Ожерелье для дьявола - Жюльетта Бенцони

«Я восхищаюсь королевой Марией-Антуанеттой, — писала она, — но у меня нет никаких причин и намерений смиренно ожидать, пройдет или не пройдет ее каприз. Мой дорогой шевалье, вы сделали от моего имени более чем щедрое предложение. Парижские ювелиры не сумели отдать ему незамедлительное предпочтение. Я их оставляю с их колье, впрочем, без больших сожалений, поскольку полагаю, что колье не будет украшением некоторых голов, на которых имеющаяся уже корона плохо выглядит…»

Похоже было, что ювелиры с улицы Вандом потеряли сразу обоих испанских клиентов. Шевалье д'Окариз отправился в Мадрид, чтобы там выслушать неудовольствия своего хозяина, поскольку Мария-Луиза не посчитала необходимым посоветоваться с королем, прежде чем послать испанского консула добывать бриллианты Бегмера. А Карл III находил, и не без оснований, что будущая королева Испании уже имеет достаточно бриллиантов и что королевская казна не может выдержать подобного экстравагантного поступка.

Вынужденная ли осторожность соперницы побудила герцогиню д'Альба проявить подобную сдержанность или же этому причиной была ее мания строительства, может, она посчитала, что деньги, потраченные на колье, будут с большим толком использованы на новый дворец? В письме ничего этого не было, но решительный тон его принес Жилю некоторое облегчение. Как можно точно угадать постоянно изменяющиеся затеи этой капризной женщины? В конце концов, тогда она хотела это колье, сейчас она его больше не хочет.

А Бегмера и Бассанжа потеря этих двух испанских клиентов повергла в глубокое уныние.

Ведь если королева не решится купить колье, это будет для них настоящим разорением. Окончание срока, который попросил граф Прованский, приближалось, а из Версаля не приходило никаких известий. Оба компаньона предлагали каждому, кто поможет продать это изделие, премию в тысячу экю.

Для Лекульте все было очень просто. Банкир ограничился тем, что информировал отделение банка в Кадиксе об аннулировании торгов и предложил Жилю от имени герцогини вознаграждение, от которого тот отказался.

— Я лишь познакомился с вами и ювелирами королевы, — сказал он банкиру. — А это не стоит никакого вознаграждения.

Лекульте де ла Порей улыбнулся:

— Как человек света, я одобряю ваше поведение, шевалье, а как деловой человек — совершенно нет. Добрые чувства редко приводят к большому состоянию. Впрочем, я всегда буду рад видеть вас.

Эти-то слова Жиль и решил ему напомнить, чтобы попросить Лекульте ввести его в дом де Ла Мотт. В это время мадемуазель Маржон появилась с другим письмом.

В нем уже ничего женского не было. Оно более походило на сообщение из министерства. А подписано письмо было самим Лекульте де ла Норей.

«Мне кажется, шевалье, что случай смог бы вам принести денежную удачу, которую вы отвергли. Доставьте мне удовольствие ввести вас в салон прелестной дамы, где нет никакого шулерства, поскольку там играют честные люди из хорошего общества. Если вы принимаете мое предложение, то приходите ко мне завтра к семи часам, и мы вместе отправимся на улицу Нев-Сен-Жиль в квартал Маре…»

— Ну, что ты на это скажешь? — воскликнул Жиль, прочитав вслух письмо. — Я думаю, что мы ошибались, высказывая некоторые опасения.

Лекульте человек прямой, состоятельный, его не слишком многое связывает с мосье.

— Согласен с тобой! Если бы я не должен был завтра обедать у полковника со всеми офицерами, я бы даже отправился с тобой. Это письмо на розовой бумаге должно быть отправлено красивой и милой женщиной.

— Может быть. Во всяком случае, завтра я это увижу. А в следующий раз мы пойдем вместе, если тебе это будет интересно.

Назавтра с первыми ударами на часах церкви Капуцинов Жиль подъезжал к площади Святого Людовика, посреди которой возвышалась покрытая толстым слоем снега огромная бронзовая статуя Людовика XIV. Он позвонил в дверь дома номер девятнадцать. Это был громадный особняк, который был одновременно банком и парижской резиденцией многочисленной семьи двух ответвлений фамилии финансистов Лекульте: Лекульте де ла Норей и Лекульте де Кантеле, его кузена.

Ему был оказан обычный прием. Оставив лошадь в конюшнях на дворе, он занял место в карете банкира.

— Я восхищаюсь тем, что вы ездите верхом в такую погоду, — сказал банкир, укрывая затянутые в шелковые чулки ноги полостью из лисьих шкур. — Я бы тут же превратился в ледышку.

— У нас, военных, дубленая шкура, — со смехом ответил Жиль. — Но скажите же, друг мой, к кому это мы направляемся на улицу Нев-Сен-Жиль?

— А все-таки я вас заинтриговал. К прелестной женщине, к графине де Ла Мотт. Она содержит приятный салон, особенно с тех пор, когда благосклонность королевы дала ей возможность выйти из этой недостойной нищеты, в которой она прозябала, будучи при этом настоящим потомком наших королей.

— Она пребывала в нищете?

— В совершенной нищете. Когда-то ее с сестрой приютила превосходная маркиза де Буленвилье, супруга прево Парижа, ныне покойная. Она позаботилась об их воспитании. Жанна вышла замуж за графа де Ла Мотт, милого жандарма, веселого, но без состояния. Семье поначалу было довольно трудно сводить концы с концами, но они были молоды и милы. Они сумели подружиться сначала с кардиналом Луи де Роганом, и он им очень помог. Я и сам делал, что мог. Но совершенно очевидно, что только безграничная благосклонность и протекция Ее Величества королевы сделала то, чем они сейчас владеют.

— Так, стало быть, их положение улучшилось?

— Очень! Особенно в последнее время. Муж стал служить в гвардии графа д'Артуа, а брат Жанны…

— Жанны?

— Ну графини же! В самом деле вы ее не знаете?

— Совсем не знаю, — ответил искренне Жиль. — Я немного слышал о графине, но никогда с ней самой не разговаривал.

— Странно. Она выразила свое настоятельное пожелание видеть вас у себя. Конечно, вы принадлежите к блестящей когорте героев Америки и особенно окружены ореолом легенд, которые совсем вскружили голову романтическим особам. Госпожа де Ла Мотт, конечно же, слышала в Салонах разговоры о вас и поэтому пожелала вас видеть, тем более что о вас говорят, что вы какой-то дикий.

— А как она узнала, что мы с вами знакомы?

— Мне кажется, я тому виной. Я часто бываю у нее, мне у нее нравится, и, наверное, я сказал, что знаю вас. Вы на меня за это не сердитесь?

— Никоим образом! Всегда приятно встретить хороших людей.

— И очень милых дам! Вы увидите, она неотразима! Грация, очарование! С ней живет также ее сестра, но та гораздо менее мила. А это очень хорошая семья! Брат Жанны, кавалер ордена Святого Людовика, он служит на флоте. Он командир фрегата, а…