Возвращение чудес - Владимир Крышталев

Моя собеседница поняла:

«Ах, прости. Я не подумала. Тебе трудно поддерживать контакт… Не волнуйся. За тобой придет мой слуга, он всё организует. А пока… мы с тобой в самом деле незнакомы».

Она как ни в чем ни бывало продолжила свой путь. Я посмотрел ей вслед, думая о многом.

Марго — удивительная женщина.

Почему она здесь, на Фриде? Клод пытался создать у меня впечатление — и небезуспешно, — будто судьба здешней цивилизации зависит исключительно от меня. Однако Марго уже была здесь до моего прибытия. Зачем? Мой знакомый бог решил перестраховаться? Не доверял дилетанту?

Ладно, это решено. Клоду следует дать по шее.

Однако Марго, по всей видимости, аналогично не знала о моем присутствии на Фриде… или же она вновь что-то скрывает «из высших соображений»?…

Во время своей «знахарской» жизни я почти забыл эту рыжую фею, которая больше года назад каким-то волшебным способом очаровала меня, заслонив собой весь остальной мир. Можно было бы подумать, что это — простое увлечение. Нахлынуло и прошло. Однако в истоках моей «забывчивости» стояло нечто совсем другое.

Ни о чем не жалеть. Такой принцип я принял когда-то, еще только начиная свою самостоятельную жизнь. Что толку переживать об ушедшем, если его не вернуть. Если можешь что-то изменить, то зачем жалеть. Отбрось, освободись из плена…

Еще древние заметили, что груз сожалений о прошлом мешает человеку действовать. Недаром, обращаясь к вечно скорбящим, кто-то из философов заметил: сегодня — первый день твоей оставшейся жизни. Попробуй посмотреть на мир глазами ребенка, и ты найдешь много хороших сторон. Не всё настолько плохо, как кажется.

Иначе говоря, мне просто было стыдно вспоминать собственные слова, сказанные перед расставанием.

Но теперь, после нашей единственной встречи, всё вернулось. Я понял, что Марго по-прежнему способна оказывать на меня потрясающее влияние. Что события, произошедшие на Менигуэне и Горвальдио, — отнюдь не игра во влюбленность. Что любовь — это нечто большее, нежели простое влечение к совершенному телу. Что…

Я догнал своих друзей и включился в оживленный разговор. Они ничего не заметили — да и как можно было заметить телепатическую связь?

А через пару часов меня нашел слуга.

— Господин Гильом де Лойнтень?

— Да. — Солидности ради я был записан в грамотах под этим именем, со скромной пометкой «герцог».

— Прошу вас.

Так прозвучало предложение идти с ним. Ни слова больше, ни слова меньше.

— Что?… — начал было Кормак в недоумении, но я жестом остановил северянина:

— Всё хорошо. У меня есть маленькое дело. Вернусь к закату… или завтра. Не беспокойтесь, со мной всё будет в порядке.

На том оставив удивленных товарищей, я последовал за моим проводником.

Уже наступила осень, однако здесь, на юге, этого не чувствовалось. Легкий бриз совершенно по-летнему освежал, но не холодил. Вообще-то мне, честно говоря, хотелось сбросить лишнюю одежду и отправиться на какой-нибудь пляж. Трудно представить, почему все местные жители предпочитали потеть в своих нелепых одеждах. Вот и слуга, присланный Марго, закутался так, словно в любую минуту ожидал снега.

— А далеко ли идти? — поинтересовался я. Молчание меня едва ли тяготило, однако в целом ситуация выглядела забавной. Интересно, о чем подумают мои товарищи? Я-то постоянно был на виду, ни с кем ни о чем не договаривался, а тут пришел молчаливый слуга, и у меня появились какие-то дела.

Но разговорить моего проводника оказалось не так-то и легко.

— Нет, — лаконично ответил он и вновь смолк.

Ну что ж. Когда-то говорили, что молчание — это золото. Приятно общаться с богатыми людьми!

Вокруг дворца тут и там попадались клумбы с пышными цветами — из тех, которые могут расти лишь во влажном и теплом климате. Огромные красные, желтые, белые, розовые лепестки поражали воображение. Невольно вспоминались цветы возле резиденции Виктора — васильки, маргаритки, клевер. Тоже красивые, но на этом фоне — маленькие, блеклые и незаметные.

Наш путь действительно был недолгим. Сперва мы спустились в город, прошли по петляющим улочкам мимо самых разнообразных строений, богатых и не очень, а затем как-то сразу оказались в «аристократическом районе». Здесь улицы стали шире, дома — еще богаче, и ко всему прочему добавилось много зелени. Маленькие лужайки, кустарник вдоль стен, цветы на окнах и крышах, даже деревья — всего этого я не видел в «нижнем» городе. Для меня весь Адриаполь представлял собой пример скорее нищеты и перенаселенности, чем места, где хотелось бы жить (в отличие от своих попутчиков-послов, я воспитывался в совершенно другой культурной среде), но, пожалуй, местные аристократы устроились лучше остальных.

Вскоре мы остановились у одного из этих домов.

Невысокая каменная стена, едва достававшая мне до груди, отгораживала маленький «дворик» — двухметровую полосу земли со все теми же цветами и кустарником. Находившийся за ней дом производил впечатление основательности. Застекленные окна, хотя и достаточно большие, совсем терялись на тщательно побеленной громаде. Здесь не использовался тип арки, названный у нас готической, и строения часто казались тяжеловесными — как и это.

— Прошу вас, — сказал мой проводник, отворяя калитку.

Мы прошли во дворик, а затем и в дом.

В прихожей царили приятные полумрак и прохлада. Никакого запаха, привычного для здешних помещений. Воздух свеж, словно только что с улицы — однако на улице он гораздо теплее. Уж не обзавелась ли Марго кондиционером?

Оставив меня, слуга куда-то исчез. А где-то через минуту я услышал быстрые шаги. В полумраке обрисовалась знакомая фигурка.

— Привет, Алексей. Пойдем.

Она взяла меня на руку и повела куда-то вглубь помещения. Миновав дверной проем, мы куда-то свернули, поднялись по лестнице и наконец-то вышли на свет.

Марго полностью преобразилась. Теперь на ней не было местных костюмов. Моя старая знакомая надела легкое зеленовато-серое платье, которое оставляло спину полностью открытой и на пару десятков сантиметров не доставало до колен — вопиющее нарушение адриапольских приличий. Я затруднился определить, сделано это платье из здешних тканей, или его родина где-то на другом конце галактики. Одно оставалось несомненным: здесь такое не носили.

— С тобой я всегда попадаю в какие-нибудь другие миры, — признался я вслух. — Тебе очень идет это платье, только оно ведь слегка противоречит местной моде?

— В доме, кроме нас, больше никого нет, — весело улыбнулась Марго. — А мы с тобой действительно не принадлежим этому миру.