Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969 - Виталий Федоров

Когда турки скрылись из виду, я побежал к обрыву, откуда мог увидеть своего напарника, а он меня услышать. Крикнул ему: «Малинин, быстро поднимайся сюда!» – а сам вернулся к пограничному столбу и, снова устроившись у копца, стал наблюдать. Между тем, действие ещё не закончилось. Мои визави турки в полном составе вернулись снова к нашему НП. Видимо, мой окрик услышал не только Малинин, но и «противник». Турки снова подошли довольно близко и уселись на травку, надеясь увидеть что-то новое. И ведь увидели – Малинина, который забрался в окоп. Мне его раньше очень не хватало, поскольку мой тыл был не прикрыт.

А через несколько минут подошла смена во главе с Витей Соловьёвым, и мне пришлось покинуть свой НП. Я передал «своих» турок в надёжные руки, а они, в свою очередь, увидели процедуру смены наряда и записали время смены. Вернувшись на заставу, я доложил начальнику, что противной стороне стало известно время, когда менялись наши наряды, и уже на следующий день его изменили на два часа.

Так закончилась моя первая встреча с турецкими пограничниками, одетыми, кстати, в военную форму США. Повторюсь, Турция была в это время союзницей США в холодной войне с СССР. И многое делала по указке из-за океана.

Глава 64. ПОГРАНИЧНЫЕ КОНФЛИКТЫ

Теперь немного расскажу о наших небритых «гостях», живших на заставе. Многие опытные солдаты догадывались, что те готовились перейти границу через участок нашей заставы. Я лишний раз убедился в этом, когда встретился с ними в компании начальника заставы на границе.

Ночью, на которую был намечен переход границы, на этот участок не было послано наряда, поэтому никто из солдат не знал, что два наших «гостя» ушли на турецкую территорию. До границы их сопровождали начальник заставы и старшина.

А следующей ночью наш пограничный наряд задержал двух человек, одетых в крестьянскую одежду, и привёл их на заставу в наручниках. Этими нарушителями оказались «гости» нашей заставы, которые не смогли выполнить задание советской разведки. По всей вероятности, они раскрыли себя ещё при подготовке к переходу, поскольку почти демонстративно ходили вдоль границы. Туркам нетрудно было догадаться, что здесь что-то назревает. Турецкие пограничники сообщили в ближайшее полицейское управление, а те, в свою очередь, в ближайшие населённые пункты. За поимку русских шпионов обещали большое денежное вознаграждение.

Наши разведчики шли в глубь территории Турции, не подозревая, что на них уже открыта охота. В одном из приграничных населённых пунктов к ним обратился прохожий, как бы из любопытства спрашивая, кто они и куда идут. Они изложили ему заранее заготовленную легенду. Но тут к ним стали подходить и другие крепкие мужчины – местные жители. Собрались и просто любопытные. Скоро наших окружила толпа, вот-вот их могли схватить. У разведчиков были крепкие нервы, они ничем не выдали своего волнения, сказав, что им пора идти, мол, скоро стемнеет, и хотелось бы пораньше добраться до места.

Им как бы поверили, но решили сделать «услугу», дав в провожатые троих человек. На пути к местечку, куда якобы шли разведчики, располагался населённый пункт, где был полицейский участок. Было понятно, что турки заставят «путешественников» зайти туда. Поэтому примерно на половине пути, в лесистой местности один из наших повернул в сторонку.

– Куда пошёл?! – заорали турки.

– Да по нужде, сейчас вернусь.

Однако турки не поверили, и один из них пошёл вместе с ним. Как бы не убежал, а то не видать вознаграждения! Разведчик завёл своего стража подальше, чем того требовали обстоятельства. Снимая брюки, выхватил пистолет и сразу выстрелил турку в ногу. Тот упал, оглашая лес громкими криками. Два других охранника в недоумении обернулись на выстрел. Этого времени хватило, чтобы второй разведчик достал свой пистолет. Когда турки обернулись к нему, он сказал:

– Я не шучу. Если хотите остаться в живых, идите к своему раненому товарищу и несите его домой.

Разведчик, ранивший стража, не стал попадаться на глаза тем двоим, а скрытно приблизился к своему товарищу. Когда они встретились, то сразу решили как можно скорее бежать обратно в СССР. Полиция в это время ещё не знала о поимке двух подозрительных «турецких крестьян». Лишь через несколько часов, когда в селение вернулись двое, принёсшие на руках раненого, была поднята тревога. Наши тем временем бежали в сторону границы, обходя населённые пункты.

