Семя ветра - Александр Зорич

Прежде чем Пелны достигли мачты с пришпиленными к ней останками Слепца, Герфегест уже был на верху кормовой площадки. Двое телохранителей Глорамта пали от его меча быстрее, чем успели осознать происходящее. Сам Глорамт – живой, но мучимый цепью Слепца – едва слышно постанывая сквозь плотно сцепленные зубы, безуспешно пытался избавиться от рокового плена. Спустя мгновение меч Герфегеста освободил его от мучений. Рука Глорамта, обрубленная у самого леча, упала вместе с цепью на грудь мертвого Нисореда. Ударом ноги Герфегест выбил «крыло альбатроса» из уцелевшей руки Глорамта и, схватив главу Дома Пелнов за волосы, рывком поднял его на ноги. Теперь каждый мог видеть две вещи: Глорамт изувечен, но жив; Глорамт пленен Хозяином Гамелинов.

– Еще один шаг – и ваш хозяин умрет! – крикнул Герфегест Пелнам.

Те услышали и поняли его сразу. Они замерли, не добежав нескольких шагов до кормовой балюстрады. Гамелины – и в их числе Хармана – молча ожидали развития событий, на всякий случай изготовившись к схватке с Пелнами.

Герфегест от груди и до пят был залит кровью Гло-рамта. Он был страшен.

– Прикажи своим людям сложить оружие, и ты будешь жить, – прошипел Герфегест, сомневаясь, слышит ли его бледный как смерть Глорамт.

Глорамт слышал. И, собрав остаток своих сил, исполненный непреклонной решимости, он прокричал Пелнам:

– Убейте их всех! Смерть Гамелинам! В следующее мгновение он упал замертво к ногам Герфегеста, а его разъяренные люди со всех ног понеслись к Герфегесту, чтобы отомстить за смерть главы своего дома. И за смерть Шаль-Кевра. И за ослепительно прекрасный архипелаг Лорнуом, где люди не живут больше.

9

Трое – двое мужчин и одна женщина – вместе с тихим плеском воды возникли у скользкого борта корабля Пелнов среди густого многоярусного частокола весел. Под ними в воде тремя грациозными сгустками темноты терпеливо замерли тайноулыбчивые дельфины.

В ста локтях от них, на корме файеланта звенели клинки. Судя по крикам, Пелны брали верх.

Юноша со странными, немного отталкивающими чертами лица нежно погладил своего дельфина по матовому боку. Потом его ладонь замерла, а пальцы выбили на коже дельфина неслышную прерывистую барабанную дробь. Над поверхностью моря показалась ощеренная морда дельфина. Хозяин вод понял Тор-вента.

– Хорошо, – сказал тот своим спутникам. – Сейчас дельфины подбросят нас к веслам второго яруса. Наше дело – пробраться через весельные порты на гребную палубу и освободить гребцов.

– А если они не захотят поддержать нас и сохранят верность Пелнам? – осведомился мужской голос. Он принадлежал Дваларе.

– Тогда мы погибнем, – спокойно ответил юноша. – И вместе с нами погибнет мир.

– Гребцы верны Пелнам, пока крепки цепи на их запястьях, – заметила Киммерин. – Повелевай дельфинами, Торвент!

– Хорошо, – кивнул тот. – Приготовьтесь…

10

Три тени высоко вознеслись над поверхностью воды и, на мгновение зависнув в наивысшей точке, рухнули обратно в родную стихию. Три пары рук вцепились в весла.

Но вот чьи-то пальцы разжались, раздался тупой удар, сдавленный вскрик – похоже, падающий ударился о весла нижнего яруса – и вслед за ним негромкий всплеск воды.

– Двалара? Торвент? – неуверенно спросила Киммерин, перехватывая свое весло ногами для верности.

– Похоже, Двалара, – пробормотал Торвент.

– Мы не можем оставить его в воде. Он, кажется, ранен, – сказала Киммерин, и быстрее, чем регент успел что-либо возразить, внизу едва слышно ухнула вода. Киммерин вошла в нее как опытная ныряльщи-ца – без брызг и лишнего шума.

– Сыть Хуммерова, – пробормотал Торвент. Он не мог последовать за ней – Гамелины на корме и так будут вот-вот перебиты.

Перебирая руками по просоленному водами Синего Алустрала дереву, Торвент быстро добрался до одного из многочисленных темных проемов в борту. Как он и ожидал, весельный порт был затянут влажной воловьей кожей. Так положено перед боем. «Чтобы не простудить наших неженок огненным ветром брани», – как шутили надсмотрщики. В этой мрачной шутке была своя доля правды – шкуры защищали от зажигательных стрел и легких метательных снарядов.

Торвент выхватил из ножен, укрепленных над щиколоткой, короткий волнистый клинок левой руки. Отличная сталь императорских оружейников, которую в бытность свою щедро заговаривал по-своему недальновидный Ганфала, пронзила кожу, как хрупкую бумагу исторических хроник.

Вскоре Торвент оказался в обществе гребцов.

11

Прежде чем Торвент успел сказать что-либо, две пары крепких рук, гремя кандалами, вцепились в него мертвой хваткой. Спертый чесночный дух ударил в ноздри. Было темно, как в склепе. Прорезанное им в коже отверстие оказалось самым ярким источником света здесь – в него, по крайней мере, сочился слабый звездный свет.

– Смотри-ка, братья, к нам, похоже, благородного занесло! – просипел кто-то.

– Да, воняет от него не по-нашему, – согласился более солидный голос.

– Вкусный, наверное, – гоготнули за спиной.

– А то как же! Еще какой вкусный!

Под такие, в общем-то безобидные, разговоры руки нащупали горло Торвента и начали деловито душить его. Этого только ему сейчас не хватало – погибнуть в обществе трюмных крыс!

– Я не Пелн! – прохрипел регент. – Я, клянусь Яростью Вод Алустрала, сын Лана Красного…

– Да хоть зеленого! – одобрительно просипел один из его душителей, сводя пальцы так сильно, что гортань Торвента уже не могла породить ни одного осмысленного звука.

Регенту очень не хотелось пускать в ход оружие, но, похоже, судьба не оставляла ему другого выбора. Два-три слепых удара в темноту – и пальцы душителей разомкнутся и его легкие вновь изопьют сладкого воздуха. Торвент уже решился, уже привычно дрогнули мускулы в сладком предощущении убийства…

– А ну-ка ша, братишки!

Голос донесся снизу, с третьего гребного яруса. Он был еле слышен, но в нем таились отзвуки былой власти. И обладатель этого голоса здесь, похоже, обладал каким-то своим особым статусом. По крайней мере, пальцы на горле Торвента чуть ослабли. Регент смог глотнуть спертого трюмного воздуха, который, как он и ожидал, показался ему слаще поцелуя императрицы Сеннин. Вместе с тем затих и говорок балагурящих гребцов. Все ждали слов человека с третьего яруса. И они прозвучали:

– Пусть этот сын Красного споет еще что-нибудь.

– Я действительно сын императора. И я пришел сюда вместе с Герфегестом из павшего Дома Конгет-ларов.

– Докажи, – голос невидимого собеседника показался Торвенту взволнованным. И еще было в нем что-то неуловимо знакомое.