Дороги авантюристов, или Загадочная яхта лорда Гленарвана - Виктор Павлович Точинов

Де Траверсе не был «паркетным» адмиралом, получившим чин по блату и моря не нюхавшим. Потомственный моряк, он начал службу во флоте в 19 лет в чине мичмана, а до того обучался в школе гардемаринов. О море и кораблях Иван Иванович (Жан-Батист) де Траверсе знал больше, чем все критики и насмешники, вместе взятые, и хорошо понимал, на что способны российские корабли, на что нет. К дальним морским походам они были решительно не пригодны.

Если почитать подробное описание первого русского кругосветного плавания под командованием Крузенштерна и Лисянского, то картина рисуется удручающая: шлюпы «Нева» и «Надежда» больше чинились, чем плавали. Первый же переход — с Балтики в Англию — и длительный ремонт, заделка многочисленных течей. Затем переход черед Атлантику и вновь долго чинились, теперь уже в Бразилии. Так и плавали три года: от ремонта до ремонта.

Если почитать отчеты о путешествиях, к примеру, Джеймса Кука, картина иная: британские корабли не текли как решето и в столь частых ремонтах не нуждались.

Началось все за век до того, в правление Петра Первого. Как известно, царь-реформатор лично изучал корабельное дело в Англии и Голландии, потом приглашал за большие деньги западных корабелов поработать у нас, а наших отправлял на учебу в Европу. Цели, в общем, достиг, на вид российские корабли вполне отвечали мировым стандартам. Их ахиллесовой пятой стала недолговечность.

На один аспект Петр не обратил внимание: на заготовку корабельного леса. И сам не изучил вопрос, и поучиться никого не послал. Уж деревья-то рубить русские умеют, чему тут учиться… Это стало ошибкой.

Позволим себе самоцитату:

«Качество материалов, применяемых в кораблестроении, также разнилось, и весьма. В Англии к этому делу относились очень строго. Например, с дубом, предназначенным для отправки на верфь, начинали работать за полгода до порубки — снимали кору в нижней части, чтобы в древесине произошли необходимые процессы. Потом ствол этого дуба, и других дубов, сплавляли к верфям по рекам, но не связав в плоты, и не молевым способом, а загрузив на специальные понтоны, чтобы древесина, упаси Господь, не коснулась воды.

Вот так обстояло дело в Англии.

А в колониях лесозаготовками занимались люди простые, незамысловатые, искренне не понимавшие, зачем нужны все эти геморройные ухищрения. Рубили деревья сразу, кидали в реку, сплавляли, просушивали, — и говорили, что так и было».

В цитате речь о безалаберных лесорубах Новой Англии, но русские поставщики леса были ничуть не лучше, их бизнес-концепция держалась на трех китах: авось, небось и как-нибудь.

Построенный из сырого дерева петровский флот ненадолго пережил своего создателя.

В 1730 году на российский трон взошла племянница Петра, курляндская герцогиня Анна Иоанновна. Вскоре в Курляндии наметилось нездоровое оживление, местные дворяне (сплошь немцы, потомки орденских рыцарей) призадумались: а не избрать ли на престол герцогства кого-то из своих? Анна приказала отправить к курляндским берегам эскадру из трех-четырех линейных кораблей, стоявших в Кронштадте: пусть их вид остудит горячие головы. Никак не можно, матушка, сказал адмирал Головин. Да почему же? Так не доплывут. До Курляндии не доплывут?! — изумилась Анна. Головин растолковал: вообще никуда не доплывут, прогнили насквозь, лишь у причальной стенки могут стоять, врага своим видом и количеством отпугивать: кто же на державу нападет, у которой столько линейных кораблей в строю?

Анне Иоанновне такая оборонительная стратегия не понравилась. Петровские линкоры она отправила на дрова, повелела строить другие, пусть меньше числом, но чтоб плавали.

Век спустя ничего не изменилось. Мы вспоминали шлюпы «Нева» и «Надежда», чинившиеся дольше, чем плававшие, а ведь наверняка для кругосветки выбрали лучшие корабли. А в Испанию де Траверсе сплавил, что похуже.

И вот ситуация: флот вторжения, ядро которого составили русские корабли, готовят в Кадисе к дальнему плаванию, вокруг города встали лагерем войска, готовые к погрузке.

А капитаны вдруг заявляют: мы на этих гробах через Атлантику не поплывем. Потому что не доплывем. Не то что шторм, приличное волнение корабли не выдержат. Прогнили насквозь. Сам на таких, ваше величество, плавай, а нам еще пожить хочется.

Король Фердинанд, понятное дело, тут же к Александру: ты что же мне подогнал, венценосный брат?! Не по-братски как-то получается.

Александр не смутился: спокойно, брателло, случай гарантийный, — весь брак заменим, у нас еще корабли есть.

Но у Фердинанда вскоре пропала нужда в кораблях. Его войска, расквартированные вокруг Кадиса, осатанели от скуки за месяцы вынужденного безделья, морально разложились, — и подняли мятеж. Вскоре мятеж перерос в революцию, к мятежникам присоединились все, кто был недоволен правлением Фердинанда, и набралось таких изрядно.

Длилась смута три года, и покончила с ней лишь новая французская интервенция (на сей раз французы оккупировали страну на законных основаниях, по мандату Священного Союза европейских государей).

Армия вторжения растратилась в гражданской войне, да плыть было уже некуда и незачем: все территории на южноамериканском континенте Испания за это время успела потерять.

Так извечное наше разгильдяйство, русские авось, небось и как-нибудь спасли молодые республики Южной Америки. Молодую Мексиканскую империю тоже спасли.

Долго рассуждать об этой версии не будем. Сказано о двух поселениях уже достаточно, и будет сказано еще больше.

Уточним лишь один вопрос: а где они находились?

Айртон, соловьем заливаясь перед развесившим уши Гленарваном, сообщил: Гарри Грант нашел-таки пригодную для колонизации землю к западу от Новой Гвинеи!

«В течение года плавания Гарри Грант побывал на многих островах Океании. Он заходил в гавани Ново-Гебридских островов, Новой Гвинеи, Новой Зеландии, Новой Каледонии. Но все острова оказывались уже захваченными, часто незаконно. Местные английские власти чинили Гранту всяческие препятствия, будучи предупреждены о цели, преследуемой им. Тем не менее капитан Грант нашел к западу от Новой Гвинеи подходящие земли: он не сомневался, что там легко будет основать шотландскую колонию и добиться ее процветания».

Четыре места, перечисленные Айртоном, крайне любопытны. Если