Весна незнаемая. Книга 2: Перекресток зимы и лета - Елизавета Дворецкая

– Очень мне нужно! – от души ответил Громобой.

Это предположение его даже встревожило: все его мысли, кроме посвященных Дароване, были в Прямичеве, в Кузнечном конце. Как совместить одно с другим, он пока не представлял. И расстаться с Дарованой, и привести ее в Вестимову избу было равно невозможно. Что теперь делать?

– Ничего, привыкнешь, – подбодрил его Огнеяр. – Я тоже князем быть не хотел, а потом ничего – пообвык, справляюсь! Ты хоть умом не слишком проворен, зато могуч – ох, народ зауважает! Опять же, свой брат кузнец, посадским по сердцу придешься. Князь Скородум еще не один десяток лет продержится. А кузницы, думаешь, в Глиногоре нет? Думаешь, молота для тебя не найдется? Найдется, не бойся. А там попривыкнешь. Перун ведь – бог князей и воинов. Научит батюшка, на ум наставит!

– А где же теперь… она? – спросила Дарована. – Ну, та девушка из Прямичева, что ты в подземелье увел?

Вместо ответа Огнеяр молча показал в небо.

– Насовсем? – нерешительно уточнила Дарована.

Огнеяр кивнул. Лицо его стало серьезным, Громобой тоже помрачнел.

– Но как же… – Дарована испугалась, поняв, что случилось. – Она же была из Прямичева… Ты говорил, какого-то купца дочь…

– Хоровита. С Велесовой улицы, – подтвердил Громобой.

Теперь он отчетливо помнил и ее, ту девушку, вместе с которой начал поход за весной. Ее звали Веселкой, у нее были ясные голубые глаза, задорно вьющиеся золотистые прядки на висках и надо лбом, она была веселой, игривой, за ней увивались все прямичевские парни, не исключая и княжьего брата, Черного Сокола…

– И она не вернется? – совсем тихо спросила Дарована. В этом было что-то неправильное, несправедливое. – Как же так… Вы же оба вернулись…

– Она приняла в себя дух Лели и стала ею, – тихо и серьезно ответил ей Огнеяр. – Она не вернется. Ее больше нет как человека. Дух Весны на земле искал себе новое тело и нашел ее. В ней становилось все больше от Лели и все меньше от человека. А там, в Подземелье, ее как человека уже не стало. Она стала Лелей, и потому я сумел ее усыпить, чтобы он, – Огнеяр кивнул на Громобоя, – разбудил ее.

– Выходит… она… умерла… – Дарована едва сумела выговорить это слово, такое страшное и неуместное среди этой сияющей весенней зелени. Все ожило… А она, источник этого возрождения… умерла…

– Да ну что ты! – так же серьезно ответил Огнеяр и поднял голову. – Разве это смерть? Это все – она!

Все вокруг было полно жизни. Дышали белые стволы берез, сквозь прошлогодние березовые листочки, под снегом посеревшие и теперь похожие на старые серебряные бляшки, пробивалась молодая трава и ласково глядели лиловые глазки фиалок. Березы качали ветвями со свежей листвой, и казалось, что между ними скользит в плавном танце какая-то легкая светлая тень. И солнечные лучи с чистого голубого неба изливали на землю вечную, нескончаемую животворящую силу, силу произрастания и расцвета, благодаря которой вновь и вновь молодеет эта древняя, древняя земля… Она не умерла. Теперь каждый, кто весной поднимет голову к небу, встретит ласковый взгляд ее голубых глаз. Она не умерла, она возродилась и будет оживать в каждой девушке, рожденной на земле, и каждая девушка, подрастая, растит в себе вечно юную богиню-любовь, источник и залог продолжения жизни. Так боги устроили мир, сплетенный из непрерывной цепи уходов и возрождений всех и всего – камней и деревьев, трав и цветов, птиц и животных, людей и богов.

Но та, что звалась Веселкой, дочерью Хоровита, в Прямичев на Велесову улицу никогда не вернется. И кто-то должен будет рассказать об этом ее отцу и матери, братьям и подругам. Об этом думал Громобой, глядя, как Огнеяр жует травинку, а Дарована утирает слезы со щек.

