Жребий брошен - Егор Александрович Токарев

Рыцарь пытался подняться на ноги, но раны и вес доспехов не позволили ему сделать этого. Он, словно перевернутая черепаха, шевелил конечностями, пытаясь найти точку опоры.

Меч выпал из руки Григора, а времени на поиски не было. Он, как мог быстро, приблизился к опрокинутому рыцарю, схватил камень, лежавший рядом, и нанес удар прямо по зеркальной стали шлема.

Раздался хруст. На металле появилась вмятина. Потом еще одна и еще. Из под шлема заструилась буро-белесая жидкость. Еще удар.

Григор отбросил окровавленный булыжник. Голова рыцаря походила на раздавленный фрукт.

Трибун огляделся. В нескольких метрах от него паслась лошадь одного из сопровождавших его солдат. Тело легионера валялось рядом.

«Вот дерьмо, надо предупредить генерала!» – думал Григор, ковыляя к животному. – «Если еще не поздно…»

Он с трудом взвалил свое тело в седло и, пришпорив коня, поскакал вверх по холму в направлении штаба Юния.

* * *

По когортам пронесся гул, солдаты стали вскакивать и брать оружие. Квинт взглянул в сторону, куда все указывали. С холма, из-за небольшого леса, неслась лавина из тысяч закованных в броню всадников верхом на боевых конях, яркое солнце отражалось от доспехов атакующих, делая их похожими на бурную горную реку, вышедшую из берегов. Зрелище завораживало, словно топор палача перед казнью.

– В строй! В строй! Вы хотите умереть сидя?! – Квинт подгонял своих бойцов выкриками. Особой надобности в этом не было так, как все понимали, что выжить возможно лишь сообща.

Судя по траектории кавалерийской лавины, ее удар сомнет левый фланг и расплющит центр, словно молот кузнеца железную заготовку. Недалеко от центурии Квинта взвился штандарт первой когорты – «Меч Республики» собирался победить, либо умереть вместе со своими легионами.

Трубы противника возвестили о начале атаки, и стальные ряды начали надвигаться, чтобы сомкнуть клещи на армии Корилла.

«Видимо, сегодня… Не такая уж и плохая смерть» – думал Квинт, обнажая меч.

Тысячи коней неслись вниз по холму, но внезапно сменили курс и на полном скаку врубились во фланг войск Юния.

Протяжный рев труб, и изнуренные бойцы вновь ринулись в бой.

* * *

Септим,

за эти годы я многое понял. Я благодарен тому, что ты обучил меня и сделал тем, кто я сейчас. Ты прав, мы оба служим Республике, хоть ее будущее в наших грезах и отличается.

Обещаю, что наша страна вернет себе былую славу и станет могущественной, как никогда.

Кальвус Корилл

Юний наблюдал за тем, как кавалерия, должная стать ударом в сердце врага, сметает его легионы. За первые несколько минут почти весь семнадцатый был раздавлен неожиданной атакой. И теперь на его войска, пытающиеся защититься от кавалерии, наступают и с фронта, не давая ни отступить, ни перестоится.

Это конец. Юний знал это точно.

Трибуны вокруг него кричали, раздавали распоряжения, пытаясь спасти обреченных внизу холма. Раздавались сигналы к отходу, посыльные спешили доставить последние приказы. Слишком поздно. Юний продолжал сидеть на своем белоснежном коне и смотреть вниз. Смотреть на то, как гибнуть его люди, гибнут его надежды и, возможно, гибнет Республика. Конь под ним мирно щипал редкую траву под ногами и был также спокоен, как и его хозяин. Ни ненависть, ни печаль, ни горечь не душили душу Юния, было лишь умиротворяющее спокойствие. Оно заполняло все полости в его сущности, было в каждом разломе и трещине, в каждой щербине и выбоине.

– Генерал? Генерал?! – Григор – верный трибун смотрел на него умоляющим взглядом. – Что нам делать? Септим?

Трибун выглядел жалко: измятый шлем, окровавленное лицо, пустые ножны меча. Он смотрел на него, ожидая, что его обожаемый идол предложит выход, способный спасти всех.

Юний улыбнулся. Он точно знал, как поступит.

– Спасайся, мой мальчик. Ты не должен умереть, твое время еще не пришло.

– Нет, – твердо сказал Григор. – Я остаюсь с тобой, я не брошу тебя сейчас!

– Это приказ! – повысил голос Юний, потом смягчился и добавил. – Иди…

Григор продолжал стоять.

– Это касается всех, – он обратился к другим офицерам. – Сегодня пролилось достаточно молодой крови. Я горд, что служил и сражался бок о бок с вами.

Он отвернулся и спешился. Юний хлопнул коня по крупе, и тот белой волной ускакал прочь, на волю. Прекрасное животное неслось сквозь редкий кустарник по холмам и равнинам на север. Юний наблюдал за своим другом и чувствовал, как его душа освобождается от тяжких цепей и вместе с ним скачет по просторам, независимая и свободная.

Внизу разворачивалась ужасная картина: окруженные когорты пытались вырваться из окружение, но не могли. Центурии сминали одну за другой, солдаты отчаянно дрались за свои жизни. Лишь маленьким группкам удавалось прорваться. Они устремлялись к спасительным лесам.

Юний достал меч. Солнечный лучик заставил зажмуриться.

«Все мы боимся. Просто некоторые научились скрывать свой страх от остальных, и лишь единицы, сильные духом, способны побороть его, взять клинок в свои руки и самому стать творцом. Я вижу, что вы из таких.»

Септим встал на колени. Кираса – работа древних мастеров ударилась о камни. Меч уперся в землю.

«Сенат меня не получит, я сам решаю, как уйти.»

Вздох. Легкий и простой, как много лет назад… в другой жизни. На лице генерала появилась улыбка. Страха не было.

Оставалось лишь податься вперед и упасть на свой клинок. Сделать так, как сотни лет поступали легаты Республики в случае угрозы позорного плена.

Юний всегда знал, что сможет сделать это, когда потребуется…

«Юлия, я иду к тебе…»

XXII

Ти.

Окрестности Рэма.

Ти спал до следующего вечера. В комнате, где он отдыхал (в отличии от остального дома) не было ни паутины, ни плесени, даже пыли было немного. В центре стояла большая лежанка на низких ножках. Стены украшали фрески, уже начавшие портиться от времени. Краски потускнели, края потрескались, но качество исполнения говорило о работе мастера. Ти чудилось будто он мог дотронутся до цветов, благоухающих под закатным солнцем. Внутреннее убранство дома сохранилось полностью, казалось странным, что мародеры не смогли добраться до этого заброшенного особняка. Широкие окна выходили на заросший бурьяном сад, и в вечернем воздухе ощущался дурманящий аромат трав. Где-то вдалеке угадывалась белокаменная громадина другой виллы.

Не смотря на жесткость ложа, Ти казалось, что он еще никогда не спал так крепко. В эту ночь его не мучали сны, и разум отдыхал от пережитого накануне.

Аллисия разместилась в соседней комнате. Ти проснулся лишь с мыслями о девушке, и теперь он лежал с открытыми глазами, думая о