Сталин и Хрущев - Лев Балаян

Однако, несмотря ни на что фильм вышел на экраны в 1939 году и с успехом обошёл кинотеатры страны, хотя и был принят несколько хуже «Чапаева». Как свидетельствует автор книги «Кремлёвский цензор» Григорий Марьямов, бывший в «сталинском кинозале» во время просмотра ленты А. Довженко, И.В.Сталин принял «Щорса» с полным восхищением, не сделав ни одного замечания. После просмотра «Щорса» И.В.Сталин повёз Александра Довженко домой, и они долго совершали вдвоём ночную прогулку по пустым улочкам старого Арбата. Чёрный бронированный автомобиль двигался в отдалении, следом.

Понятно, что выдающийся советский кинодеятель искренне уважал и любил Иосифа Виссарионовича Сталин. В свою очередь, и Вождь относился благосклонно к создателю «Щорса», присудив Довженко за этот фильм в 1941 году Сталинскую премию первой степени.

В журнале «Искусство кино» ( № 4 за 1990 год) приводится такой любопытный эпизод: «На следующий день после публикации в газете «Красная звезда» рассказа А. Довженко «Ночь перед боем», 3 августа 1942 года в редакцию позвонил секретарь ЦК ВКП(б) и сказал: «Передайте Довженко благодарность Сталина за рассказ. Он сказал народу, армии то, что теперь крайне необходимо было сказать».

Но вот, спустя год, А. Довженко пытается опубликовать в журнале «Знамя» слабую, явно неудачную повесть «Победа». Цензура не допускает её к печати по пяти основаниям: воинская часть, которую изображает автор, состоит сплошь из украинцев, что не соответствует действительности и искусственно обособляет борьбу украинского народа от борьбы всех народов СССР против немцев; в ней слишком много смертей; совершенно нелепо выведен образ генерала; неоправданна картина повального бегства полка; повесть содержит много утрированных эпизодов, небрежных, двусмысленных выражений.

Осенью 1943 года в самый разгар боёв за освобождение Украины (Киев, как известно, был освобождён 6 ноября 1943 года – Л.Б.) Верховный Главнокомандующий изыскивает время для ознакомления с киноповестью Александра Довженко «Украина в огне». 26 ноября 1943 года в дневнике автора появляется такая запись: «Сегодня же узнал от Большакова (Министр кинематографии СССР – Л.Б.) и тяжкую новость: моя повесть «Украина в огне» не понравилась Сталину, и он запретил её для печати и для постановки». В том же номере журнала «Искусство кино» мы встречаем и сталинскую оценку: «Кому-кому, а Довженко должны быть известны факты выступлений петлюровцев и других украинских националистов на стороне немецких захватчиков против украинского и всего советского народа… Они отсутствуют в киноповести Довженко, как будто не существуют вовсе… Устами своих персонажей-крестьян Довженко называет Богдана Хмельницкого «большим злодюгой», «известным палачом украинского народа», который придушил народную революцию в тысяча шестьсот каком-то там году… Это наглая издёвка над правдой».

Интересно, что орден Богдана Хмельницкого был учреждён именно в связи с этой раскритикованной киноповестью, которую всё-таки экранизировали, ликвидировав идеологически вредные моменты, под названием «Битва за нашу Советскую Украину».

В журнале «Родина» (1992. №1.С.93) приводится рассекреченный документ – «Информация по агентурным данным» на имя А.А. Жданова от наркома госбезопасности Меркулова, в которой описывается реакция «обиженных» писателей – Зощенко, Чуковского, Довженко, Гладкова, Леонова, Сергеева-Ценского,Нилина – на справедливую критику. Кто-то признал эту критику, кто-то нет. О Довженко, в частности, сказано, что он «не в обиде на товарища Сталина, но враждебно отзывается о Хрущёве».

