Искры гаснущих жил - Карина Демина

Не одобрит.

Он со старухой разговаривает, как с давней знакомой. А у своих воровать западло. И Таннис со вздохом чашку отставила. Она чувствовала себя нелепой, неуклюжей в старой рубашке, которая торчит из-под свитера, в дурацких штанах на лямках, с волосами растрепанными, которые еще вчера мамаша керосином мазала. И до сих пор Таннис ощущала вонь.

От старушки же пахло цветами.

Таннис не место в этой комнатушке.

Но леди Евгения, улыбнувшись, попросила:

— Приходи завтра, дорогая. И мы вместе подумаем, что с тобой можно сделать. Ты ведь придешь?

Тычок Войтеха, болезненный и обидный, заставил ответить:

— Чтоб мне землю жрать!

А на лестнице он сказал:

— Правильно. Ходи к ней. Леди Евгения — настоящая леди, она тебя научит.

— Чему?

Таннис была зла на него. Чего толкаться?

— Разговаривать…

— А я чё, не умею?

— Не умеешь, — Войтех взял Таннис за подбородок. — Ты метешь языком, не думая, что говоришь.

— Все так…

— Все. Оглянись. Ты и вправду хочешь жить, как живут все?

Стены в копоти, в грязи, в трещинах. Сырость по углам. И черные, затоптанные ступеньки. Запах мочи и табака. Древний башмак гниет в углу. И вездесущие крысы…

— Я вот не хочу, — чуть тише добавил Войтех и, взяв Таннис за руку, потянул за собой. — Однажды я свалю из Нижнего города. Куплю себе квартирку, часы на цепочке, заведу собак и буду гулять в парке. Не работать, Таннис, а просто гулять. Женюсь на леди…

— На х… — Таннис прикусила язык, с которого готово было слететь запрещенное слово. — Зачем тебе леди?

— Почему нет?

Войтех спускался, и Таннис шла за ним, не думая уже о мамашином запрете. Обидно было. Если на дело ходить, то с Таннис, а жениться как — леди подавай…

— Но чтобы стать своим там, я должен учиться. Речи. Манерам. Этикету… а леди Евгения действительно леди. Не упусти этот шанс, Таннис.

— А если я… — ей было неловко признаваться в собственном желании. — Если я буду к ней ходить, то… я смогу стать леди?

И Войтех, остановившись, окинул ее внимательным взглядом.

— Конечно.

А потом вдруг сказал:

— Хочешь я покажу тебе людей, которые тоже думают, будто живут нормально?

Таннис прикинула, что мамаша вернется еще нескоро, а в квартире тоска смертная, и ответила:

— Хочу.

Она же не знала, что Войтех потащит ее к подземникам.

…темнота лаза, из которого тянет сточными водами. Грязный ручеек, что, выбившись на поверхность, растекся по земле, питая жухлую траву. И приказ Войтеха:

— Молчишь и от меня ни на шаг. Ясно?

Таннис кивает. Он же, прежде чем сунуться в яму, осматривает ее и, стянув свою куртку, почти новенькую кожанку, заставляет ее надеть. Воротник подымает, а волосы под кепку прячет. И кепку эту натягивает по самые уши.

— И молчи.

— Поняла, — буркнула Таннис.

Он шел первым, прикрывая ладонью огонек свечи. И Таннис щурилась, пока глаза привыкали к темноте. Под ногами знакомо хлюпало. На темных стенах пузырилась белая масса грибов, безвредных, но неприятных с виду, и Таннис сгорбилась, сунула руки в карманы.

Войтех спускался ниже.

И еще ниже. Тоннель сменялся тоннелем, а коридоры петляли. В этой части подземелий Таннис бывать не случалось. И она испугалась вдруг, что не найдет обратного пути…

Исчез кирпич, сменившись темным грубым камнем, а грибы стали встречаться чаще. Река же под ногами разрослась, от нее разило привычной вонью и еще чем-то, запах было не мерзким, но, стоило сделать глубокий вдох, и голова закружилась.

— Носом дыши, — Войтех каким-то непостижимым образом знал, что с ней происходит. — И лучше через свитер. Подними ворот.

Стало немного легче.

А спуск продолжался.

— Эти люди, — чувствуя ее страх — вдруг показалось, что кривые стены вот-вот сомкнутся — Войтех взял Таннис за руку, — однажды ушли под землю.

— Зачем?

— Наверху для них не осталось места… смотри.

Он вдруг задул свечу. Таннис вскрикнула бы, если бы теплая ладонь Войтеха не зажала ей рот.

— Тише. Свет нас выдаст.

Он тянул ее, не позволяя упасть, и Таннис шла, не понимая, куда и зачем, но темнота постепенно рассеивалась.

— Все. Дальше я тебя не потащу.

Войтех говорил шепотом, но голос его показался громким, оглушающим почти.

— Внизу…

Они замерли.

Обрыв. Каменная осыпь, по которой вьется тонкая тропа. И Таннис подозревала, что Войтеху случалось спускаться по ней. Ниже — черная вода реки. Вдоль ее берегов — огненные россыпи, которые показались Таннис яркими.

— Смотри хорошенько…

Тени людей. И чем сильнее Таннис всматривалась, тем больше видела.

Уже не тени, но и не люди. Странные существа с полупрозрачной почти кожей, с уродливыми перекрученными телами, словно вылепленными наспех из местной грязи. Они бродили вдоль реки, не решаясь зайти в воду, порой сталкивались друг с другом и…

— Здесь есть те, кто некогда жил наверху, но и они многие годы провели под землей, — шепот Войтеха пробирал до самых костей. — Преступники, которым грозит виселица, нищие, не сумевшие отстоять свое право на милостыню, бродяги… брошенные дети…

Таннис хотела отвести взгляд, но не могла.

— У них есть свой город, а в нем — свой король, слово которого — закон.

Существо на берегу реки, до того бродившее бесцельно, вдруг остановилось. Оно распрямило плечи и повернула голову на неестественно тонкой шее. Таннис отпрянула бы, если бы не Войтех.

— Не шевелись, — шепотом сказал он, удерживая ее. — Они иначе видят. Не все, но те, кто вырос под землей…

— Вырос?

— Есть такие, кто родился здесь и никогда не поднимался выше второго яруса… а есть и те, чьи предки ушли под землю сотни лет тому. Они вовсе на людей не похожи. Жуткие твари.

И помолчав, он добавил очень тихо:

— Людоеды.

— Что?

Тварь раскачивалась, всматриваясь в темноту какими-то несоразмерно огромными, выпуклыми глазами.

— Людоеды, — повторил Войтех. — Мяса здесь не хватает… и не только мяса… и те, которые уже не люди, охотятся на крыс. Ну или на того, кого удастся поймать. Не шевелись. Они слепы, вроде как…

Тварь подобралась к кромке воды и замерла.

— …но если дернешься, увидят.

Она раскачивалась, словно раздумывая, стоит ли ступить в воду.

— Поэтому, если вдруг столкнешься, то замри. Глядишь, и повезет, пройдут мимо.

Потеряв к берегу всякий интерес, тварь развернулась и медленно двинулась прочь от огней. Тощая, изогнутая, с выпуклой грудью и длинными узловатыми руками. Она переваливалась, расставляя короткие ноги и время от времени опускалась на руки. Те прогибались под весом твари, и Таннис казалось, что еще немного, и она услышит скрип костей.