Искры гаснущих жил - Карина Демина

— Они слабые, если по одному, — Войтех отступал, и Таннис приходилось идти с ним, — поэтому всегда стаей держатся. А против стаи и я не рискну…

— Зачем ты…

— Показал их? — выбравшись в глухой тоннель, Войтех достал свечу. — Они ведь тоже думают, что живут нормально. В темноте. Впроголодь. В холоде и вечном страхе, что найдется кто-то более сильный, способный отобрать и то малое, что у них есть. Они дерутся из-за женщин и еды, не понимая, что женщины ужасны, а еда такова, что лучше сдохнуть с голоду, чем пробовать ее. И предел мечтаний для них — милость подземного короля. Она означает сытость и спокойную жизнь. Правда, длится та недолго.

Войтех уходил быстро, так и не выпустив руки Таннис. Да и она сама цеплялась за него, боясь, что вот сейчас, вот на этом повороте, или на следующем, ему надоест возиться с нею, и он велит идти самой. А сама Таннис заблудится.

— Ты… ты видел его?

— Видел, — признался Войтех, поморщившись. — Пришлось. Нельзя жить под землей без его дозволения…

— И?

— Он человек. Обычный. И наверху бывает частенько. Он похож на тех, из Верхнего города, такой гладкий, предупредительный. С манерами… Вот только не зря его Мясником прозвали. Знаешь почему?

Таннис мотнула головой.

— Он сам туши врагов разделывает. Прикармливает подземников. И нет такого, кто побрезгует этим мясом. Понимаешь?

Ее едва не вырвало. И Таннис молчала до самой поверхности, а выбравшись из норы — вывел Войтех другим путем, и последние футы пришлось ползти на карачках — Таннис без сил опустилась на землю и, обняв колени, просто дышала.

— Не сиди на холодном, — сказал Войтех, но и сам упал рядом, обнял, и Таннис уткнулась носом в тощее его плечо. — Все у нас будет хорошо, малявка.

Он стащил кепку и волосы взъерошил.

— Они…

— Они там, а мы здесь.

— А если…

Таннис вдруг представила, что подземники выберутся на поверхность. Сколько их? Белесых, хищных, отвратительных даже издали.

— Рванье всякое выйти может, — Войтех умел угадывать ее мысли. — А вот истинные… они и на верхних уровнях бывают редко. Разве что…

Таннис ждала продолжения. Рядом с Войтехом она не боялась ни подземников, ни странного их короля, который почти не отличается от нормальных людей.

— Разве что Король не отправит их на охоту.

— За кем?

— Какая разница… если не за тобой.

…за ней.

И выходит, что Мясник счел возможным переступить через давний договор. Да и то, сколько лет он позволял Таннис появляться в его владениях. Она и поверила, будто находится в безопасности.

Поплатилась.

Как Грент вышел на подземного короля?

Да и так ли важно… уходить надо.

…ключ в замке застрял намертво. Таннис дергала его, а он не поворачивался, и чем дальше, тем страшнее ей становилось.

Уходить.

Бросить Кейрена.

Он чужак и… он ведь заперт… подземники не доберутся… или не сразу… Кейрен утверждал, что его ищут, и если повезет… дождется… а если не повезет?

Но двоим умирать смысла нет.

— Таннис, — он перехватил ее руку.

Не отпустит?

— Успокойся, пожалуйста. Дай мне, — Кейрен отобрал ключ, и замок щелкнул. — Мы успеем уйти, а если нет, то с парой-тройкой людей я справлюсь.

Да, он же пес. И значит, сильнее человека.

…только подземники — не люди, они стаями охотятся.

— Нет, — Таннис тряхнула головой. — Уходить надо. Прятаться. На всех тебя не хватит.

Успокоиться.

Взять деньги. И сумку. Бросить в нее хлеб, сыр… что под руку подвернется.

— Идем.

Кейрен раздевался.

— Возьмешь одежду. У… этой ипостаси нюх более тонкий. И слух получше будет, — он аккуратно сложил свитер, стянул штаны и, Таннис, покраснев вдруг — можно подумать, она голых мужиков никогда не видела — отвернулась.

Надо собираться, а не…

…и чашку взять, фарфоровую, с тонкими стенками и позолотой на ручке. Памятью о человеке, которого давно уже нет. Леди Евгения ушла за месяц до казни Войтеха, и вещи ее, все, включая расшитую скатерть, и вазу стеклянную, в которой даже зимой стояли букеты, и портреты незнакомых людей, и ложечки серебряные, разошлись по квартирам. Только и осталась, что эта чашка, и то потому что Войтех принес, сказал — подарок.

Тихое рычание вывело из задумчивости.

— Возможно, идти придется без света, — Таннис завернула чашку в грязное полотно. Одежду Кейрена она подобрала, затолкала в сумку. — Свет их приманивает… и движение. Когда я скажу, что нужно замереть, замри, пожалуйста.

Пес кивнул.

Огромный он все-таки… и теплый. Таннис провела рукой по загривку, и пес толкнул ее мордой в плечо, поторапливал, значит.

— Не отставай.

Она бросила последний взгляд на убежище, которое как-то сразу и вдруг перестало принадлежать ей. Этого места, заброшенного, забытого, было жаль. Как будто Таннис вновь лишили дома.

Нырнув в боковой проход, она замерла, прислушиваясь к окружающей ее темноте. Голоса были слышны, но… пес тоже навострил уши.

Тихо.

Вода журчит… потрескивает что-то… но далеко. А темнота ждет Таннис, обещая надежно спрятать. И надо поверить, ведь вера — это все, что ей осталось.

…в подземельях сотни сотен лиг коридоров. И подземники нечасто поднимаются так близко к поверхности. Здесь им неуютно. А люди не так уж и внимательны.

Она вывела Кейрена к колодцу, от которого расходились крысиные норы ходов, что сделанных людьми в незапамятные времена, что естественных, существовавших задолго до появления города. Таннис успела исследовать многие, но выбрала тот, что выводил на поверхность.

И шагнула было, вот только Кейрен, втянув затхлый воздух, щелкнул хвостом и оскалился.

— Ждут? — одними губами спросила Таннис.

Он кивнул.

Ждут.

Смешно надеяться, что подземники не знают, как на поверхность выйти.

— Эй! — донесся издалека насмешливый голос Томаса.

Сволочь он…

— Таннис, хватит прятаться! Выходи, поговорим…

Охота. И сзади — загонщики, оттого и не прячутся, напротив, шумят, выгоняя к засаде… и скорее всего выходы на поверхность перекрыты. Возможно, что не все, но глупо надеяться на удачу.

И что остается?

Если вверх нельзя, то вниз можно… опасно, но вдруг да выйдет?

Войтех же говорил, что удача смелых любит. Только однажды и от него она отвернулась.

— Придется спуститься, — рука Таннис лежала на загривке Кейрена, и прикосновение к нему удивительным образом успокаивало. — Найти лежку и ждать. Сколько — не знаю. Полезем напролом — убьют.

Он кивнул и, вывернувшись, ткнулся влажным носом в щеку.

— Только не лижись. Жуть до чего не люблю, когда собаки лизаться начинают, — проворчала Таннис, с трудом сдерживая слезы.