Кембрийский период - Владимир Коваленко

— Я не забыла своих обещаний. Но добрая традиция должна быть продолжена. Сегодня у нас много тем для беседы и много новостей. Но за делами нам не стоит забывать своей веры. Тем более перевод одной страницы много времени не займет. И подготовит ваши души к осознанию того, что наше время столь же важно и чудесно, как и время апостолов — просто потому, что любое время годится для веры!

На этот раз одна страница из Послания к галатам. План продолжал работать — сначала одно Евангелие. Потом деяния апостолов. Потом три других Евангелия как уточняющий и справочный материал. И лишь после этого Ветхий Завет, начиная с прикладных книг, псалмов например. А древнееврейскую историю в долгий ящик, в раздел необязательного чтения! На недоуменные вопросы епископа Дионисия — мол, чтения правильные, но почему так — Клирик признал полную субъективность выбора. Что кажется ближе душе на этот день, то и перевожу. А что начинать нужно с Нового Завета, это он полностью одобрил. И даже начал читать кусочки из перевода во время проповедей. Что очень нравилось валлийцам: пусть грек служит на своем языке, а проповедь приходится переводить, но уже цитаты из Писания звучат по-валлийски. Да и язык учит понемногу. Как и остальные греки. Скоро и проповедь и служба будут свои.

А потом был рассказ. И, отложив книгу, Клирик рассказывал о своих приключениях. Отчего-то оказавшихся веселыми и не очень трудными. Только в память о погибших в ночном лесу склонили головы и опустошили кружки. А закончил Клирик рассказ, сообщив, что дня через два придет войско.

— И вот тогда-то вам наврут с три короба. Только вы не очень верьте. Вы ж знаете — я сида. А сиды на деле славны не волшбой и чудесами. А тем, что никогда не врут!

Не удержался. Но право, кто знает, уродится ли вообще в этом мире барон Мюнхгаузен. Да и пусть подобная слава прилипнет к тому, кто и правда старается соответствовать образу!

Когда, вернувшись в свою комнату, Клирик распахнул дверь, то сумел промолчать. А вот Эйлет ойкнула.

Прямо перед дверью сидела на пятках давешняя пророчица. Чистый и аккуратный наряд бедной девушки превратился в лохмотья нищенки. Темные волосы — не черные, но на фоне Дэффидовой семейки и за японку сойдет. Тем более осунулась, побледнела…

— Я — это ты, — поприветствовала сиду, будто и не уходила из палатки, но сразу вышла из образа, громко чихнув. — А мне плохо: денег на настойку нет. А без настойки я тебя мысленно не слышу.

И снова чихнула. Перед закрытой дверью. Немайн вымело еще после первого чиха.

— Она нездорова!

— Да кто она… И так, чихает легонько… И темно…

Лампу гостья зажечь не удосужилась. А сентябрь не июнь — людям на дворе сине.

— Вот-вот, всю комнату заразила. А у меня сынок! Которому болеть совсем не с руки. А потому мы к себе не вернемся, а пойдем спать к Анне… А эта пусть дальше чихает да кашляет. Потом зайду спрошу, чего ей надо. Ты ее не бойся, она не злая… И обычно тихая.

"Потом" оказалось часа через три. Когда малыш заснул, Клирик осторожно выскочил наружу, приоткрыл дверь. «Японка» сидела в той же позе, все так же впотьмах. Только чихала уже на каждом втором выдохе. Но поклонилась изящно, а говорить продолжила в своей манере:

— Ты права. А я, когда не ты, глупая… У меня вообще ничего нет. Поспать негде. Одежды сухой нет. Еды нет. Настойки нет. Воду из речки пить противно. Но я ведь — это ты… А потому я здесь!

Ее била крупная дрожь. Озноб? Да и окно, в которое влезла, закрыть не догадалась. Точно глупая.

Клирик залез в один из ларей, заменивших шкафы.

— Раздевайся. Ты выше меня ростом, но достаточно молоденькая чтобы денек походить в коротком, как девочка. Сейчас ты переоденешься в сухое, и…

Клирик замолчал. Никакого внятного «и» не вырисовывалось. Выгнать в дождь это несуразное существо было совершенно невозможно. А ведь прикажи — уйдет. Ладно. Сначала переодеть. Клирик отобрал в ларе рубашку, верхнее платье, в котором сам болел, простыню, обернулся… все что держал в руках, на пол выпало.

Перед ним стояла совершенно обнаженная девушка.

— Извини… Я такая страшная, да?

Улыбается виновато. И чихает. Всем телом. Кто там писал про неповторимые движения мышц лица? Да тут все неповторимо — и спинку выгнула, а уж грудь… Захотелось прижать бедненькую к себе. Согреть… Да хоть на плечике поплакаться, раз уж ничего другого не выйдет. В этот момент открывается дверь. Входит Дэффид. В руках кружка с горячим варевом.

— Ученица твоя передала… Это кто? — не сразу увидел в темноте. Хорошо, не облился. — Дочь, нам нужно серьезно поговорить.

— Это девушка, прежде всего, — Немайн набросила на пророчицу простыню, — которая очень промокла и простудилась, вот я ее в сухое заворачиваю. А еще это моя… хм. В общем, языческая жрица. Из Аннона. Слушала мои мысли и пастве излагала. Услышала, что я крестилась — пришла. При этом простудилась, изголодалась и очень устала. Такое вот чудо болотное.

