Отец городов русских. Настоящая столица Древней Руси. - Андрей Буровский

Остальные три региона не так стабильны. Два новых — на подъеме, а из Киевщины в XII–XIII веках население «вытекает» двумя ручейками.

Один ручеек бежит из бывшего центра, ставшего бедным и неуютным, и «впадает» в Юго-Западную Русь. Другой такой же ручеек направляется на Северо-Восток.

Киевщина — единственная область Руси этого времени, где нет никакого развития, где убывает и богатство, и сокращается население.

Печальна участь торговой фактории Рюриковичей, которая перестала быть факторией.

Глава 3

ЕЩЕ ОДНА РУССКАЯ ЕВРОПА

Среди непогоды и ветра

Вдруг роза в саду распустилась.

Не зря кипятком поливали.

На теплом черноземном Юго-Западе, в Червонной Руси, еще теплее, чем в Киевщине. В Львовской области современной Украины безморозный период на двадцать дней дольше, чем в Киеве, и на пятьдесят дней дольше, чем в Московской области РФ.

Классический стереотип — что Русь лежит в скверном климате, более холодном, чем Европа. Из этой посылки в наше время делаются порой самые фантастические выводы. Некий Паршин предлагает даже «закрыть» Россию, прекратить вообще всякий обмен товарами [142]. Но в Червонной Руси ничуть не холоднее, чем в Польше, Венгрии, Словакии. Возможности для земледелия здесь точно такие же.

Торговля из Галича, Владимира-Волынского и Львова никак не зависит от пути из варяг в греки и даже не зависит от размеров угодий местных бояр. В этом смысле городское хозяйство Галича больше напоминает городское хозяйство даже не Новгорода, а Пскова. Ремесло и торговля, обычные для всякого средневекового города Европы.

Первоначально на Червонной Руси возникло два княжества: Волынское княжество и Галицкая земля с центром в городе Галиче.

Волынское княжество по решению княжеского съезда в 1100 году попало в руки Мономашичей. Здесь правил сын Владимира Мономаха Андрей, потом сын Мстислава Великого — Изяслав и потомки Изяслава: сын Мстислав и внук Роман.

В Галиче, по решению Любечского съезда 1097 года, правили братья Василько и Володарь. Потом Галицкая земля досталась сыну Володаря Владимиру. На Западной Руси имя Владимир превращалось во «Владимирок». Этот князь вел очень активную политику, пытался сделаться самым сильным на Руси. Он враждовал с великим киевским князем Изяславом, захватил несколько городов.

Своего сына Ярослава он женил на дочери Юрия Долгорукого Ольге. Ярослава Владимировича называли Осмомыслом — то есть «восьмимысленным», «умным» или «мудрым».

Князь Владимир Володарович умер в 1153 году, в самый разгар борьбы с киевским князем Изяславом Мстиславичем. Ярослав Осмомысл тут же принялся заверять Изяслава, что не будет продолжать политики отца, исправится и вообще будет хорошим и лояльным. Но что характерно — захваченных отцом городов не отдал. В том же 1153 году Изяслав двинул полки на Галич…

Киев есть Киев! Ни в чем-то ему нет проку. Даже тесня войска Ярослава Осмомысла, Изяслав понес такие потери, что предпочел отступить. А Осмомысл окреп и сумел нанести ему несколько сильных поражений; в 1159 году даже взял Киев. «…Отворяшу двери киевски» — так сказано о нем в «Слове о полку Игореве».

Игорь, кстати, тоже близкий родственник Ярослава Осмомысла — свою дочь Ефросинью Ярослав выдал замуж за Новгород-Северского, а потом за Путивльского князя Игоря. Дочь Ярослава Осмомысла — это та самая Ярославна, вошедшая в историю как образ беззаветной женской любви. Жена, которая проводит князя Игоря на войну, в половецкий поход 1185 года, и после гибели войска:

«…на заре, на зорьке, рано-рано,Со своей тоской наедине,Плачет, причитает ЯрославнаНа Путивльской городской стене». [72. С. 53].

Как относился к жене Ярослав Осмомысл, мы не знаем — переживания, душевные состояния людей совершенно не волновали летописцев. Не интересовали их и отношения Ярослава с другими дамами. Может быть, такие отношения и возникали, но и об этом мы ровно ничего не знаем.

