Стражи цитадели - Кэрол Берг

— Я не глуха, — огрызнулась Наставница. — Здесь было слишком шумно.

— Да уж, когда Наследник Д'Арната кончает с собой, не в силах вынести боль в голове, непристойная суматоха кажется наиболее вероятным последствием. Но будет, неужели вы не замечаете сходства с нашим новым господином? Я убежден, нас почтила своим присутствием мать нашего юного принца.

Экзегет вскочил с кресла и сошел с помоста, подойдя ко мне. Скрестив руки, он изучал мое лицо и одежду, словно предмет мебели.

— Мать? То есть жена Изгнанника, который жил в теле Д'Нателя? — уточнила Мадьялар, с любопытством глядя на меня. — Это правда?

— Госпожа Сериана Маргарита, двукратная вдова одного человека, — сострил Экзегет. — Случай печальный и крайне незаурядный. Обычная человеческая женщина. Разумеется, их раса совершенно не приспособлена к шпионажу, как мы его понимаем. Они не могут читать в разумах, им не доступно ничего, помимо скудных свидетельств собственных глаз и ушей. Не понимаю, как дар'нети — даже Изгнанник — мог связаться с такой пустышкой.

— Она что, немая? — раздраженно спросил Устель. — Почему она так тупо стоит перед нами?

— А что ей говорить? — поинтересовалась Мадьялар. — Как она счастлива, видеть нас, собравшихся здесь, чтобы судить ее мужа и ребенка? В каком восторге она оттого, что несчастный безумец наложил на себя руки в зале совета? Она не совершила никакого преступления, я полагаю.

Женщина откинулась в кресле; пальцы выбивали по столу быструю дробь, губы сжались в гримасе досады.

— Ну, мы же не можем просто взять и отпустить ее. — Лысый Й'Дан закусил губу и наморщил лоб. — Может, ей известно что-то важное. И я не понимаю, если она — жена принца, почему он не признал ее? Почему она ошивалась там, в грязи, — он принюхался, — в конюшнях?

— Прекрасные вопросы, — заметила Мадьялар, — но важнее сейчас, не может ли она помочь нам узнать нашего нового Наследника. Мальчик на вид весьма холоден. Какой десятилетний ребенок назовет своего отца убийцей? Наше испытание не дало никаких свидетельств того, что нашему последнему принцу доводилось убивать.

— Очевидно, кому-то из нас придется расспросить эту женщину, прежде чем мы отпустим ее, — согласился Экзегет. — Поскольку сама она не сможет добраться по Мосту в свой мир, пока сын не проведет ее, им с ее юным спутником понадобится кто-то, кто позаботится о них. Полагаю, как глава Наставников, я должен взять эту заботу на себя.

Я едва не нарушила свое решение молчать. Я не могу позволить ни себе, ни Паоло сдаться Экзегету.

— Нет, я заберу ее, — возразила Мадьялар, кинув на Экзегета злобный взгляд. — Когда речь шла об испытании принца, вы настояли на том, чтобы я отказалась в вашу пользу. И что же из этого вышло? Он был искалечен, едва ли не полумертв, когда вы привели его сюда сегодня утром. А их случай, — она показала на Паоло и меня, — требует женской руки.

— Как вы смеете перечить мне? В состоянии принца виноват Дассин, а не я, и если вы думаете, что я допущу, чтобы нового Наследника баловала какая-нибудь излишне чувствительная дамочка…

— Чума на вас обоих! — Гар'Дена поднялся во весь свой внушительный рост, впечатав мясистый кулак в столешницу так, что содрогнулся пол. — И на всех нас, дар'нети, допустивших, чтобы все зашло так далеко!

В продолжение всего спора этот массивный человек молча сидел в своем огромном кресле, положив подбородок на пальцы, унизанные сапфирами и изумрудами. Но сейчас его громоподобная ярость оборвала эту глупую перебранку, как стрела, вонзившаяся в горло, обрывает крик.

— От одной беды нас спасли наш брат Дассин и тот погибший Изгнанник, о котором вы так бессердечно забыли. Сейчас мы стоим на пороге новой, а вы все ссоритесь из-за своих жалких прав. Мы должны склониться перед этой женщиной, переживающей потерю, которую мы даже представить себе не можем. У нас нет права допрашивать ее, напротив, мы должны умолять ее простить нас и поделиться знанием о том, что может побудить ее сына следовать Пути дар'нети. Чтобы покончить с этим, я беру ее под свою защиту, а если у кого-нибудь есть возражения, он может обсудить их с моим кулаком! — Ослепительная молния сорвалась с усыпанной камнями руки Гар'Дены.

Оставив шипящих, брызгающих слюной Экзегета и Мадьялар и остальных разинувших рты Наставников, Гар'Дена шумно, но с поразительной легкостью спрыгнул с помоста и бесцеремонно указал нам с Паоло на дверь. Сопротивляться ему было так же бесполезно, как легкому перышку противиться силе урагана. Когда бронзовые двери остались у нас за спиной, у меня закружилась голова, помутилось в глазах, и мне показалось, что я нахожусь одновременно в двух разных комнатах.

Одна была убрана строго: толстый тускло-синий ковер на полу и скамьи дорогого дерева с мягкими сиденьями у голых кремовых стен. Другая казалась полной противоположностью. Огромное пространство, полное роскоши: стены убраны алой парчой и золотистым бархатом. С потолка, расписанного лесными пейзажами и танцующими девушками, спускались огромные занавеси из тончайшей красной и желтой ткани, переливавшейся, словно водная гладь. А по всему полу, выложенному зелеными плитками, разбросаны пурпурные узорчатые ковры, такие пушистые, что могли сгодиться и для королевского ложа. Сквозь медленно колышущиеся занавеси я разглядела серебряные и бронзовые лампы, стоящие на широких столах с ножками в виде золотых львов и черными мраморными столешницами. Статуи, серебряные колокольчики, украшения из хрусталя и серебра, корзины с цветами стояли или висели в каждом закутке и в каждой нише. Два фонтана журчали в углах комнаты, уставленных горшками с зеленью, даже с маленькими цветущими деревцами. Диковинные птички щебетали на их ветвях, повсюду звучала музыка: свирели, флейты, и виолы тихо наигрывали мотив, менявшийся в зависимости от того, где вы стояли.

Сильная рука подтолкнула меня, и я шагнула вперед. Скупо убранное помещение исчезло. Гар'Дена, Паоло и я оказались во втором увиденном месте. Но пышная роскошь просторной комнаты оказалась еще не всем чудом. Гар'Дена трижды хлопнул в ладоши, и в комнате возникли три юные женщины. Одна была тоненькой и невысокой, с темными длинными волосами, которые как раз и расчесывала серебряным гребнем. Вторая была высока и светловолоса. На ее привлекательном лице отражались удивление и досада, вскинутые руки и передник были выпачканы мукой. Третья, самая юная, с ярким и свежим лицом, едва ли старше двенадцати-тринадцати лет, сидела, словно в колыбели, в петле одной из драпировок. На левой руке ее лежала книга, а правой она водила по строкам. Ее рассеянный взгляд был направлен куда-то в середину комнаты, и чем дольше я за ней наблюдала, тем яснее мне становилось, что девушка слепа. Но, тем не менее, она каким-то странным и чудесным образом «читала» книгу.