Другие правила - Валерий Большаков

Он резко взял влево, и краулер, перебегая по синусоиде, понесся узкой просекой в металлокерамическом лесу, меж арок и ферм, под мостиками, многоэтажными сквозными платформами и ярусами.

— Внимание! — сказал Жилин. — Выезжаем! Всем следить за небом!

Караван вынесло на серый солончак. Здесь мел сильный ветер, мел порывами, катая клубы пыли. Такое бывает и на земле, где-нибудь в пустыне, если задувает хамсин, он же самум, — весь мир тогда окунается в изжелта-серую пелену измельченного песка. «Глаз бури», — подумал Жилин. Потому что дальше, за солончаками, вставала исполинская непроглядная туча пыли густого красновато-оранжевого цвета, ревущая, и воющая, и визжащая, и грохочущая.

— Воздух! — стегнул по ушам чей-то голос. — Слева!

Жилин резко повернул голову. Над тучей мотался десантный бот типа «суперкоптер», похожий на электроутюг, только тупоносый и без ручки. Тормозные люверсы «суперкоптера» были открыты, но бледным газовым струям не хватало мочи уравновесить искусственный циклон. Бот перевернуло и бросило на заводские корпуса. Пилоту удалось выровнять машину у самых башен. Аппарат, расплываясь в пыльном облаке тенью причудливых очертаний, взмыл вверх, над заводом, и… угодил в зону турбулентности. Кто-то в наушниках ахнул.

Нечеловеческая сила подхватила семидесятитонную двухэтажную машину, бешено закрутила ее, как монетку, поставленную на ребро и пущенную юлой, завертела в штопоре. По мудреной загогулине машина спикировала в тучу и лопнула — ослепительное лиловое пламя выбросилось из пыльной мятели.

— Готов! — рявкнул Ковальский. — Смотри-ка ты! Сработал твой завод!

— Жми давай, — проворчал Жилин. — Через десять минут он встанет колом.

Оставив заводские корпуса в стороне, караван закружил между громадными стратифицированными холмами, поразительно напоминающими Большой Каньон в Колорадо, только безводный. Холмы состояли из множества пластов, каждый толщиной в десяток метров, и бросали тень на полосатые осадочные отложения у подножий. Вид этих отложений вызывал в уме аналогию с отошедшим морем или высохшим озером — так равнобежно, словно изобаты на карте глубин, осели слои. Черный песок, лежащий опостен с оранжевым, не только оттенял сумежность пород, но и добавлял свое звено в цепочку ассоциаций — древний берег вился георгиевской лентой, цветов «дыма и пламени»…

Пейзажами Жилин любовался краем глаза, удерживая легкий краулер. Буря надрывала перепонки, ветер не дул — сдувал. Даже тяжелые танки вздрагивали от ударов газа, а краулеры разворачивало и трепало, вздергивая то корму, то перед. На голом камне «аппалузу» сносило, как буер по льду. Моторы выли на пределе, гусеницы драли скальный грунт, продвигая краулер рывками, каким-то пьяным зигзагом.

— Фиг нас разглядишь, да? — высказался кто-то бодрым баском.

— Просто у них системы старые, — всезнающе объяснил Виджай Гупта, — на последних моделях «сухих» ставят хомодетекторы — черта с два мы бы от них делись…

— Помолчи, а?! — взмолились в эфире. — И без тебя тошно!

Вход в шахту «Алатырь», ближайшую к заводу, нашли со второго раза. Завод остановился, циклон стихал, но глобальная пылевая буря мела и выла по-старому. Попав в красно-рыжее шуршащее облако, выметенное горно-долинным ветром из Раздвоенного каньона, караван сначала проскочил шахту. Потом добровольцы вернулись по своим следам и отыскали вход. «Алатырь» не забуривали глубоко в недра, и башня лифта над ней не стояла. К пластам дейтериевого льда уводил полукруглый туннель между двумя гнутыми открылками, полированными ветром и пылью.

Песчаные танки пришлось оставить в огромной шлюзовой камере. Дальше поехали на краулерах. Девушки пересели на свободные места, медлительные роботы-матки и маленькие машины-анализаторы забрались на багажники, а прочий кибернародец догонял краулеры кто на двух, кто на шести ногах, кто на гусеничном ходу.

Узкий каменный коридор, освещенный лампами под зарешеченными колпаками, круто уходил вглубь. Краулеры мчались сквозь лабиринт петляющих коридоров. Налево, направо, налево. Поворот. Длинный узкий коридор, лучи фар и нашлемных фонарей выхватывают изрытые стены, остатки развороченных приборов, оборванные провода, металлическую лестницу. Опять налево, опять направо, на развилке прямо. Еще один поворот. Впереди ярко высветились решетчатые столбы подпорок, и краулеры выехали на берег подземного озера.

— Глеб! Давай здесь остановимся! — заныл в наушниках Маринин голосок. — Тут так красиво!

— На пять минуточек! — поддержала ее Рита.

— Ладно…

— Ура-а…

Озеро сильно парило — как теплый бассейн зимой. Циркуляционная система шахты стояла уже третий или четвертый год, и давление воздуха сильно понизилось. На стенах и потолке пещеры росли сталагмиты и сталактиты. В свете фар они сверкали матовыми сосульками, отливая молочно-белым, зелено-голубым, розовым.

Жилин обошел «набережную». Под каблуками хрустел отколотый металлопласт. У решетчатых опор стояли три разборных бункера, в энергопристройке нашлась почти полная цистерна с жидким кислородом, на которой белым по синему было выведено «Кисл.»

— Макс, расставь посты! — приказал Жилин. — Переночуем здесь.

Толпа шумно дала «добро». Люди действительно устали. Отработав смену, они сидели в централи управления, дожидаясь автобуса-транспортера, но так и не дождались. Поднятые по аварийному сигналу, бросились бегом одеваться, негодуя на «эти бесконечные учебные тревоги». Негодование у смены прошло во время воздушного налета. Дежурные потрясенно наблюдали, как вспыхивают и разлетаются купола; как, с громом распадаясь на части, взрываются балки-параллелепипеды, как рассыпаются груды раскаленных обломков и медленно остывают багровые пятна на металлопластовых основаниях, круглые и продолговатые…

Глеб подошел к Ковальскому, сидевшему на подножке краулера, и развернул карту-схему. Сотни километров штреков, штолен, квершлагов тянулись под системой «Большой Сырт», пересекались и расслаивались на горизонты, уходили глубокими шахтами и раскрывались разрезами.

— Мы где здесь?

Ковальский поднял забрало шлема, поскреб щетину и ткнул пальцем в кругляшок на карте.

— Вот, В-7. Шахта «Алатырь».

— Ага… А где нам лучше всего вырыть нору?

— Нору?!

— Ну, убежище, базу…

— А-а… — Ковальский поводил пальцем между шахтой «Кевир» и «Запретной». — Где-нибудь здесь. У Коцита-четвертого. Или Пятого. Хоть напиться можно будет…

— Угу… А отсюда до биостанции… вот по этой… вот так и… сюда? Д-2. Это что за шахта?

— «Дейтериевая». Старая шахта, но хорошая.