и влиятельным ее отца в надежде, что она не захочет выйти замуж за лицемерного распутника Калигулу. Но мой добрый поступок канул в Лету. Единственное, что я этим выиграл, так это то, что Юний Силан стал моим верным орудием в борьбе против сиятельных отцов-сенаторов, моими глазами и ушами в Риме.

Макрон смущенно кашлянул, не желая отвечать на вопрос цезаря. Он опять отер холодный пот со лба, взмолившись про себя богам, чтобы Тиберий сменил тему разговора. Но император трясущейся старческой рукой подхватил чашу с вином и дал ему знак продолжать. Префект претория сухо и немногословно поведал Тиберию о ходе церемонии и вечернем пиршестве.

– А что там Агриппинилла? – Неожиданный вопрос едва не застал Макрона врасплох. – Я слышал, она выкинула ребенка. Пусть разводится со своим Агенобарбом, я подберу ей нового мужа. Домиций опозорил ее перед всем Римом в Саллюстиевых садах, ей давно пора было подать на него жалобу лично мне.

Макрон замер, уловив откровенный намек в словах цезаря. Энния подвигнет гордую внучку Тиберия сделать это, отомстить за себя. Теперь-то зверь будет повержен! Втайне префект уже торжествовал.

– Отправляйся, Невий Серторий! Я жду тебя с докладом через положенное время.

Макрон взметнул руку в приветствии и с облегчением удалился. На выходе он краем глаза уловил, как в простенок скользнула быстрая тень. Гемелл! Что ж, цезарь уже принялся за дело всерьез, стремясь дать ему воспитание, достойное будущего наследника империи. Недаром же Тиберий так ненавидит Калигулу.

XL

Юния часто теперь ездила с визитами к отцу в дом Ливии. Силан с размахом перестроил его, значительно расширил комнаты, увеличил конюшню, купил еще рабов. Обеды его были самыми изысканными, клиенты осаждали двери, сенаторы советовались только с ним, зная, что его устами говорит Тиберий. Жалкая кучка его противников, к которой примкнул старый Аррунций, в прошлом друг самого Августа, выжидала благоприятного момента, надеясь, что растущее могущество вызовет со временем зависть и гнев цезаря, но Тиберий по-прежнему благоволил к Силану.