Турецкая полиция организовала погоню и сообщила на пограничные посты, что двое вооружённых преступников, возможно, идут к границе для перехода на советскую сторону. К счастью для разведчиков, на нашем участке (протяжённостью почти в десять километров) у турок был лишь один пограничный пост, на котором несли службу двенадцать человек. При всём своём желании закрыть границу «наглухо» они не могли, разве что бы им посчастливилось случайно натолкнуться на беглецов.

Разведчики дождались темноты и ночью перешли границу, где и попались уже нашему пограничному наряду. При задержании на них надели наручники и обезоружили, несмотря на то, что «нарушители» старались доказать, что они русские и жили на нашей заставе. Один даже стал призывать к совести, за что получил чувствительный подзатыльник. И пришлось ему замолчать.

Наутро турки с розыскной собакой подошли к тому самому месту, где пересекли границу наши разведчики-неудачники. И ушли – несолоно хлебавши. А нашему пограничному наряду, задержавшему наших же разведчиков, на боевом расчёте объявили благодарность за правильные и умелые действия при задержании «нарушителей».

Через два года после окончания Великой Отечественной войны оставшихся живыми и здоровыми солдат и сержантов, отслуживших менее трёх лет и по возрасту подходивших под призыв, не демобилизовали из армии, а оставили на действительной военной службе. Их направляли в разные военные округа, откуда распределяли в воинские части для пополнения личного состава. Наш пограничный отряд тогда тоже пополнился участниками войны.

Один из них, закончивший войну в Берлине, попал дослуживать на заставу нашего отряда. Однажды он со своим напарником дозором шёл вдоль границы. По другой стороне встречным курсом проходил турецкий пограничный наряд. Один турок вдруг спустил штаны и, чуть наклонившись, показал на свою голую задницу. Его товарищ захохотал. Наш воин не выдержал такого хамства, вскинул автомат и дал короткую автоматную очередь по сверкающим ягодицам нахала. Турок повалился на землю, обливаясь кровью, а его смешливый напарник моментально задал стрекача.

Скоро турки забрали своего раненого наглеца, который получил пару дырок в мягкое место. Насколько нам известно, он выжил. Никакого международного скандала не случилось, всё сошло за небольшой пограничный конфликт. Видимо, этот турок насмотрелся немецких фильмов начала войны, когда наши солдаты стоически переносили хамство немцев.

Как ни удивительно, наше руководство не наказало воина. После этого все решили, что раз в инструкциях не запрещено стрелять по голым задницам, значит, можно.

А на заставе у нас произошло ЧП. Нам дали молодого, необученного коня. Он сбрасывал любого кавалериста, пытавшегося его оседлать. Не удержались больше минуты ни Чернов, ни Дьяков. Тогда в седло на этого дикаря сел старослужащий Михайлов, которому оставалось служить меньше трёх месяцев. Как этот конь ни мотал, ни пытался сбросить с себя седока, тот удержался в седле. Тогда конь рванул в дикую скачку. Но разве можно скакать бездумно, закусив удила, не слушая всадника, по гористой местности, даже если ты лошадь? Единственным стремлением животного было во что бы то ни стало избавиться от седока.

В своём стремлении конь переусердствовал, налетел на камень и сломал себе ногу, упав набок. Михайлов не пострадал, поскольку успел в момент падения избавиться от стремени и, оттолкнувшись от седла, спрыгнуть наземь. Почти весь личный состав заставы следил за этой драмой, в том числе и старший лейтенант Кириллов.

Конь всё же поднялся на три ноги. Сломанную конечность он держал чуть приподнятой, не пытаясь опираться на неё. Так Михайлов и привёл его во внутренний двор. Начальник заставы подошёл к коню шага на три, достал пистолет и выстрелил ему в голову. Конь не упал, а только стал мотать головой, из которой лилась кровь. Второй выстрел тоже не убил коня, хотя он и опустил голову вниз. Лишь после третьего выстрела конь рухнул наземь. Бунтарство против человека стоило ему жизни.

Эту жуткую картину я видел от начала и до конца. Мне было жаль коня. Моя жизнь с одиннадцати до шестнадцати лет была связана с лошадьми, которых я обожал. Почему же коня не стали лечить, а жестоко убили? Дело в том, при переломах ног у лошадей, вылечить их практически невозможно. Долго стоять на трёх ногах лошадь не может, а лёжа не может ни есть, ни, извините за подробность, выдавать съеденное. При этом нарушается и кровообращение, а сами кости срастаются очень долго и плохо.