Александр Довженко ушёл из жизни в 1956 году, вскоре после пресловутого ХХ партсъезда, а в 1959 году Хрущёв присваивает ему Ленинскую премию посмертно. Что явилось причиной такого шага – только ли искреннее признание его несомненных заслуг перед советским кинематографом, или «верного ленинца» Никиту Сергеевича давила жаба запоздалого раскаяния за всё то плохое, что было предпринято им против А. Довженко всякий раз, когда их пути-дорожки пересекались?

Завеса над этой тайной приоткрылась лишь три десятилетия спустя, в 1987 году, когда самый, пожалуй, реакционный орган советской печати тех лет– журнал «Огонёк» (№ 43) Коротича, печатавший горы изощреннейшей клеветы на И.В. Сталина, большевиков и социализм, опубликовал выдержки из якобы подлинных «записей» советского кинорежиссёра Александра Довженко – фактически хрущёвской антибериевской фальшивки, которая в своё время так и не увидела свет по причине того, что явно противоречила не только постановлению ЦК о культе личности в части той роли, которую играл в этом «эпизоде» сам вождь, но и здравому смыслу, и вероятностью возможных опровержений тогда ещё живых «свидетелей защиты».

Теперь Довженко в своих «посмертных записках» «вспоминал»:

«Помню дьявольскую рожу, которую скорчил Берия, когда привезли меня к Сталину на суровый страшный суд по поводу неудачных ошибочных фраз, вкрапившихся, по словам самого Сталина, в мой сценарий «Украина в огне». Вытаращив на меня глаза, как фальшивый плохой актёр, он (Берия) грубо гаркнул на меня на заседании Политбюро (в начале сорок четвёртого года): «Будем вправлять мозги!»…(в начале 44-го не было никакого «огня» на Украине, т.к. она была освобождена 6.11. 43 г . – Л.Б.).

«О, я знаю тебя! Грозно тыча пальцем и так же злобно тараща глаза, поучал меня друг Берии (имеется в виду И.В. Сталин – Л.Б.). – Ты вождю пожалел каких-то десять метров плёнки… Ты ни одного эпизода ему не сделал… Пожалел, да?.. Не хотел изобразить вождя! Гордость тебя заела, вот и погибай теперь… Ты! Как надо работать в кино, знаешь?! И что твой талант? Тьфу! – Вот что такое твой талант… Он ничего не значит, если ты не умеешь работать… Ты работай, как я: думай, что хочешь, а когда делаешь фильм, разбросай по нему то, что любят: тут серпочек, там молоточек, там звёздочку»…

«Первый маэстро» (имеется в виду всё тот же Сталин – Л.Б.) начал даже показывать мне, как именно надо разбрасывать серпочки и молоточки, от чего я едва не провалился в землю от возмущения, отчаяния и отвращения. Разбросав воображаемые серпочки и молоточки, маэстро гордо встал и поднял голову и указательный перст: «Вот и был бы ты человеком. А теперь мой совет тебе: исчезай, вроде бы нет и не было тебя»…

Зададимся вопросом: мог ли такой эпизод иметь место в том виде, как он описан в «воспоминаниях» Александра Довженко? Оставим на совести авторов этой фальшивки их выпады против Берия, (кстати, фамилия Берия по правилам русской грамматики не склоняется, также как и французские фамилии «Дюма», «Золя» и им подобные, не склонял её и Довженко. А в приведённом «воспоминании» вдруг стал склонять… – Л.Б.) и проанализируем лишь, насколько психологически возможно подобное поведение со стороны И.В. Сталина. Вождь никогда, как мы имели возможность убедиться, не обращался к Довженко на «ты». А тут в небольшой гневной, барски-пренебрежительной тираде он позволяет себе употреблять уничижительное «ты», «тебя», «твой» аж целых 11 раз. Для того, чтобы вызвать негативное отношение к Сталину, автор фальшивки вкладывет в «воспоминания» Довженко то, что было актуально в год ХХ съезда (одновременно, напомню, это был и год смерти кинорежиссёра – Л.Б.) – лживую версию об активной роли Сталина в создании культа собственной личности: «Ты вождю пожалел каких-то десять метров плёнки… Ты ни одного эпизода ему не сделал…Пожалел, да? Не хотел изобразить вождя!»…