Пророчица радостно кивнула-поклонилась. Чудом ей быть нравилось, а против болот не попрешь. Снова чихнула.

— И что ты собираешься с ней делать?

— Отогреть. Накормить. Вылечить. Дать отоспаться. Потом пристрою к делу. Удочерять не буду, ни-ни!

— И на том спасибо. Я о чем хотел поговорить… И чуть не забыл, весело с тобой по вечерам… Многие мастера берут больше, чем одного ученика. Ты тоже могла бы взять еще. Анна, это хорошо. Я так понял, она очень многое знает и умеет, потому тебе с ней легко. Но не взяла бы ты в ученицы кого-нибудь из сестер? На всех зятьев заезжих домов не напасешься, а так у них будет статус повыше, чем у прежних клановых ведьм.

Клирик немного подумал.

— Боюсь, как сестер ни учи, первой будет Анна. Очень хороша, — понизил голос, — местами лучше меня.

Пророчица ахнула. И чихнула. А вот дрожь прошла. Лоб холодный. Похоже, все-таки просто продрогла. Тем лучше.

— А ты пей, — прикрикнул на нее Клирик. — Маленькими глотками. А после этого лезь в кровать, кстати, в мою… И не стоит разводить при ней секреты. По крайней мере, пока.

Дэффид хмыкнул.

— Какие тут секреты? Всем ясно — Анна будет первой в Камбрии. А то и Британии. Тебя не считаю — ты у меня наособицу. Но у нас есть и королевства поменьше. Дивед. Брихейниог. Наш клан тоже не может оставаться без ведьмы, или как это теперь будет называться. Очень правильно, что по другому. В общем, твоя ученица — хорошо, а еще и твоя сестра — отлично…

— Хорошо. Сейчас эту вот напою горячим, уложу спать — и договорим. — Клирик повернулся к пророчице: — Кстати, зачем ты лезла в окно? Есть двери.

— У дверей твои большие стоят, у которых лица взрослые.

— Взрослые?

— Ну с бородами. Да-да, усы я тут наверху у всех видела. Но почему они бород не носят? Хотят выглядеть моложе? Стареть боятся? Так женщины же тоже стареют… А-апчхи!

А чихает уже чуть реже. Надо, чтоб заснула, пока варево действует.

— Римский обычай.

— А, правило верхнего мира. Ну и пусть. Мне вот лично безбородые мальчики даже больше нравятся. А тебе?

— Всякие, — обтекаемо заметил Клирик, внутри которого уже ворочалась, пробуждаясь, ранняя стадия тоски по оставленному за соседней стеной сыну. — Спи.

— А кто это — Дэффид?

— Мой отец.

— Бог? Ллуд крестился?

— Нет. Человек. Хозяин заезжего дома. И я не богиня. Просто сида. Спи.

Пророчица кивнула и зажмурила глаза. Честно. Изо всех сил. Чтоб любопытный глазок сам не выглянул в щелочку. Прежде чем выйти из комнаты, Клирик не удержался и подоткнул ей одеяло. Совершенно инстинктивно.

Лорн ап Данхэм начал день обычно. Пока соседи не сказали, что сида созвала всех прочих кузнецов в трактир и что-то им рассказывает… Стало неприятно. Хотя сам виноват. Недоуважил.

Припомнилось: с ног сбившаяся сида, что не вылезает из колесничных мастерских, каждый вечер переводит кусок Библии, каждое утро отвешивает сто поклонов в церкви, прибегает к нему домой, раскладывает свои рисунки и объясняет, объясняет, объясняет. Как рыть. Как сделать, чтобы канал не занесло: "Я посчитала уклон, смотри…" И рассказывает — что такое уклон, что такое смоченный периметр, вязкость, гидравлическая крупность. А сама смотрит своими огромными глазищами наивно так, будто Лорн должен уже знать всю эту холмовую заумь…

А он кивал и терпел. Не хотел обидеть. Зато, как уехала, додумался собрать все ее наброски в кучу да занести приемному отцу. Мол, я помозговал и решил: зачем мне шестнадцать лошадей там, где четыре справляются? Тем более что плата землекопам выйдет куда больше, чем цена двух пар рабочих лошадок вместе с кормом на всю их нелегкую жизнь.

— Мне же лучше, — подвел итог Дэффид ап Ллиувеллин, рассмотрев чертежи, — сам поставлю. Эх, хорошо будет!

Оказался прав. Вот, казалось бы, та же самая булочка, но которую речка молола да месила, а не лошадь да баба — ну почему она вкуснее? Так нет, полгорода перебежало молоть муку у Дэффида. При том что у него дороже! А уж хлебцы да печенье — и разговора нет. Дэффид греб деньгу и еще ворчал, что младшенькую свою по возвращении непременно высечет. За то, что без родительского дозволения такой секрет раззвонила. Пусть и хорошему человеку, пусть и знающему, и даже в нужной степени волшебному — да не своего клана! Опять же у родного отца и знания, и мистичности поболе. Хозяин заезжего дома — это почти волшебное существо! А ему — не гугу. Нет, пороть, пороть и только пороть! Ну да, она его объяснениями про число Рейнольдса не путала…