Шри Ауробиндо. О себе - Шри Ауробиндо

Не знаю, как оправдаться перед Y. – я не могу сказать ему всё это. Возможно, вы что-нибудь придумаете? Скажете что-нибудь, например: «Очень занят, ни минуты для другой работы, не может взяться за ваше дело, потому что у него не будет возможности выполнить обещание». Как вы думаете?

Что касается Y., то мне безразлично, прав он или не прав в своем стремлении снять с меня контрибуцию. Но, во-первых, я совершенно не умею писать философские статьи по заказу. Я умею только записывать, если мысли приходят сами и если у меня есть время. Но сейчас времени нет. Не так давно я хотел написать Z., с тем чтобы показать ему, где он ошибается в своей критике якобы моих идей о сознании и интуиции, а также с тем чтобы коротко изложить, каковы эти мои идеи на самом деле. Но у меня так и не появилось возможности это сделать. С равным успехом я мог бы хотеть взять под мышку луну, как Хануман[307] – хотя у него это было солнце, – и пойти прогуляться. Луны не взять, гулять некогда. Пообещай я что-нибудь Y., было бы точно так же – обещание осталось бы невыполненным, а это хуже, чем отказ.

И второе. Мне совершенно безразлично, появится ли мое имя в каком-то издании или нет. Я не стремился к славе, даже когда занимался политикой; я предпочитал оставаться за сценой и делать необходимую работу, двигая людьми, которые об этом и понятия не имели. Британское Правительство испортило мне тогда всю игру, затеяв судебное преследование, когда я был вынужден стать публично известным «лидером». К тому же, я не верю ни в пропаганду, разве что только в политике, ни в рекламу, разве что только для книг, патентованных лекарств и т. д. Но для серьезного дела реклама – яд. Реклама означает либо внешние эффекты, шумиху – а они выхолащивают то, что она возносит и несет на гребне своей волны, выбрасывая потом на неведомый берег пустую, безжизненную, иссохшую скорлупу, – либо развитие. Но если занимаешься делом, подобным моему, развитие означает создание школы или секты или какой-нибудь еще чепухи. Это означает, что сотни или тысячи людей соберутся в бессмысленную толпу и дело будет искажено, а нисхождение Истины, которая является только скрыто и молча, будет низведено до уровня помпезного фарса. Именно это и произошло со всеми «религиями» и стало причиной их краха. Если я и отношусь в какой-то мере терпимо к тому, что обо мне пишут, то это лишь для того, чтобы в том аморфном хаосе, который представляет собой на сегодняшний день общественный разум, создать достаточный противовес той враждебности, какая всегда сопровождает появление в мире неведения новой динамичной Истины. Но этим мои практические цели исчерпываются, а чрезмерная реклама лишь помешает. Уверяю вас, я совершенно «рационален» в своих действиях и не руководствуюсь лишь одним неприятием славы. До тех пор, пока реклама служит Истине, я готов ее терпеть; но считаю нежелательной рекламу ради рекламы.

Эта «Современная философия», британская она или индийская, кажется мне задачей больше составительской, и хотя «vulgarisation»[308] знания – используя французский термин – через книги, наверное, полезна, я предпочитаю заниматься серьезной работой, а это занятие предоставить другим. Вы скажете, что я мог бы написать серьезную статью и позволить включить ее в книгу. Но в таком окружении даже серьезное обесценивается. И, кроме того, в настоящее время серьезным для меня является отнюдь не написание статей, а другая работа, где меньше слов и больше дела. Если она будет сделана, то сама разрекламирует себя ровно в той мере, в какой нужна реклама, если же нет, то реклама бессмысленна.

Таковы мои рассуждения. В любом случае, давайте подождем, пока книга выйдет, и тогда посмотрим, что это такое.

Вопрос: Что произошло с моим письмом, в котором я просил вас о Послании, предназначенном для специального номера «Матери Индии» 15 августа? Я не получил ответа.

