Политические портреты. Леонид Брежнев, Юрий Андропов - Рой Медведев

После всего того, что я писал о Брежневе выше, очень трудно согласиться с мнением М. Стуруа о Брежневе как о сильном лидере «с железными кулаками». Бывший референт Брежнева А. Бовин, неоднократно встречавшийся со своим шефом при самых различных обстоятельствах, писал:

«В отличие от Сталина или Хрущева Брежнев не обладал яркими личностными характеристиками. Его трудно назвать крупным политическим деятелем. Он был человеком аппарата и, по существу, слугой аппарата. Если же иметь в виду человеческие качества, то, по моим наблюдениям, Брежнев был в общем-то неплохим человеком, общительным, устойчивым в своих привязанностях, радушным, хлебосольным хозяином… Так было примерно до первой половины 70-х годов. А дальше – дальше Брежнев стал разрушаться, разваливаться как личность и как политик. Всякая власть портит, абсолютная власть портит абсолютно. Но то, что раньше было трагедией, теперь стало фарсом»[72].

Нелишне познакомиться и с отзывом о Брежневе того самого «строптивого» П. Е. Шелеста, которого сумел отстранить от власти более сильный, по мнению Стуруа, Л. И. Брежнев. Возражая именно Стуруа, Шелест говорил в одном из своих интервью:

«Я бы никогда не сказал о Брежневе как о сильном, мудром, железном политике. Никогда. Он был типичным аппаратчиком. С Хрущевым он несравним. Брежнев все время играл на публику. Артист был. Мог и слезу пустить, если нужно. Ордена обожал, это уже ни для кого не секрет. Ему Подгорный говорил: “Хватит, Леонид Ильич, уже анекдоты рассказывают – Брежнев, говорят, на операцию лег, грудь расширяет, звезды вешать некуда”. Все впустую… Ну не мог без звезд, не мог, что ты будешь делать. За душой-то ничего. Как пришел выскочкой, так и ушел. А продержался, потому что окружение было такое. В политике имеет большое дело окружение. В политике один человек может продержаться только в том случае, если он будет диктатором. Брежнев не был диктатором. Это был безличностный культ»[73].

Примерно то же самое говорил о Брежневе и К. Т. Мазуров:

«Как все-таки получилось, что Брежнев столько лет оставался у руля?.. Как получилось? Когда освободили Хрущева от должности, не видели замены. Встал вопрос – кто? Вторым секретарем был Брежнев. Доступный, вальяжный, с людьми умел пообщаться, не взрывался никогда… Казалось, подходящий человек. Но главное выявилось потом – что он был очень некомпетентным руководителем… Леонид Ильич действительно ни в коей мере не обладал качествами выдающегося деятеля, он был хорошим выучеником той самой системы, о которой мы говорили. И, пользуясь ее методами, сумел перевести Политбюро во второй эшелон, лишить его права решающего голоса… Дело в том, что Брежнев опирался на Секретариат, а не на Политбюро. Традиционно Секретариат занимался организацией и проверкой выполнения решений, расстановкой руководящих кадров. А теперь все предрешалось группой секретарей. А там были Суслов, Кириленко, Кулаков, Устинов и другие… Секретариат рассматривал проблемы до Политбюро. И нередко было так – приходим на заседание, а Брежнев говорит: “Мы здесь уже посоветовались и думаем, что надо так-то и так-то”. И тут же голоса секретарей: “Да, именно так, Леонид Ильич”. Членам Политбюро оставалось лишь соглашаться… А главной заботой нашего руководителя, к сожалению, стала забота о создании личного авторитета»[74].

Надо полагать, что советские деятели, а тем более бывшие члены Политбюро, знали Брежнева лучше других. Тем не менее любопытно вспомнить и некоторые отзывы западных лидеров о Брежневе, ибо для оценки политика важно не только то, кем и чем он является на деле, но и то, какое впечатление он способен произвести на окружающих. Я уже писал о том, что советские люди и в 70-е годы, несмотря на все восхваления Брежнева, продолжали относиться к нему с оскорбительным для любого лидера равнодушием. У большинства своих сограждан Брежнев не вызывал ни чувства горячей симпатии, ни чувства страха, ни отчетливой неприязни. Но зарубежные политики, которые с начала 70-х годов вели с Леонидом Ильичом и его окружением многочасовые переговоры, старались как можно лучше понять этого человека. Я уже не говорю о том, что все детали, связанные с Брежневым, внимательно изучались и анализировались западными спецслужбами. В первой половине 70-х годов наиболее часто встречались с Брежневым три западных политика – канцлер ФРГ Вилли Брандт, помощник президента США, а вскоре и государственный секретарь США Генри Киссинджер и сам американский президент Ричард Никсон. В своих мемуарах, опубликованных еще при жизни Брежнева, все они оставили подробное описание встреч с советским лидером. Я приведу из этих многостраничных описаний лишь несколько характерных цитат. Так, например, бывший канцлер ФРГ В. Брандт писал:

«В отличие от Косыгина, моего непосредственного партнера по переговорам 1970 года, который был в основном холоден и спокоен, Брежнев мог быть импульсивным, даже гневным. Перемены в настроении, русская душа, возможны быстрые слезы. Он имел чувство юмора. В Ореанде он не только по многу часов купался, но много говорил и смеялся. Он рассказывал об истории своей страны, но только о последних десятилетиях… Было очевидно, что Брежнев старался следить за своей внешностью. Его фигура не соответствовала тем представлениям, которые могли возникнуть по его официальным фотографиям. Это не была ни в коей мере внушительная личность и, несмотря на грузность своего тела, он производил впечатление изящного, живого, энергичного в движениях, жизнерадостного человека. Его мимика и жесты выдавали южанина, в особенности, если он чувствовал себя раскованным во время беседы. Он происходил из украинской индустриальной области, где перемешались различные национальности. Больше чего-либо иного на формировании Брежнева как человека сказалась вторая мировая война. Он говорил с большим и немного наивным волнением о том, как Гитлеру удалось надуть Сталина…»[75].

В. Брандт отмечал также и очевидный рост власти и влияния Брежнева среди других советских политиков.

«Существует ряд взаимоотношений, – писал Брандт, – из которых я почувствовал, какие изменения произошли в положении моего визави. Прежде всего, вряд ли можно было более наглядно продемонстрировать его статус в качестве доминирующего члена советского руководства… он обнаруживал величайшую самоуверенность, когда обсуждал международные дела»[76].

На переговорах Брежнева с Брандтом присутствовал и будущий канцлер ФРГ Гельмут Шмидт, занимавший пост министра обороны ФРГ. В своих воспоминаниях он также отмечал постоянное стремление Л. И. Брежнева возвращаться к событиям Отечественной войны. Шмидт не забывает при этом отметить, что Брежнев во время бесед отдавал должное также разнообразным напиткам, предпочитая при этом польскую «Зубровку». Даже суховатый А. А. Громыко усмехнулся, когда увидел, что Брежнев, держа в руках бокал с водкой, сел в кресло возле книжного шкафа, где на полках стояли сорок томов сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса[77].