Во власти девантара - Бернхард Хеннен

Сын человеческий внимательно выслушал, затем крепко задумался. Нурамон не стал бы сердиться на него, если бы фьордландец захотел остаться. И чтобы не влиять на принятие решения, он нагнал Фародина.

— У меня вопрос, Фародин.

— Слушаю.

— Как ты нашел песчинки?

— Ну, я воспользовался заклятием, которое произносил последний раз более пятидесяти лет назад. При помощи этого заклятия я могу найти все, что угодно, если знаю, что ищу.

— А ты мог бы воспользоваться этим заклинанием, чтобы найти Нороэлль?

— Нет, поскольку она в Расколотом мире. Однако, может быть, я смогу найти ведущие к ней врата. — Он помедлил. — Впрочем, для этого мне сначала нужно понять, что я ищу, — наконец сказал он. — В любом случае я могу почувствовать песчинку, если подойду достаточно близко.

Радости в том, чтобы почувствовать песчинку, было для Нурамона мало.

— Должен быть другой способ освободить Нороэлль.

— Пока не найдем этот способ, это все, чем мы можем руководствоваться. Давай сначала посмотрим, сумеем ли открыть врата между мирами.

— У нас получится. Я в этом уверен.

— Если только королева не послала никого следить за нами, — сказал Фародин.

Нурамон оглянулся назад, но никого не увидел.

— Раньше на поляне кто-то сидел в кустах.

— Почему ты ничего не сказал? — возмутился Нурамон.

— Это ничего бы не изменило.

Нурамону не понравилось, что Фародин скрывает что-то и сам принимает решение за всех.

— Как ты думаешь, кто это?

Эльф пожал плечами.

— Кто-то, кто не хочет вступать в открытое противостояние. Надеюсь, что мы сможем удивить преследователей, когда откроем врата. Если, конечно, получится… Было бы разумнее не оборачиваться постоянно. Пусть думает, что мы ничего не заметили.

Когда они наконец достигли опушки леса и перед ними раскинулось открытое пастбище, они отпустили поводья своих коней. Те понеслись по направлению к холмам по ту сторону Яльдемее. Лошадям нравилось скакать во весь опор. Гнедой конь Фародина вырвался вперед, в то время как Фельбион и кобылка Мандреда, которой сын человеческий все никак не мог дать имя, скакали вровень.

Мандред сидел, низко пригнувшись к шее своей лошади. Он погонял ее громкими криками. Казалось, он находит в скачке какое-то свое удовольствие, и Нурамон немного отстал, чтобы сын человеческий испытал радость от того, что будет не последним.

Они достигли холмистой местности, так и не увидев преследователя. Быть может, им удалось избавиться от него. На всякий случай они сделали крюк и некоторое время проехали по мелкой реке, чтобы смыть следы. Однако Фародин сомневался в том, что они сумеют таким образом обмануть Филлимахоса.

Ближе к вечеру они добрались до небольшой долины среди холмов, о которой рассказывала Дуб Фавнов.

Они спешились. И едва Нурамон почувствовал под ногами землю, как ощутил силу тропы альвов.

Они медленно повели лошадей вперед. В долине рос только один ясень и всего несколько кустов. Вокруг поднимались склоны поросших травой холмов. С каждым шагом Нурамон чувствовал течение тропы альвов. Это было подобно ледяной дороге на реке; лед, настолько тонкий, что можно ощутить, как течет под ногами вода.

В конце долины Нурамон остановился. Прямо под собой он ощутил водоворот. С трех сторон стекалась сила троп альвов, подобная течениям, смешивалась и снова растекалась тремя тропами. Они были у цели.

Нурамон огляделся. Ничто не указывало на то, что здесь находится звезда альвов. Не было камня, обозначавшего место, не было поляны.

Фародин поискал следы других детей альвов. Однако ничто не указывало, что кто-то еще приходил на это место за последние дни или даже недели. Дуб Фавнов дала им хороший совет. Здесь они могли спокойно открыть врата в Другой мир.

На протяжении последних дней Нурамон подбадривал товарищей и пытался в первую очередь развеять сомнения Фародина. Однако теперь и в его душу закралась серьезная тревога. За прошедшую зиму он узнал много нового, и Дуб Фавнов говорила, что у него большой талант. Однако он никогда прежде не открывал врата, и этого не изменить.

— Мы у цели. Я чувствую звезду альвов, — объявил Нурамон своим спутникам, обращаясь больше к Мандреду, чем к Фародину.

— Отважатся ли наши лошади пройти через врата? — спросил Мандред и недоверчиво посмотрел на траву, словно там можно было найти какое-либо указание на то, что они находятся у звезды альвов. — Я очень привык к тому, что перестал стирать ноги.

— Нужно просто попробовать, — ответил Фародин.

— Оглянитесь вокруг еще раз, вдохните этот воздух, — с тяжелым сердцем произнес Нурамон. — Может статься, что мы видим Альвенмарк в последний раз.

Тот, кто вот так, в открытую, шел против королевы, мог даже не рассчитывать на то, что она когда-либо впустит его в свою страну.

— Я уверен, что это последний раз, — заявил Мандред.

Фародин промолчал. Однако Нурамону в глубине души казалось, что он еще увидит Альвенмарк, хотя надеяться на это не стоило.

Наконец Нурамон сплел заклятие. Сначала он сосредоточился на течении троп альвов, сила которых смешивалась в звезде. Затем поднял голову, так что солнце осветило его лицо. Это было заклинание света и тепла, и оба элемента попали на его лицо. Магия и тепло часто сплетались в его целительских заклинаниях, они не были чужды ему. И он открылся силе солнца, пропустил его через себя вниз, на звезду альвов. Его заклинание в буквальном смысле разорвало водоворот силы, и на миг Нурамону показалось, что его затянет внутрь звезды альвов. Он изо всех сил воспротивился этому, однако сила была слишком велика. Внезапно что-то удержало его за плечи, и он открыл глаза. Он почти ничего не видел. Казалось, сила солнца, которую он принял в себя, сияет из его глаз. Рядом с собой он заметил две тени. То были, должно быть, Фародин и Мандред.

Нурамон закрыл глаза и изо всех сил попытался удержать заклинание, готовое вырваться из-под контроля. Он опустился на колени, положил руки на теплую землю и пропустил силу солнца через руки, словно звезда альвов была раненым существом, рану которого он должен был закрыть. Однако то не было заклинание исцеления. То, что ему показалось раной на теле звезды альвов, должно было быть частью заклинания. Быть может, в конце концов, это и были сами врата. Нурамон почувствовал, как сила потекла из кончиков его пальцев, и приготовился к боли, которая до сих пор ассоциировалась у него с каждым заклинанием. И именно потому, что боли не было, Нурамон был настороже. Он не хотел, чтобы мучение настигло его неожиданно.

Он чувствовал, как в одной из трех троп пульсировала сила, совершенно отличная от двух других. Это была словно противоположность между пресной и соленой водой. Должно быть, именно эта особая тропа и вела в Другой мир. Внезапно пришла боль. Обжигающий жар пронизал руки Нурамона и пронял его до самых пальцев ног. Он отчаянно пытался возобладать над болью, однако та возрастала и вскоре стала невыносимой. Нурамон отпрянул от звезды альвов и открыл глаза. Свет, застилавший ему взор, исчез, и он увидел, что рядом стоят товарищи. Рядом с ними вздымалась широкая колонна света, казавшаяся трещиной в мире.