Сын рыбака - Вилис Лацис

В конце июля в кооперативе состоялось годовое собрание. Правление ничего утешительного доложить не могло: денег не было, строения требовали ремонта, на рынке дела шли все хуже. Предприятие находилось накануне банкротства. Кассир Осис не мог даже предъявить те суммы, которые значились в остатке по книгам. Куда они девались, объяснить он тоже не мог. Ревизоры полагали, что здесь большую роль сыграла «Вилла Фреди». Последний, метко нацеленный удар нанес Гароза. Он выбывал из кооператива и требовал, чтобы ему немедленно вернули весь его пай. То же самое сделали по его приказанию несколько хозяев из чешуян и гнилушан, которые были его должниками. Выплатить сразу такую большую сумму кооператив был не в состоянии.

— Тогда я вас пущу с молотка, — объявил Гароза. — Со мной шутки плохи.

Он умышленно подготавливал развал кооператива, рассчитывая в случае банкротства, когда вся общественная собственность пойдет с молотка, приобрести за бесценок рыбокоптильный завод. А уж тогда он станет хозяином, дела примут другой оборот, и пачка векселей под чугунным прессом станет вдвое толще!

Новое правление на этом собрании выбирать не стали — никто не хотел становиться во главе разоренного предприятия. Полномочия старого правления продлили на два месяца, чтобы оно привело в порядок все дела и потом передало их новому правлению. Как удастся ему справиться с этим, никто себе не представлял.

9

Карл Зиедынь снова появился в поселке седьмого августа, в самый день именин Фреда. Американец ежегодно отмечал его торжеством, но на этот раз дела сложились так, что накануне ему надо было уйти в море.

Все же скрипач в сопровождении музыкантов духового оркестра сыграл перед «Виллой Фреди» торжественный марш, и перед отъездом Фред приказал угостить их. Ворота и парадная дверь гостиницы были убраны гирляндами ягодника и красными бумажными флажками, но утром прошел дождь и флажки начали линять. К приезду Зиедыня все великолепие этого убранства уже потускнело. Он опять остановился в гостинице, и ему пришлось прождать Фреда целых четыре дня.

Фреду сообщили о прибытии Зиедыня, когда он уже был на берегу. Это известие сразу испортило ему настроение.

— Опять приехал! И чего он так часто приезжает, чего ему здесь надо? Наверно, не найдет себе дела, вот и шатается.

При встрече со старым приятелем Фред держался крайне холодно.

— Глядите, он опять уже здесь…

— Видишь ли, друг, мы с отцом начали строить домишко, нельзя ли получить с тебя по второму платежу?

— Это становится смешным… — Фред усмехнулся. — У меня ведь здесь не банк, где в любой момент можно получить любую сумму. Нет, на этот раз помочь не смогу. Заезжай попозже, — ну, через недельку, а еще лучше, через две. У меня сейчас большие расходы. Предстоит застраховать гостиницу, а там и за участок надо платить.

— Не могу же я все время ездить взад-вперед… Немалое ведь расстояние.

— Ты можешь написать, перед тем как приехать, я заранее приготовлю деньги.

— Ну, хоть немного-то дашь?

— Не могу. Ты слишком рано приехал.

— Тогда я подожду с неделю здесь в гостинице. Расходы можешь скинуть с долга.

— Пожалуйста. Три лата в сутки, а за напитки отдельно.

На этом и поладили.

Две недели заставил Фред прождать терпеливого Зиедыня; наконец уплатил ему четыреста латов и отвез до местечка. Но через несколько недель Зиедынь появился снова. Такая настойчивость не на шутку рассердила Фреда.

— Ты уж начинаешь мне надоедать! Что я тебе, дойная корова? Я надеялся, что ты окажешься более приличным парнем!..

Отчитав как следует Зиедыня, Фред снова ушел в море, а вернувшись, вел себя недопустимо надменно и несколько дней совсем не принимал его.

— После, после, мне сейчас некогда!

Моряк извинялся за беспокойство и терпеливо ждал, когда у американца улучшится настроение. Изредка Фред бросал ему какую-нибудь мелочь, каждый раз читая мораль о том, как неприлично честному человеку заниматься вымогательством. Казалось, что он вовсе и не должник, а что его самого просят о помощи. Он ведь мог и не давать ничего Зиедыню, но что поделаешь, если у человека такой мягкий характер!

Ни тому, ни другому не приходило в голову, до чего неестественно сложившееся положение вещей, — но так ведь всегда бывает, когда укореняется неправильная точка зрения.

