Инициатор - Ольга Ворон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот как был пленён Прото… На свете было что-то большее, чем его сила.
Или всё дело в том, что она сама так и не стала сильным, могущественным зверем – хищником – богом? Так и осталась человеком, не способным смотреть безучастно на смерть близких и родных? Или? В чём?
Стиснув зубы и ещё раз глотнув змеи-воздуха, она оторвала от пола ногу и попыталась сделать шаг навстречу инквизиторам.
Владыка выдохнул второе слово…
И тело перестало слушаться, стремясь сжаться в точку пространства, сжимающейся вселенной, где каждая галактика – клетка крови, понеслась к своему изначалью, к центру, знаменуя начало конца. Алиса смотрела застывшим взглядом на Владыку. Уже ничто не было возможным…
– Нет. Стойте.
Знакомый голос упал ударом набата. Звучно, гулко и тяжело.
Владыка опустил глаза и посмотрел на йахасу. Потом за неё, дальше, где за её спиной поднимался на ноги командор. Владыка сглотнул, сумасшедшее глядя на то, как командор отряхивается, смахивая налипшие к коже чешуйки засохшей крови.
– Командор?
Голос Владыки ломался от неслышимого до человеческого.
– Пропустите, – устало отозвался командор. – Он ждёт её.
Алиса с трудом прикрыла глаза – хотелось плакать.
Владыка в сомнении поджал губы:
– Она вас не…
Борислав скупо усмехнулся и поднял с пола меч. До крови стиснул ладонью серебряное лезвие, доказывая принадлежность к человечьему роду. Кивнул в тонкую девичью спину:
– Она не пьёт.
Владыка опустил руки – поток воздуха рванулся, словно лопнула струна. И, обессилив, Алиса, рухнула на пол.
…
Воспоминание о Победе
Сестра Пелагея лежала недвижимо. Плотно сжав губы, так, что скорбная складка пролегала по морщинистому рту. И молчала.
Алиса отодвинулась, села поодаль, чтобы не касаться старой наставницы. Серебреный нож, осторожно подтянув за эбонитовую рукоять, подсунула матушке под ладонь, и отвернулась, рассматривая в скорбной темноте путь крыс за кладкой стены, тепло упавшего хлеба, дрожащую плёнку воды, разлившейся по камням. И тоже молчала.
Говорить было не о чем.
Старая наставница не смогла дать ей смерть. А она не стала останавливать старое сердце.
И, свалив матушку на каменный пол, махнув почти у морщинистого горла диким оскалом – отодвинулась и села, равнодушно рассматривая узор трещин на стенах. Ждала.
Сестра Пелагея поднялась, когда вполне овладела дыханием и внутренними чувствами.
Села, уверенно перехватив нож, напротив Алисы.
Та подобралась, внимательно наблюдая за руками старой наставницы, но сестра, горько усмехнувшись, не глядя, сунула нож в ножны. И опустив глаза, нахмурилась. Трудно было простить и проститься?
– Я учила тебя…
Алиса вздохнула:
– Я никогда этого не забуду.
Сестра Пелагея мотнула головой – «не то!» – и снова повторила:
– Учила. И другие тоже учили. Сперва законам Божьим. Потом – как их нарушать… Я дала самое страшное – технику, как это делать. И теперь…
Алиса вытянулась в сторону старой наставницы.
Сестра Пелагея вздохнула, и её губы сложились в дрожащую улыбку:
– Теперь, когда я знаю… Что не ошибалась…
Алиса стиснула зубы, ощущая, что кровь приливает к лицу. В этот момент жажда исчезла, осталось желание самой взрезать вены и напоить, напоить… Если бы она была уверенна, что это будет понято…
– Я хочу, чтобы две заповеди ты запомнила…
– Да, матушка…
Сестра посмотрела остро и поднялась на ноги. Коротко, уверенно стряхнула с подола каменную пыль и потянулась к выходу из кельи-клетки:
– Всё возможно, чему мы позволяем быть…
И повернулась уйти. Взялась за кольцо массивной двери.
Словно лезвием полоснуло по сердцу понимание того, что эта встреча последняя. Что сейчас сестра Пелагея отдаёт нечто большее, чем наставление последней ученице.
– Матушка! – Алиса вскочила на ноги. Замерла. Хотелось бросится на шею наставнице, стиснуть в объятиях, словно обнять собой, не дать уйти… Но вместо этого, Алиса проглотила комок слёз в горле и дисциплинированно склонилась, чтобы скромно напомнить: – Вы сказали про две заповеди, матушка…
Сестра Пелагея рванула кольцо и тихой тенью скользнула в коридор.
Стиснув кулаки, ощущая, как, отрываясь живым от живого, от неё уходит последний в её жизни родной человек, Алиса задержала вдох. Уходит…
В узкой щели меж дверью и стеной сестра Пелагея застыла, обречённо бросив плечи. Чуть обернулась, оставаясь уже невидимой во тьме коридора. И вздохнула.
– Бог есть.
И притворила дверь.
…
47. Даниил
Дверная створка, сорвавшись с петель, влетела в зал и оглушительно грохнула по паркету.
Даниил запрыгнул внутрь здания, едва останавливаясь на скользком от крови полу. Встал единым комком ярости и мощи.
– Второй! Внимание! Второй! – закричал кто-то.
Вокруг влетевшего в зал йаха засуетились, перегруппировываясь, инквизиторы, едва успевающие складывать руки в отвращающих жестах. Даниил лишь брезгливо вскидывал руками, закрываясь от лопающегося вокруг воздуха. И бешено крутил головой, рыща глазами по залу.
А из внутренних помещений и со двора вбегали монахи и храмовники.
Даниил нашёл взглядом Алису, лежащую бессильно у ног владыки и смотрящую на него широко распахнутыми глазами. И зарычал сквозь зубы. Отмахнулся от напавшего сбоку храмовника – отлетев, тот ударился плашмя спиной о стену и свалился на пол бесхребетной морской звездой.
А Даниил пошёл вперёд, расшвыривая встающих на пути.
Владыка вскинул руки, вдыхая полной грудью.
Алиса вскрикнула.
Поздно.
Даниил прыгнул.
А Владыка выдохнул первое слово.
Йахас влетел в невидимую стену. Рухнул сгофрированной куклой, расшибаясь об пол. И словно попал в зыбучий песок. Завяз, задрыгался, силясь встать. Ему почти удалось это – он поднялся на четвереньки.
Алиса с ужасом смотрела на то, как от напряжения вздулись все мускулы йаха. Как вены завились змеями под кожей. Оскаленное лицо исказилось от напряжения. Из ноздрей, вслед за долгим, тяжёлым выдохом, поползли две кровавые струйки. Он с усилием поднял голову и посмотрел на владыку. Вертикальные зрачки отливали алым.
Опершись на дрожащие руки, Алиса стала подниматься – на неё энергия молитвы владыки не действовала, но сил, чтобы двигаться, оставались крохи.
– Отдай! – зашипел Даниил, трудно выталкивая звуки из напряжённой глотки.
Воздух вокруг него завибрировал, словно закипающий бульон, когда он стал распрямляться.
– Он встаёт! Внимание! – закричал кто-то из храмовников.
Йах поднимался. Дрожа от напряжения. Скрежеща зубами. На лбу выступил красный пот. Из-под ногтей полилась кровь. Жилы вибрировали, натягиваясь до предела. Но он встал.
Командор Борислав
