Искушение фараона - Паулина Гейдж

– Ничего страшного, царевна, – ответила Табуба. – Мы с твоей матушкой прекрасно скоротали сегодня время в женской компании, а Хармин, я уверена, нарушил бы нашу идиллию!

Шеритра с любопытством взглянула на обеих женщин. Они казались чистейшим воплощением томной изнеженной женственности, их словно окутывала аура взаимного доверия, и Шеритре отчего-то сделалось не по себе. У нее самой не было близких подруг. К бестолковой болтовне распущенных дочек знакомых своего отца она всегда питала глубочайшее презрение; этих вечно хихикающих девчонок интересовали только мода, косметика, новые прически, что недавно стали так популярны в Дельте, а еще молодые люди – у кого из них самое красивое и крепкое тело. Переводя взгляд с мечтательного, полусонного лица матери на Табубу, томно и чувственно раскинувшуюся на циновке, Шеритра думала, что все эти вопросы женщины обсудили сегодня самым тщательнейшим образом. Нубнофрет подтвердила ее догадки.

– Мы весь день сегодня только и занимались тем, что пили вино и болтали о самых незначительных пустяках, – объяснила она. – Мне такие разговоры на пользу.

– Я тоже великолепно провела время, – вступила в разговор Табуба. – Мне не хватает женского общества, а с прислугой я не разговариваю. – Она бросила на Нубнофрет вопросительный взгляд, словно ожидая какого-то продолжения.

Нубнофрет кашлянула.

– Табуба любезно приглашает тебя погостить в ее доме некоторое время, – сказала она. – Я полагаю, Шеритра, если ты сама не против, смена обстановки пошла бы тебе на пользу. Ну, что скажешь?

Шеритра внимательно всматривалась в лицо матери, вслушивалась в тон, каким были произнесены эти слова. Часто бывало так, что в вопросе подобного рода уже содержался намек на ожидаемый ответ, и девушка тогда понимала, что выбора на самом деле у нее нет. На этот раз, однако, Шеритра не уловила никакого скрытого приказа и, несмотря на свою повышенную, сверхъестественную чувствительность, не заподозрила, что от нее хотят избавиться. Нубнофрет смотрела на нее, прищурив от солнца глаза, подведенные сурьмой. «Я буду рядом с Хармином, – думала Шеритра. – Час за часом быть вместе, говорить с ним, видеть его прекрасный образ, возможно, целовать его, возможно даже… Но ведь так не полагается, так нельзя». Шеритра задумалась, сама не заметив, как ее брови нахмурились, а мать тем временем продолжала:

– Разумеется, с тобой поедет Бакмут, твой личный писец и служанка. Отец подберет для тебя подходящую стражу. – «А также соглядатая, чтобы сообщать ему о каждом моем шаге, – уныло добавила про себя Шеритра. – Но ведь так положено».

– А что говорит отец? – спросила она.

– Я пока не спрашивала его мнения, – призналась Нубнофрет. – Я решила сначала узнать, что ты сама об этом думаешь. Ну, что скажешь?

– Соглашайся, царевна! – принялась уговаривать ее Табуба. – Я буду польщена и почту за честь для себя, если ты погостишь в моем доме, и мне будет приятно иметь такую собеседницу. А Хармин будет рад превыше всякой меры, я уверена! – Искоса бросив взгляд на Нубнофрет, она простодушно добавила: – Или я сказала слишком много? – Но Нубнофрет была занята тем, что втирала лотосовое масло в кожу рук и на ее вопрос лишь рассеянно кивнула.

– Полагаю, он будет очень рад, – сухо произнесла она, – и я вовсе не возражаю, при условии, что он не сможет проводить время наедине с моей дочерью. – Она резко вскинула взгляд и посмотрела на девушку. – Шеритра, не думай, что ты должна ехать.

«Но ты хочешь, чтобы я поехала, – недовольно думала Шеритра. – Отлично вижу, что так оно и есть. Если бы мне захотелось поступить тебе назло, я бы отказалась, но ты прекрасно знаешь – не так ли, мамочка? – что я не могу упустить шанс стать ближе Хармину».

– Совсем наоборот, – сказала она, – я с удовольствием поеду. Благодарю тебя, Табуба.

Табуба ласково ей улыбнулась:

– Вот и прекрасно! Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили комнату. Вообще-то я отдам тебе свою спальню, ведь она самая большая во всем доме. У нас есть еще несколько незанятых комнат.

Шеритра не возражала. Она – царевна, и ей по праву положено занимать наилучшее место где бы то ни было.

– Когда бы ты хотела приехать? – продолжала Табуба. Шеритра пристально посмотрела на мать.

– Завтра, – сказала она.

– Отлично! – Табуба выпрямилась на циновке.

В эту секунду из тени террасы появились Хаэмуас и Гори и направились к ним. Гори сильно хромал. Поднявшись с места, Табуба приветствовала их с таким изяществом, что Шеритру охватила зависть. «Еще месяц назад я бы и внимания не обратила, – подумала она про себя, – а если бы и заметила, мне было бы все равно. Я бы просто в душе посмеялась над ней, а теперь я сама, ради Хармина, хочу овладеть этой естественной уверенностью и грацией». Шеритра неловко поднялась, чтобы подставить отцу щеку для поцелуя. Гори улыбнулся сестре и тяжело опустился в кресло, услужливо поданное расторопными слугами.

– Итак, – начал Хаэмуас. Бегло, хотя и ласково, поприветствовав Нубнофрет, он теперь не спускал взгляда с Табубы. – Похоже, мы, мужчины, нарушили вашу идиллию. У вас такой довольный вид. Ну как, вы успели разрешить все неотложные государственные дела и определить судьбы Египта?

Шеритра подумала, что такой снисходительный тон отцу вовсе не свойствен. «Что-то его тревожит. А почему это Гори так мрачно уставился в землю? Ну нет, никому не позволю испортить мне настроение в такой замечательный день». Нубнофрет рассказывала мужу о приглашении Табубы, и девушка прислушивалась, как они обсуждают между собой ее решение. Отец не имел серьезных возражений. Шеритре показалось, что, несмотря на высказанные им кое-какие замечания и требования, в общем и целом он точно так же, как и мать, рад этому неожиданному повороту событий. Удивленная и несколько уязвленная, она старалась поймать его взгляд, чтобы прочесть в нем поддержку и одобрение, но ее усилия не принесли результата. Табуба ждала, прищурив от солнца глаза и медленно переводя взгляд с одного на другого. Она не делала попыток вмешаться в их разговор, и Шеритре казалось, что в ее молчании и отстраненности есть какое-то самодовольство. Наконец отец повернулся к ней.

– Я буду скучать без тебя, Солнышко, – весело начал он. – Но мы с мамой, разумеется, будем часто навещать тебя, пока ты не захочешь вернуться домой.

«Мама не будет, – мятежно подумала Шеритра, – а что до тебя, милый отец…» Внезапно ее осенила дикая мысль, и Шеритра судорожно вздохнула. Неужели такое возможно? Хаэмуас не проявлял никаких признаков радости или воодушевления. Шеритра незаметно переключила внимание на Табубу. Женщина улыбалась каким-то своим мыслям и водила рукой по траве. Шеритра стала всматриваться в ярко блестевшие глаза отца, приглядывалась к его резким движениям. Сердце у нее упало. «Значит, вот в чем дело. Если я буду гостить у Табубы, это даст отцу возможность приезжать туда в любое время, когда только ему захочется. А мне почему-то кажется, что такое желание у него будет возникать весьма и весьма часто».