Но совершенно точно известно, что первые годы своего княжения Осмомысл очень зависел от тестя. Юрий Долгорукий умер в 1157 году, на пятом году княжения Осмомысла. Политическая ценность брака на его дочери снижается. Идут годы, князь матереет, сильнеет…

В середине 1160-х годов у него появляется «другая женщина», Анастастия-Настасья. По некоторым данным, она вовсе не княжна и не боярышня, а дочь священника или дьячка. Но эту Настасью князь Осмомысл признавал своей супругой, жил с ней в одном доме, и в этот дом волей-неволей приходили бояре для отчета и для совета с князем. В Галиче возник своего рода второй княжеский двор, а тут еще Осмомысл решил сделать своим наследником сына Настасьи, Олега, передать трон ему, а не сыну Владимиру от законной жены Ольги.

Галич раскололся на две партии: сторонников Настасьи и Олега и партию Ольги и Владимира. Эта вторая партия неуважительно называла Олега «Настасьичем» — намек на то, что он — незаконный сын Ярослава и не имеет права зваться по отцу.

Пока Ольга с Владимиром жили в Галиче, в полной власти Ярослава, они мало ему мешали. Но в 1173 году нелюбимая жена и законный сын сбежали в Польшу, к королю Болеславу Кудрявому. Через восемь месяцев Ольга оказывается на Волыни, у врагов и конкурентов Ярослава за власть над Юго-Западом.

По Галичу распространяются мрачные слухи о том, что волынские князья, поляки и венгры собираются в поход на Галич, что русские князья гневаются на плохое поведение Ярослава и опять же собираются войной…

Слухи не так уж безосновательны — ведь могущественные родственники Ольги и впрямь могли двинуть армии, защищая интересы законного наследника — Владимира. Боярам Галича совершенно не хочется войны.

Партия Ольги рассказывает, что Настасья — ведьма, она околдовала князя, лишила его воли, приворожила. Этот слух придает заговору даже некий благородный оттенок — ведь получается, бояре не восстают против князя, а спасают его от колдуньи! Они не против, они за! К такому заговору не грех присоединиться и «прозревшим» боярам из партии Настасьи: мол, теперь-то они увидели, какой ужас творится с бедным князюшкой!

Ярослав так и не понял, что заговор против него созрел и может грянуть в любую минуту. В некий момент он отпустил дружину, уехал на охоту в свой загородный дом с малой охраной. Тут-то заговорщики и нанесли удар.

Скрученный князь находится под арестом, его сын Олег сидит в тюрьме, скованный цепями, когда бояре «судят» Настасью. Естественно, женщину «осудили» и сожгли на городской площади. Живой. Галич был маленький город; крик Настасьи с костра был слышен без преувеличения всем (включая маленьких детей); слышен он был и князю, и ее сыну, незаконному княжичу Олегу. В чем была она виновата и была ли вообще — пусть судит сам читатель.

А бояре послали к Ольге и наследнику-Владимиру со словами: «Ступайте домой, отца твоего мы схватили, приятелей его погубили, а враг твой Настасья в наших руках».

Едва Ольга с Владимиром прибыли в Галич, бояре взяли слово с Ярослава — жить с женой «по правде», а заговорщикам никогда не мстить. Ярослав такую клятву дал и, забегая вперед, скажу — слово сдержал. Скорее всего, выбор у него был не особенно богатый: или дать клятву, или погибнуть. В конце концов у бояр был законный наследник Владимир.

Все-таки страшная вещь: наследственная власть, переходящая от отца к сыну! Тем более когда общество еще примитивно, не умеет проявить разумной гибкости. В более цивилизованных странах и в Средневековье король мог иметь детей от некрученной, невенчанной жены{96} и это никого не волновало — было известно, какие дети и от кого могли наследовать престол…

Многие французские короли и немецкие князья имели такие незаконные семьи. Польский король Казимир имел четырех детей от Эстерки — еврейки, дочери портного. Две девочки остались в иудаизме, и мать выдала их замуж по вере своих предков. Мальчиков крестили, и от обоих парней пошли польские дворянские роды.

Много позже и Александр II Николаевич проживет долгие годы с Екатериной Долгорукой, у них будут дети. Брак морганатический — специально оговаривается, что эти дети не будут иметь право на престол. Не уверен, что это обстоятельство так уж сильно волновало и дочь портного Эстерку, и отдаленного потомка Рюрика, княжну Долгорукую… Обе они жили с любимыми мужчинами, рожали от них превосходных детей, а что до престола… Кто сказал, что он для всех людей так уж страшно важен, этот престол?

Кстати, мы и понятия не имеем, хотела ли Настасья сама сидеть на престоле и посадить на него сына Олега. Очень может статься, плевать ей было на престол! Но обстоятельства жизни, правила игры, сложившиеся в Галиче и вообще на Древней Руси, не оставили ей другого выбора.