Долг - Алексис Опсокополос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поймав недоумённые взгляды орков, я пояснил:
— Да, он для вас выгоден, потому как в случае уголовного дела, я запрошу в рамках своей защиты ментальный допрос пострадавшего и некоторых свидетелей. Вот тогда и вскроется, что ваш друг нанёс мне оскорбление, а я лишь ответил на него. Причём, не используя магию. И вас посадят. Одарённых жестоко карают за использование магии, но за ложное обвинение в использовании магии карают тоже будь здоров. Там штрафом не отделаетесь. Это мне выпишут штраф за удар неодарённого ногой в лоб, а вот вас, скорее всего, посадят. Поэтому решайте, хотите ли вы вызывать полицию. Если решите вызывать, то дальше я буду с вами и с полицией общаться лишь через своего защитника. Сейчас мой брат его приведёт, он находится среди гостей.
— Кто это? — спросил меня Бобринский-старший.
— Генерал КФБ Милютин, — ответил я.
Конечно, не хотелось лишний раз дёргать Ивана Ивановича, но вытаскивать меня из полиции всё равно пришлось бы ему, поэтому имело смысл как можно раньше предупредить его о такой перспективе. Впрочем, ещё оставался большой шанс, что до этого не дойдёт. Сын Бобринский был не очень умным, похоже, ему не досталось не только дара, но и ума; а вот отец был не дурак, на него была вся надежда.
Бобринский старший, вздохнул, нахмурился и обратился к сыну и его друзьям:
— Этот юноша прав. Если ему будет грозить тюремный срок, он имеет право запросить ментальный допрос свидетелей обвинения. И он прав насчёт того, что за лжесвидетельство против одарённого, связанное с обвинением его в неправомерном использовании магии, можно получить срок. Небольшой, но реальный.
Друзья Бобринского-младшего сразу же перестали улыбаться, а сам пострадавший совсем поник. Бобринский-старший подошёл к сыну, посмотрел на него и спросил:
— Мы будем вызывать полицию?
— Нет, — тяжело вздохнув, ответил расстроенный орк и потёр след моего каблука на своём лбу.
Глава 27. Эпилог
Проснулся я в обед, что было для меня редкостью.
Накануне вечером на свадьбе Глеба и Ани после конфликта с Бобринским, когда стало понятно, что всё разрешилось, мне захотелось выпить. Нет, не напиться, а всего лишь выпить пару-тройку бокалов шампанского, чтобы немного снять напряжение — а то у всех был праздник, а у меня как всегда стресс.
Но конечно же, делать этого не стоило. Хоть Фёдор Бобринский и покинул Дворец приёмов Дворянского собрания Москвы сразу же после конфликта, а его отец примерно через час после этого, я до самого окончания мероприятия оставался начеку — следил за обстановкой и был готов в случае чего предотвратить очередной конфликт, кем бы он ни был спровоцирован.
Но к моей радости, прошло всё хорошо, можно сказать, замечательно. Гости веселились, молодые были счастливы, и я был этому очень рад. И ещё я радовался, что конфликт с Бобринским не вышел за пределы сада, по крайней мере, в этот вечер. Очень уж не хотелось дёргать Милютина и уж тем более Воронцова. Всё обошлись, так сказать, малой кровью: Глеб поволновался, Бобринский-младший получил в лоб, а я остался без шампанского. Впрочем, я компенсировал себе эту потерю двумя огромными кусками торта. Очень вкусного свадебного торта.
Настя до конца торжества тоже только радовала. Она вела себя просто образцово: улыбалась, вежливо общалась, иногда даже шутила. В общем, вела себя так, будто ничего не произошло и никакого неприятного разговора у неё с Аней не было. Возможно, княжна Воронцова что-то задумала, а может, поняла, что лучше не воевать с нами. В принципе, мне было всё равно, первое или второе; свадьбу не портила — уже хорошо.
Расходиться основная часть гостей начала ближе к ночи. Как только уехали молодожёны, я с облегчением вздохнул и тоже отправился домой. Вместе со мной в имение бабушки порталом отправились мама и брат с сестрой. Дядя Володя с женой поехал ночевать в отель — утром они собирались навестить каких-то своих московских знакомых.
Перед тем как нам расстаться, Аня вручила мне коробку с куском свадебного торта и взяла с меня обещание передать его княгине Белозерской вместе с благодарностью за прекрасный букет. А Глеб вручил бутылку шампанского с требованием дать обещание выпить это шампанское за него, Аню и их семейное счастье. Оба обещания я дал с лёгким сердцем и намерением выполнить их сразу же по прибытии домой. И выполнил. До дна.
Обед я пропустил, но особо об этом и не жалел — есть не хотелось совершенно. Хотелось пить. Я давно поставил у себя в комнате маленький холодильник — держал там запас разных напитков. Бегать на кухню, чтобы попить, было лень, а гонять прислугу по мелочам я так и не научился. Теперь этот холодильник очень выручил.
Выпив почти литр минеральной воды, я сходил в душ, где окончательно пришёл в себя, затем оделся. Теперь о выпитой ночью бутылке шампанского напоминала лишь небольшая головная боль да нежелание идти на утреннюю, точнее, уже дневную пробежку. И я решил сходить к источнику, чтобы набраться сил и восстановить душевное равновесие. А уже после этого можно было идти на кухню и попросить, чтобы меня покормили.
Придя во внутренний двор, я наткнулся там на бабушку. Княгиня Белозерская, оглядела меня, усмехнулась и сказала:
— Доброе утро!
— Добрый день, — ответил я. — Прошу прощения, что не вышел к завтраку. Проспал.
— Ты и обед проспал, — заметила бабушка.
— Хорошо спалось.
— По тебе видно.
— Надеюсь, Вам утром передали кусок свадебного торта? — спросил я. — Аня и Глеб очень хотели, чтобы Вы его попробовали.
Ночью, перед тем, как идти к себе в комнату с шампанским, я предусмотрительно отдал торт прислуге, чтобы его положили в холодильник и утром вручили Её Светлости.
— Передали, — ответила бабушка. — Вкусный торт. Но ты мне лучше расскажи, как свадьба в целом прошла?
По хитрой ухмылке бабушки я понял, что она в курсе моих приключений на свадьбе.
— Вам уже доложили? — спросил я.
— Естественно.
— Андрей рассказал?
— Как же, расскажет он; с него без ментального воздействия ничего не вытянуть.
— Только не говорите, что об этом уже пишет московская пресса.
— Нет, не пишет. На
