Севастопольская страда (Часть 1) - Сергей Сергеев-Ценский

Между бараками четвертого бастиона, по горе, над бульваром, по которому точно прошел ураган, заваливший буреломом аллеи, он рысил осторожно, держась в отдалении от редута "Язона", где команда с брига этого имени стояла около двух батарей своих бомбических орудий.

- Генерал Кирьяков убежден, что штурмовать нас готовятся союзники именно с этой стороны, - говорил Корнилов. - Поверим его опытности... В таком случае вам придется остаться здесь, на второй дистанции.

- Слушаю, - я сам того же мнения, - с готовностью отозвался Попов. Но я был на третьем бастионе. Туда направлен весьма сосредоточенный огонь. Штурмовать нас могут и оттуда тоже.

- Вот видите, а мне никто не донес, - встревожился Корнилов. - Тогда я поеду прямо на третий бастион.

Попов посмотрел на него испуганно.

- Ваше превосходительство! Считаю своим долгом вам доложить, что третий бастион... очень опасен, - проговорил он, поднимая брови. - Там большая убыль людей, ваше превосходительство!

- Вот видите, а мне это не было известно, - и Корнилов послал лошадь вперед.

- Ваше превосходительство, - Попов тронулся следом за ним, - в Петербурге... я получил приказ военного министра оберегать вашу личную безопасность!

- Но ведь вы такой же самый приказ получили, конечно, и относительно князя Меншикова? - улыбнулся слегка Корнилов.

Однако Попов возразил весьма живо:

- Никак нет, ваше превосходительство, - о князе Меншикове в этом смысле ничего не было сказано.

- От смерти не уйдешь, - улыбнулся снова Корнилов и протянул ему руку на прощание.

Жандру же он сказал по дороге на третий бастион:

- Наш начальник штаба, кажется, знает свое дело, почему от него и отказался князь... Кроме того, он по всей видимости очень хороший человек, а?

- Позвольте и мне быть тоже хорошим человеком, - горячо отозвался на это обычно молчаливый Жандр. - Если у нас есть теперь начальник штаба, то должен быть и неподвижный штаб, ваше превосходительство, и непременно в центре города, а не на бастионах, с которых в штаб должны поступать донесения!

- Так что мое место, по-вашему, где же должно быть? - удивленно спросил Корнилов.

- В доме Волохова, ваше превосходительство, - очень твердо ответил лейтенант.

Корнилов поглядел на него искоса, но ласково и сказал:

- Я вижу, что вам хочется просто попить чайку!

Из-за бульвара навстречу им показались тоже двое конных: это был Тотлебен с ординарцем, и Корнилов был непритворно обрадован, увидя его.

- Поздравляю с чином полковника! - крикнул он ему шага за три.

- О-о, благодарю, благодарю вас! - не столько радостно, сколько как будто оторопело ответил на это Тотлебен, подъезжая.

Он знал, что представление об этом было сделано адмиралом еще до сражения на Алме, и неожиданного в поздравлении Корнилова было только то, что производство почему-то не затянули, как обычно.

- Откуда вы, Эдуард Иваныч?

- Я объехал все укрепления Корабельной стороны... Они держатся, но... но мне бы хотелось, чтобы они наносили большой вред противнику. Этого, последнего я не заметил.

Подробно и обстоятельно докладывал он Корнилову о том, что им было замечено на Малаховом кургане и на соседних редутах.

- А как третий бастион? - спросил Корнилов.

- Я только что оттуда сейчас... Против него действуют очень сильные батареи... Он отбивается, конечно, как может, но... явный перевес на стороне англичан.

- Я сейчас еду туда, - заторопился Корнилов, но Тотлебен совершенно непосредственно спросил:

- Зачем, ваше превосходительство? - и с тою обстоятельностью, которая его отличала, добавил: - Существенную пользу там могла бы оказать батарея шестидесятивосьмифунтовых орудий, если бы мы имели возможность туда их доставить немедленно и... и невидимо для противника... Но если мы продержимся до ночи, то есть если штурм сегодня не состоится, то третий бастион мы укрепим ночью.

- Очень жалею, что я не поехал туда раньше, - сказал Корнилов, прощаясь, а Тотлебен припомнил тем временем, что еще нужно доложить адмиралу:

- Замечено мною с башни Малахова кургана, что эскадра союзников покинула устье Качи.

- Покинула, и?.. - живо спросил Корнилов.

- Держит направление на Севастополь, ваше превосходительство.

- Наконец-то! - Корнилов повел шеей, как будто сразу стал узок ему воротник сюртука. - Значит, скоро начнется вдобавок ко всему еще и атака с моря... А вы, - он укоризненно повернулся к Жандру, - додумались при таких обстоятельствах до неподвижного штаба!

