Судьбы человеческие - Фэй Уэлдон

Он понял все это в течение тех ужасных шести недель, когда он ждал, что Хелен позвонит ему и попросит прощения, и они помирятся. А она все не звонила и не звонила. Он не привык к отказам и не мог смириться с тем, что его так отбросили, поэтому совершенно был выбит из колеи.

Теперь у него было время обо всем подумать. Всю свою прошлую жизнь он был слишком занят, на размышления не оставалось времени. Даже в праздники он всегда был чем-то занят: завязывал какие-то новые знакомства, ездил осматривать какие-то склоны, пригодные для спуска на лыжах, или какую-нибудь виллу. Если даже поездка была неудачной, то, по крайней мере, он приобретал лучший в городе загар, приобретал его раньше всех каждый год! О, глупость, глупость! О вечная суета! Как очевидно это стало теперь для него! Он любит Хелен, любит свой дом, своих детей. Вот это и есть самое главное. (Люди могут меняться, читатель, поверь, могут!)

— Нет, — сказала Хелен. — Нет, я все обдумала. К хочу развода, Клиффорд. С меня довольно.

Она была непреклонна. Она даже не хотела увидеться с ним. Она наслушалась своих друзей, которые упрекали ее в том, что она слишком пассивна, чувствительна, слишком женственна и беззащитна, что ведет себя как мазохистка. Хуже того — родители Клиффорда, казалось, тоже были на ее стороне.

Отто и Синтия, так необдуманно продавшие свой чудесный дом, теперь старались приспособиться к тесной квартирке, которая почему-то считалась удобной для двух пожилых людей. В результате всех этих переживаний они постарели лет на десять.

— Ты себялюбивый, эгоистичный, упрямый и беспринципный человек, — сказала ему мать — его собственная мать!

Конечно, ей и самой в это время несладко приходилось. Сделай три шага в их новой квартире в Челси Клойстерс — и упрешься носом в стену.

Она вдруг почувствовала себя такой старой! Ей так хотелось вернуться в свой большой чудесный дом, который теперь был продан — какой черт их дернул этой проклятой Энджи. Какой им толк от денег, помещенных в банк? Хотя сэр Отто казался вполне дольным жизнью: он мотался в Министерство Обороны и обратно, часто ездил в кратковременные командировки в Штаты в сопровождении Джонни — однако, когда она тайком заглянула в его паспорт (ему, разумеется, она ничего не сказала), то не обнаружила там ни одного штампа о въезде и выезде.

Между тем, Энджи занималась перепланировкой бывшего дома Клиффордов и превращением его в загородный аукционный зал под названием Оттолайн — там будут устраиваться аукционы по продаже наиболее редких и замечательных произведений искусства. Конечно, деревья были срублены, сад срезан бульдозером, а в оранжерее разместился плавательный бассейн с подогревом. Оттолайн станет достойным конкурентом Леонардос, что, конечно, для последнего будет очень неблагоприятно. Аукционы Сотби, Кристи и Леонардос уже несколько десятилетий главенствуют в мире искусства, счастливо деля между собой редкие произведения и прибыль от их продажи. Что же задумала Энджи? Ведь она, в конце концов, все еще была одним из директоров Леонардос! И вдруг решила нагадить в собственном гнезде! И в гнезде Клиффорда. Использовать для таких целей его фамильное имение! Как воспримет это сентиментальный Клиффорд…

Мы-то с вами, дорогой читатель, точно знаем, что задумала Энджи. Она окружила Клиффорда прямо-таки колючей изгородью, чтобы потом оказаться единственным спасением для него. В один из тех дней, когда ему было совсем плохо, она появилась, чтобы сообщить ему три вещи. Для этого Энджи пригласила его в Оксфорд. Клиффорд превосходно смотрелся на веслах: видный, мускулистый, красивый мужчина, а сама Энджи села спиной к солнцу, надела шляпу с широкими опущенными полями и тоже выглядела весьма неплохо.

— Что и говорить, твой контракт с Джоном Лэлли не выдерживает никакой критики с точки зрения европейских законов. У каждого художника должно быть право писать когда и как он хочет, никто не имеет права ограничивать его в творчестве. Он подает на тебя в Европейский Суд. Да, это я посоветовала ему так сделать. И он придет ко мне, под крышу Оттолайн, когда ему откажут в Леонардос.

Стоимость картин Лэлли сейчас исчислялась в сотнях, а не в десятках тысяч (вот как могут опытные профессиональные манипуляторы набить цену художнику). Если теперь Джон Лэлли начнет писать свои картины в неограниченном количестве, то те же деньги, которые получал Леонардос, ограничивая его творчество, Оттолайн все равно заработает, даже если цена его работ несколько понизится из-за того, что их будет больше в последующие годы. Но пусть Джон Лэлли не воображает, что он заработает намного больше, несмотря на ее обещания. Энджи сказала ему, что цена картин будет согласовываться с ним. Но так будет только с новыми произведениями, а не с теми, которые были написаны раньше. Он не подумал об этом. А она не подсказала ему. Он слишком много выпил за барашком с красносмородиновым желе. Она же, конечно, почти не пила.

И еще Энджи сказала:

— Клиффорд, я беременна. У меня твой ребенок!

Он не осмелился потребовать объяснений. Даже прежний Клиффорд смутился бы, такой стальной блеск был в глазах Энджи. А этот новый Клиффорд — ему даже думать не хотелось о том, чтобы Погубить чью-то жизнь, новую жизнь. Он стал необыкновенно добрым, даже нежным. Читатель, если бы Клиффорд не был так одержим жаждой наживы, если бы только деньги и золото не были так притягательны для него, если бы Синтия сильнее любила и понимала своего сына… если бы только! Что толку повторять «если бы только»! Но задуматься над этим все же интересно.

И еще одно сказала Энджи:

— Подумай, Клиффорд, если бы мы — ты и я — объединили наши капиталы и наше влияние, вместе мы могли бы править миром! (Надеюсь, она имела в виду мир искусства. Конечно, так).

— Как ты понимаешь это, Энджи? Объединить все?

— Женись на мне, Клиффорд.

— Энджи, я женат на Хелен.

— Более, чем глупо с твоей стороны, — возмутилась Энджи и рассказала Клиффорду, что Хелен была в любовной связи (якобы) с Артуром Хокни, чернокожим нью-йоркским детективом, которого Хелен нанимала для розыска маленькой Нелл в те далекие ужасные дни вскоре после исчезновения девочки.

Мы-то с вами знаем, читатель, что хотя Артур и был несколько лет влюблен в Хелен, но любовь его была безответна, и ничего между ними не было, ни-че-го! А теперь он был очень счастлив со своей Сарой, а последнее время, с ее помощью, стал настолько уверен в себе, что даже выступал с трибуны на заседании Фонда поддержки художников-негров в Виннипеге. Энджи знала все это, но Энджи была не из тех, кто позволял правде встать между нею и ее целью.