– Как же… – всхлипывая, бормотала она. – У нее же родители есть… Им-то каково… Они же ее домой ждут…

– Я сначала туда, – объявил Громобой. – В Прямичев. Расскажу, как все было.

– А через Истир как? – Огнеяр насмешливо взглянул на него. – На крыльях огненных?

– Как-нибудь! – Громобой отмахнулся. Сейчас никакие преграды не могли его смутить.

– А она? – Огнеяр показал глазами на Даровану. – К отцу я ее повезу?

– Ага. Разбежался! – недовольно ответил Громобой, и Огнеяр усмехнулся.

При всей своей жажде поскорее повидать Прямичев Громобой не мог помыслить о разлуке с Дарованой. Теперь он отвечает за ее безопасность и благополучие, а он не из тех, кто перекладывает свои дела на других.

– Вместе и отправимся, – удовлетворенно решил Огнеяр.

– Поплывем? – Дарована боязливо кивнула на ревущий Сварожец. – А на Истире-то что теперь творится?

– Ну, не утопит же меня родной батюшка! Все лучше, чем черные грязи ногами месить. Князь Велемог нам ладью даст по дружбе. У него больше наследника нет, с соседями ладить надо. Я вас до Глиногора провожу, с матушкой повидаюсь. А пока на свадьбе погуляем, там, глядишь, и вода спадет. Мне тоже домой пора. Что там делается-то! – Огнеяр в беспокойстве запустил обе руки себе в волосы. – Ты подумай только! – Он почти с ужасом глянул на Милаву. – Княгиня-матушка! Что делать-то будем? Чем народ кормить? Весна пришла, да хороводами вокруг березки сыт не будешь! Снег сойдет… Стой, а что теперь будет? – Он оглядел всех троих собеседников. – Весна наступит? Или сразу лето… ближе к осени? Который теперь месяц-то будет?

Все дружно пожали плечами: этого никто не знал. Будет теперь весна – березень, травень, кресень? Или сразу наступит серпень, которому теперь пора по счету дней?

– Ну, ладно, допустим, весна! – продолжал беспокойно рассуждать Огнеяр. – А что нам с весны, когда ничего не посеяно? А что сеять, когда все зерно съели! Подчистую же съели – хлеб, горох, овес! Один лен остался!

– Морковь, капуста, репа остались, – подала голос Милава. – Семена не едят.

– А если уже опять осень – когда сеять эту репу да капусту? До новой, правильной весны ждать? И остаток перемрет!

– Ой, что ты за ужасы говоришь! – Дарована в тоске закрыла руками уши. – Оборотень! Дал бы хоть порадоваться немножко…

– Порадуешься тут, когда все племя на плечах! Это только в кощунах у Змея одним ударом двенадцать голов сносят, а там только пой да веселись!

– Озимые взойдут, – подсказала Милава. – Я сделаю… Они вызреют, даже если уже осень на носу. Это я сделаю.

Огнеяр благодарно сжал ее руку, благословляя судьбу, которая подарила ему жену-берегиню, способную помочь росту и вызреванию хлебов.

– А ты отца попросишь, – продолжала она. – Чтобы рыбы в реках было побольше, дичи в лесах… Это все в его власти. Прокормимся.

– Это точно, да только… – проворчал Огнеяр, переваривая еще какую-то мысль и хмурясь. – Батюшка-то мой задаром ничего не делает… А потом! – обеспокоенно продолжал он. – Скотину всю поели. У меня в дружине всех боевых коней забили и съели, чтобы они с голоду не передохли. Сам велел. Кроме тебя, братец, по всем землям ни одного коня не осталось! – Он глянул на Громобоя и невесело усмехнулся. – Значит, за скотиной теперь за море ехать и заново разводить. Сколько же лет пройдет, пока опять на каждом огнище хоть по корове будет! Опять ведь зима на носу – и опять впроголодь. Ох, Велес-батюшка! – На миг Огнеяр поднял руки ко лбу, как будто его ужаснули все предстоящие труды и трудности. Но тут же он легко вскочил на ноги, как будто земля его подбросила. – Хватит, отдохнули! – Он за руку поднял жену. – Пошли в Славен. До завтра у княгини передохнем, а там и в дорогу. На боку лежать больше некогда!