VIII

На третьем бастионе было несколько флотских офицеров: два капитан-лейтенанта - Рачинский и Лесли, лейтенант Ребровский, мичман Попандопуло, а также много матросов, которые в конце сентября были участниками вылазки, очень удачной и стоившей очень дешево в смысле жертв. Поэтому с самого начала артиллерийского поединка настроение тут было приподнятое, несмотря на сильнейший огонь, сразу развитый английскими батареями.

Наперебой кидались офицеры к орудиям, чуть только выходили из строя убитыми или ранеными матросы-комендоры, и сами становились на их места, пока подоспевала смена.

Это был исключительно жизнерадостный бастион, несмотря на явную и страшную смерть, которая неслась к нему с каждым огромным снарядом осадных орудий, и поддерживал жизнерадостность эту Евгений Иванович Лесли, неистощимо веселый, как будто все еще продолжалась вчерашняя пирушка, только под неистово трескучий оркестр орудий, разрыв гранат и бомб и тяжкое шлепанье ядер.

Шутка ли, сказанная всегда метко ближайшим, а потом переданная от одного к другому во все углы бастиона; ходовое ли, всем известное, словцо, которое всегда в трудных обстоятельствах бывает кстати, лишь бы кто-нибудь вспомнил его вовремя; просто ли бесшабашный жест, или яркая усмешка, способная далеко блеснуть даже и сквозь густой пороховой дым, - все это, исходя от одного Лесли, общего любимца, действовало на всех кругом, как праздничные подарки на детвору.

И этот бастион был бы непобедимейшим участком оборонительной линии, если бы было на нем больше крупных морских орудий и меньше мелких, поставленных здесь для отражения штурма, до которого было еще далеко.

Пятый бастион, на котором был Нахимов, заставил замолчать французские батареи уже к одиннадцати часам.

Кроме того взрыва порохового погреба, о котором говорил Меншикову Корнилов, там вызван был удачным выстрелом другой взрыв, отчетливо видный всем с пятого и шестого бастионов по огромному столбу черного дыма и встреченный громовым "ура" всей линии. После этого взрыва огонь французов все слабел и чах, наконец потух совершенно, пальба оттуда умолкла, и на бастионе-победителе могли заслуженно отдохнуть и начать перевязывать свои раны.

Но французские батареи расположены были гораздо ближе английских, что явилось ошибкой французских инженеров, и большей частью скучены были на Рудольфовой горе, что явилось второй ошибкой.

Совсем иначе разместили свои батареи англичане.

Кроме того, что они были поставлены далеко, так что только дальнобойные русские орудия могли состязаться с ними, они были развернуты в широкий охват, и скученными по сравнению с ними оказались уже русские батареи, потому редкий выстрел английских мортир и пушек пропадал даром.

Молодой Попандопуло был ранен в грудь осколком снаряда около восьми утра. Он был в сознании, когда его подхватили матросы и отнесли в укрытое мешками место.

К нему подошел отец и с первого взгляда увидел, что рана была смертельна.

- Потерпи, Коля, скоро увидимся! - прокричал он на ухо сыну, благословил его, поцеловал в лоб, сморгнул слезу с ресниц и отошел к орудиям.

Вскоре был убит ядром Ребровский...

Комендоры выбывали один за другим... И когда Корнилов добрался через Пересыпь, у оконечности Южной бухты, до третьего бастиона, он увидел далеко не то, что видел на пятом, на шестом, даже на четвертом.

Бараки и казармы здесь уже лежали в развалинах. Поодаль от них, оставшись без прикрытия, стояли матросы и солдаты. Земля была сплошь изрыта, как вспахана глубоким плугом, и в больших ямах от взрывов бомб образовались как будто склады закатившихся сюда ядер внушительных размеров.

- Ого! - многозначительно сказал Жандру Корнилов. - А вы еще мне говорили, что мне сюда незачем ехать!

Однако возле орудий Корнилов не заметил растерянности. Правда, часть их была уже подбита и поникла; несколько лафетов были раздроблены в щепки и не заменялись новыми; но остальные орудия отстреливались азартно - с большим подъемом.

- Я мало вижу офицеров, - заметил Корнилов командиру бастиона.

- Офицеры на местах, другие же выбыли из строя, Владимир Алексеевич, - ответил, забывая о чине Корнилова, Попандопуло.

- Выбыли?.. Я не вижу Рачинского...

- Только что вынесено тело: убит ядром.

- Рачинский убит. Какая жалость!.. А лейтенант Ребровский?

- Убит раньше.

- Прекрасный был офицер!.. А где же... - Корнилов запнулся, еще раз оглядел на бастионе все, что не совершенно скрывал из глаз дым, и докончил: - На этой батарее ведь был ваш сын, насколько я помню...