Ответ: Безуспешно пытался проинформировать вас о невозможности написания ожидаемого вами Послания к 15 августа. У меня нет и не было намерения писать в этом году Послание к своему дню рождения. Я психологически неспособен сочинять его по приказу; для этого нужно вдохновение, но времени остается мало, так что это весьма маловероятно; сам же я не вижу в нем никакой необходимости. Но как же вы могли начисто забыть про мое правило не писать статей для внешних газет, журналов и прочих периодических изданий – я не имею в виду то, что издается в ашраме для ашрама, хотя и здесь пишу лишь по просьбе Матери для «Бюллетеня», – а также о причинах, побудивших меня взять себе это за правило? Если бы я занимался подобными вещами, то моей свободе пришел бы конец; пришлось бы писать по заказу и не только статьи, но благословения, ответы на вопросы читателей и всю остальную, общепринятую в таких случаях чепуху. Публикуя свои суждения по любому поводу, я стал бы вроде заурядного политика, то есть публичного человека в распоряжении публики. Я совершенно бы обесценил самого себя, свои благословения, взгляды, Послания; иначе говоря, я перестал бы быть Шри Ауробиндо. Теперь уже «Хиндустан стандарт», «Мадрас мейл»[309] и не знаю кто еще чуть ли не под дулом пистолета требуют от меня посланий и ждут, что я немедленно всё брошу и напишу специально для них. Не брошу. Сожалею, что должен вас разочаровать, но самосохранение – основной закон природы.

Цель таких специальных выпусков заключается не в том, чтобы выставить меня перед публикой, показав ей меня со всех сторон, иначе говоря, не в том, чтобы заставить меня выйти на открытую сцену. Цель в том, чтобы дать возможность читающей публике лучше познакомиться с природой нашей йоги и принципами, на которых строится работа ашрама. Частные дела ашрама не предназначены для публичного обсуждения – кроме разве что тех вещей, какие видны постороннему глазу. Fortiori[311] табу лежит и на обсуждении моей личной и частной жизни. Я выхожу только лишь тогда, когда возникает необходимость познакомить публику с тем, что я думаю и за что стою. Вы, наверное, замечали, что моя жизнь описана ровно в той мере, какая нужна, чтобы зафиксировать сухие, точные факты, которые и так лежат на поверхности, и не более того. Все попытки превратить меня в персонажа газетных «подвалов» в духе цирка Барнума наряду с призером-борцом Джо Зоунсом, Дугласом Фэрбенксом, Г. Уэллсом, королем Георгом и королевой Мэри, Хайле Селассие, Гоббсом[312] , Гитлером, Джеком-потрошителем (в любом его современном варианте) и Муссолини должны быть настрого запрещены, и подобные мысли нужно выбросить из головы раз и навсегда.

Я вижу, вы упорно хотите писать биографию – действительно ли это так важно и нужно? Ваша попытка обречена на неудачу, так как вы, как и все, ничего не знаете о моей жизни; она шла не на поверхности, не на глазах.

Вы даете некий отчет о моей политической деятельности, но у меня по нему сложилось обо мне такое впечатление – и, думаю, сложится у ваших читателей, – будто бы я был этаким пламенным идеалистом, который неистово рвался к недостижимой цели (и при этом бился головой о каменную стену, что не слишком разумно), был абсолютно оторван от реальности и не ведал ни разумных методов политической борьбы, ни плана действий. На практичных людей Запада это едва ли произведет хорошее впечатление, и вполне возможно, они заподозрят, что и моя йога такого же толка!

Люди не понимают, о чем я пишу, потому что одним умом не понять вещи, лежащие за рамками ума. Ум конструирует свою идею на основании того, что сумел ухватить, и считает, что его идея тождественна идее написанного. Каждый ум замещает Истину собственными идеями.

Ничего не имею против, если в моих утверждениях вы заметите непоследовательность. Так называемая последовательность обычно всего лишь неумение видеть более чем одну грань истины или нежелание, по причине отсутствия гибкости или же узколобости, заглянуть за рамки личного узкого кругозора или опыта. Истина многогранна, и если не посмотреть на все ее аспекты спокойно и непредвзято, вы никогда не обретете реального или интегрального знания.

Я не верю людским суждениям, потому что людям свойственно ошибаться – кроме того, вероятно, и потому, что меня людские суждения чернили достаточно, чтобы я не захотел руководствоваться ими в отношении других. Однако я пишу об этом лишь для того, чтобы пояснить свою точку зрения; я не хочу ее представить как общий закон. Никогда не имел привычки утверждать, что все должны думать как я – так же, как никогда не настаивал, чтобы все следовали мне и моей йоге.