Сталин и Хрущев - Лев Балаян

С образчиком такого «разноса», учинённого Никитой Сергеевичем поэту Андрею Вознесенскому, читатель уже познакомился. К сожалению, это был не единственный случай хулиганского поведения первого секретаря партии.

19 мая 1957 года партийно-государственные руководители встретились с деятелями культуры. Вот как вспоминает об этой встрече писатель Вадим Тендряков: «Крепко захмелевший Хрущёв оседлал тему идейности в литературе – «лакировщики не такие уж плохие ребята… Мы не станем цацкаться с теми, кто нам исподтишка пакостит». Он неожиданно обрушился на хрупкую Маргариту Алигер, активно поддерживавшую альманах «Литературная Москва».

– Вы – идеологический диверсант. Отрыжка капиталистического Запада!

– Никита Сергеевич, что вы говорите? – отбивалась ошеломлённая Алигер. Я же коммунистка, член партии.

– Лжёте! Не верю таким коммунистам! Вот беспартийному Соболеву верю! Вам – нет!

– Верно, Никита Сергеевич! – услужливо поддакивал Соболев. – Верно! Нельзя им верить!».

Кстати, назвать ни с того, ни с сего поэтессу Маргариту Алигер, автора поэмы «Зоя», посвящённой подвигу Зои Космодемьянской «идеологическим диверсантом» и «отрыжкой капиталистического Запада», и в то же время дать добро на публикацию в 11-м номере «Нового мира» за 1962 год самой идеологически вредной и подрывной книжонки Солженицына «Один день Ивана Денисовича» – такое может присниться разве что в дурном сне.

Солженицын об этом моменте вспоминает: «На даче в Пицунде Лебедев (помощник Хрущёва, которого редактор «Нового мира» Твардовский попросил ознакомить «самого» с этой повестью – Л.Б.) стал читать Хрущёву вслух (сам Никита читать не любил, образование старался черпать из фильмов). Никита хорошо слушал эту забавную повесть, где нужно – смеялся, где нужно – охал и крякал, а в середине потребовал Микояна, чтобы слушать вместе. Всё было одобрено до конца, и особенно понравилась, конечно, сцена труда, «как Иван Денисович раствор бережёт» (это потом Хрущёв и на кремлёвской встрече говорил). Микоян Хрущёву не возразил, судьба повести в этом домашнем чтении и была решена».

1 декабря 1962 года Хрущёв в сопровождении Ильичёва, Суслова, Полянского, Косыгина, Шелепина, Кириленко, а также «придворных художников» С. Герасимова, Б. Иогансона и В. Серова, которые, изменив И.В. Сталину, исправно стали служить новому «хозяину», без зазрения совести вымарывая изображения Великана на своих полотнах в угоду Пигмею. (В частности, на известнейшей картине В. Серова «В.И. Ленин провозглашает Советскую власть», копии которой были чуть ли не в каждом детском саду, место И.В. Сталина занял человек в тюбетейке – хорошо ещё не в ермолке – Л.Б.) – отправился осматривать художественную выставку в Манеже.

«Ну, признавайтесь, где у вас тут праведники, а где грешники, показывайте свои художества!» – такими словами начал свой осмотр экспозиции Хрущёв. На первом этаже, где были представлены работы маститых художников и скульпторов, он не проронил ни слова (нечего было сказать!). Потом Хрущёв и сопровождавшая его свита поднялась на второй этаж, где были размещены работы молодых художников – абстракционистов.

Художник Элий Белютин вспоминал: «Хрущёв в окружении плотной толпы бросился в обход вдоль стен. Раз за разом раздавались его выкрики: «Дерьмо!», «Мазня!». Хрущёв распалялся: «Кто им разрешил так писать?!», «Всех на лесоповал! Пусть отработают деньги, которые на них затратило государство!», «Безобразие! Что это – осёл хвостом писал, или что?».

Другой участник выставки, Борис Жутовский, рассказывал: «Когда Хрущёв подошёл к моей последней работе, к автопортрету, он уже куражился: «Посмотри лучше, какой автопортрет Лактионов нарисовал. Если взять картон, вырезать в нём дырку и приложить к портрету Лактионова, что видно? Видать лицо. А эту же дырку приложить к твоему портрету, что будет? Женщины должны меня простить – жопа». И вся его свита мило заулыбалась».

Во время посещения Манежа Хрущёв обратился к модернистам: «Кто здесь главный?». «Главным» оказался Эрнст Неизвестный.

Борис Жутовский вспоминал: «Эрнст Неизвестный встал перед Хрущёвым и говорит: «Никита Сергеевич, вы глава государства, и я хочу, чтобы вы посмотрели мою работу». Хрущёв от такой формы оторопел и недоумённо пошёл за ним. Как только Хрущёв увидел работы Эрнста, он сорвался и начал повторять свою идею о том, что ему бронзы на ракеты не хватает. И тогда на Эрнста с криком выскочил А. Шелепин: «Ты где бронзу взял? Ты у меня отсюда никуда не уедешь!». Но Эрнст, человек неуправляемый, вытаращил чёрные глаза и, в упор глядя на Шелепина, сказал ему: «А ты на меня не ори! Это дело моей жизни. Давай пистолет, я сейчас здесь, на твоих глазах застрелюсь».

Э. Неизвестный рассказывал: «Хрущёв заявил, что я проедаю народные деньги, а произвожу дерьмо! Я же утверждал, что он ничего не понимает в искусстве. На это Хрущёв возражал: «Был я шахтёром – не понимал, был я политработником – не понимал. Ну вот сейчас я глава партии и премьер и всё не понимаю. Для кого же вы работаете?».

«Интереснее всего то, – писал Неизвестный, – что когда я говорил честно, прямо, открыто и то, что думаю, – я его загонял в тупик. Но стоило мне начать чуть-чуть лицемерить, он это тотчас чувствовал и брал верх. Вот только один пример. Я сказал: «Никита Сергеевич, вы меня ругаете, как коммунист, вместе с тем, есть коммунисты, которые поддерживают моё творчество, например, Пикассо, Ренато Гуттузо». Он хитро прищурился и сказал: «А вас лично волнует, что они коммунисты?». И я соврал: «Да!». Если бы я был честным, я должен был бы сказать: «Мне плевать, мне важно, что они большие художники!». Словно почувствовав это, он продолжал: «Ах, это вас волнует! Тогда пусть это вас не волнует, мне ваши работы не нравятся, а я в мире коммунист номер один».

В своих отчётах о посещении Первым секретарём ЦК КПСС художественной выставки, газеты писали: «Во время её осмотра Никита Сергеевич Хрущёв, руководители партии и правительства высказали ряд принципиальных положений о высоком призвании советского изобразительного искусства, которое многообразными средствами должно правдиво отображать жизнь народа, вдохновлять людей на строительство коммунизма».

После посещения Манежа Хрущёв провёл две встречи с деятелями литературы и искусства. Их называли «историческими встречами с интеллигенцией». Первая состоялась 17 декабря в Доме приёмов на Ленинских горах, на которой Хрущёв поручил выступить с докладом секретарю ЦК КПСС Ильичёву. В своей речи идеолог Ильичёв сказал: «Мы должны внести полную ясность: мирного сосуществования социалистической идеологии и идеологии буржуазии не было и быть не может… В идеологии идёт и ни на минуту не прекращается схватка с буржуазным миром, идёт борьба за души и сердца людей, особенно молодёжи, борьба за то, какими будут они, молодые люди, что возьмут с собой из прошлого, что принесут в будущее. Мы не имеем права недооценивать опасность диверсий буржуазной идеологии в сфере литературы и искусства».