Бои у Халхин-Гола (1940) - Давид Иосифович Ортенберг

Вот он прикрыл своей шинелью раненого бойца, дожидающегося под дождем санитарной машины. Вот он приказал поставить часового у палатки командира разведчиков капитана Кузнецова., Тот прилег после трех бессонных боевых суток. Сычов приказал охранять его и не будить, пока не проснется сам.

В августовские дни, в дни разгрома врага, 9-я мото-мехбригада совершила беспримерный рейд по тылам японцев, осуществив смелый и остроумный план командования.

Разведчики бригады скрытно появились прямо в расположении японских тылов и прикрывающего их батальона пехоты. В любой миг противник мог обнаружить отважную группу, и тогда не было бы внезапного удара. Командир принял решение вступить в бой. Когда японская пехота, придя в себя, открыла огонь, к месту боя подошли главные силы бригады. Японцы были уничтожены. В наши руки попали склады — бесчисленные штабели снарядов, горы обмундирования и снаряжения, накаты цинковых бочек с горючим.

Японцам был нанесен один из тех ударов, которые и обеспечили разгром………….

Зам. политрука А. КЛИНКОВ

БОЕВЫЕ ЭПИЗОДЫ

22 по 31 августа я участвовал в девяти атаках. Много врагов уничтожил наш танк за это время.

25 августа командование поставило перед нашей танковой частью задачу: провести второй пехотный батальон к высоте Песчаной. Мне предстояло уничтожить огневые точки противника на скате высоты.

Наступил момент атаки. Загудели моторы, замелькали гусеницы. Противник открыл по нас сильный огонь из пулеметов, минометов и противотанковых пушек.

Командир роты товарищ Вишев приказал:

— Вперед, ни шагу назад!

И мы двигались к сопке под ураганным огнем.

Но вот заметили, что наша пехота отстала и залегла. Товарищ Вишев скомандовал:

— Все кругом!

Мы отошли назад метров на четыреста, приблизились к тому месту, где залегла наша пехота. Она поднялась и пошла за нами на врага.

Подвели пехоту к высоте Песчаной и открыли огонь по блиндажам противника.

В этот момент я заметил неподалеку раненого красноармейца. Вражеский пулеметчик изо всех сил старался нащупать его.

— Загородить огонь противника! — приказал я механику-водителю.

Немедленно выполнил он мой приказ, и жизнь бойца была спасена. Санитары подползли к нему, перевязали рану, унесли с поля боя.

У левой стороны Песчаной я остановил танк и усилил стрельбу по вражеским блиндажам. Японцы не выдержали нашего огня. Они кинулись бежать, бросая винтовки и пулеметы.

— К нашему танку ползет враг! — крикнул механик-водитель.

Страшная ярость закипела во мне.

— Нет. Не подожжешь ты танк, господин японец! Расстреляю, — сказал я.

Пустил три коротких пулеметных очереди по японцу. Ранил его. А он все ползет к танку. Пустил еще две очереди и успокоил его навек.

После этого я вместе с другими экипажами вел огонь по бегущим из блиндажей японцам. Не удалось им спастись…

27 августа наша часть снова должна была подвести батальон пехоты к одной из высот. Танки ринулись в атаку. Пехота шла очень смело, хотя противник все время обстреливал и нас, и ее.

Когда приблизились к сопке, японцы совершенно загородили путь огнем. Командир роты принял решение: пойти в обход через песчаные барханы. Машина командира шла впереди моей. И вот его машина села в песок, забуксовала. Заметив это, я взял иной курс, но и моя машина села.

Японцы, заметив наше положение, усилили огонь. Пули стукались о броню.

Что делать? Раздумывать долго не приходится. Вот-вот расстреляют. Я и механик-водитель Куликов вылезли из танка. Под градом пуль стали подкапывать песок. Вскочили в машину, дали заднюю скорость, танк задергался, пошел. А вслед за нами выбрался из песка и танк командира роты. Быстро подошли к сопке, открыли огонь по японцам…

Уже к концу боя я заметил, что на одном из наших застрявших танков стоит японец и бьет штыком в верхний смотровой люк. я сразу же повернул пулемет и дал очередь по этому наглецу. Ранил его, и он сполз с танка.

Лейтенант и красноармеец, сидевшие неподалеку в траншее, полагали, что японец убит, кинулись к нему, стали обыскивать. Как вдруг он выхватил из кармана кинжал и замахнулся. Только чудом спасся лейтенант, отскочив от японца…

Вот те эпизоды, о которых мне хотелось рассказать.

Старшина П. НОВИКОВ

У ЦЕНТРАЛЬНОЙ ПЕРЕПРАВЫ

На центральной переправе через Халхин-Гол круглые сутки не прекращалось движение. К песчаным манханам, вслед за броневиками и танками, ехали зенитки, машины с боеприпасами, двигались войска. Несколько раз в день появлялись над переправой японские разведчики, а за ними — стаи бомбардировщиков. Японцы изо всех сил старались уничтожить единственный понтонный мост. Вражеские бомбы ложились по обоим берегам реки, падали в воду и в кусты, а мост, как заколдованный, оставался невредим.

Как только в высоте появлялись наши «ястребки», японские бомбардировщики быстро удирали, и саперы снова приступали к работе по наводке моста.

У переправы бессменно, днем и ночью, дежурили командир Зарубин и комиссар Голубевский.

Старший лейтенант Зарубин руководил постройкой колейного моста. Прибывавшая вода и быстрое течение затрудняли работу. Козлы то и дело уносило течением. Саперы, посменно раздеваясь, погружались в холодные, бурные потоки Халхин-Гола. Упорно сопротивлялась река, но все же постройка моста близилась к концу.

Артиллерия противника пристрелялась к единственной дороге, идущей по скату высоты. Эта дорога хорошо была видна японцам, и движение машин здесь затруднялось. Нужно было проложить новую на обратном скате высоты, в лощине, скрытой от наблюдения противника.

Разрывы снарядов мешали саперам. Поэтому работали с короткими перерывами. Спешили выполнить очередное задание к закату солнца и итти в оборону переправы, сменив лопату на винтовку.

Понтонный мост был в это время единственным средством переправы на восточный берег реки. Саперы гордились своим детищем, называли его «Наш мост».

Ночью тихое журчание воды у паромов, доносившееся с реки, ласкало слух бойцов. Но каждый понимал, что японцы под прикрытием темноты могут незаметно подползти к мосту. Вместе с бойцами в обороне переправы всегда были командир и комиссар.

…Однажды на рассвете саперы услышали отрывистое щелканье японского пулемета. Старший лейтенант Зарубин, быстро оценив обстановку, приказал командирам взводов: оттеснить противника от моста, окружить его и уничтожить.

Бойцы заняли окопы, открыли по огневым точкам японцев пулеметный и ружейный огонь. Враг отступил от реки, был окружен и уничтожен при помощи артиллерии и подоспевшей пехотной части.

12 августа группа японцев снова устремилась к центральной переправе. Старший лейтенант Зарубин повел навстречу роту.

Японцы засели в песчаном манхане и глубоко окопались.