10

Как-то в Чешуях появился Петер Менгелис. У него заболела заушницей купленная недавно корова. Бедная скотина так мучилась, что жалко было смотреть. Петер испробовал все средства: и шею прощипывал, и соленое питье давал — ничего не помогало. Тогда он попросил старую Клявиене, которая славилась умением заговаривать, поехать с ним и посмотреть корову. Клявиене не впервые приглашали к больной скотине. Она умела даже у людей заговаривать рожу. Попросив Лидию, чтобы та пришла в обед подоить ее коров, она накинула на голову большой платок и уехала с Петером.

Оскар свивал в своем дворе новый трос, так как старый уже совсем изорвался. Когда зять, проезжая мимо его дома, придержал лошадь, Оскар вышел к воротам поговорить с ним. Узнав, за какой надобностью едет в Гнилуши мать, он рассмеялся:

— Ты, видно, Петер, никак не можешь расстаться с суевериями. Я думал, что с отъездом Теодора ты эти глупости оставил.

— Это ты напрасно, — ответил Петер. — Твоя мать многим помогла, где уж ни один врач не хотел браться. Особенно ей везет на скотину. Помнишь, у Крауклиса совсем пропадал бык, не мог ни есть, ни пить, а она вот подняла на ноги. Есть такие слова, которые помогают.

— Не верю я ни в какие слова, — усмехнулся Оскар.

— Мало ли во что ты не веришь, — ввязалась Клявиене, задетая за живое словами сына. — У тебя давно надо было бы поводить по дому медведя, может, тогда наступил бы в нем порядок и согласие. Да разве тебе втолкуешь!

— Что это я хотел тебе сказать… — вспоминал Петер. — Да, ты вот завел речь про Теодора… Он ведь позавчера приехал. Остановился у Румбайниса. Что ни говори, а я такому праведнику не отказал бы в крове. Разве он причинил кому-нибудь зло?

— Как сказать, — лицо Оскара сразу приняло серьезное выражение. — Тебе-то уж меньше всех надо радоваться его приезду. Хорошенько присмотрись, как бы и по твоему дому не пришлось поводить медведя.

— А что такое? — удивленно спросил Петер. Слухи о связи Теодора с его женой в свое время достигли и его ушей, но это было давно, к тому же он не обращал внимания на людские пересуды, будучи уверенным, что гнилушане завидовали ему, потому что Теодор всегда и останавливался и устраивал собрания у Менгелисов.

Оскар пожал плечами и вернулся во двор. Весь день его грызла тайная тревога. С какими намерениями прибыл провозвестник судного дня? Будет ли он по-прежнему заниматься проповедями или у него другие цели?

Недавней бурей выбросило много разного мусора и дров. Взяв грабли, Оскар вышел на берег и нагреб две большие кучи водорослей для удобрения огорода. Кроме того, ему удалось собрать с воз дров. В это время по пляжу проходил брат Теодор и, увидя Оскара, сразу направился к нему.

— Бог помочь! — еще издали крикнул он, с нескрываемым удовольствием ожидая, какое впечатление произведет на Оскара его внезапное появление.

Оскар вздрогнул, бросил на Теодора быстрый неуверенный взгляд и, продолжая работать, тихо ответил на приветствие. Но грабли скребли по голому песку в одном и том же месте: мысли Оскара были заняты другим.

Теодор усмехнулся:

— Ты, я вижу, здорово налегаешь на работу…

— Да, с неба нам ничего не валится, — проворчал в ответ Оскар.

— Ну да, ну да, кто сам себе помогает, того и бог не забывает.

И Теодор размеренным шагом направился к другим рыбакам, работающим на пляже. Смело, почти вызывающе сновал он среди них, нарочно стараясь попадаться на глаза Оскару. Теперь Теодор за себя не боялся: никому, кроме Оскара, не придет в голову препятствовать его деятельности, а Оскар… тот сейчас и пикнуть не посмеет. Как приятно чувствовать себя в безопасности! Он все больше смелел и уже открыто заводил на улице разговоры с пожилыми женщинами, заглянул даже и в лавку, где всегда толклось много народу, и посетовал на тот вред, который наносит семейной жизни рыбаков «Вилла Фреди».

— Я вижу, что во время моего отсутствия все пошло вспять. Пьянство и блуд, ненависть и зависть, подобно плевелам, пустили среди вас глубокие корни. Будет нелегко их выполоть, но я надеюсь, что господь мне поможет.

Он продавал сектантские брошюры, листки с псалмами и отпечатанные проповеди, призывающие к доброхотным пожертвованиям, а заодно разузнавал, где можно устроить сектантское собрание. Ему ответили, что самое большое помещение — это в кооперативе, но там едва ли разрешат. Вот у Клявов можно, если Оскар не отговорит свою мать.