Экипаж Большого Друга - Р. Эйнбоу

Я растерялся, то, что он говорил, не укладывалось в голове. Надо постараться взять себя в руки. Не успел я так подумать, как Димка отреагировал:

— Да, ты уж постарайся держать себя в руках и не думать так громко. До сих пор как-то у тебя получалось.

— Чего ты хочешь? — спросил я, не выдавая эмоций.

— Уже ничего. У меня всё есть, спасибо, — ехидно ответил он. Продолжил серьезно: — А ежели чего понадобится, так я и сам возьму. Мне сделали предложение, сам понимаешь, я не смог отказаться. Это тебе не какой-нибудь вшивый Проект, это, брат, настоящая сила…

— К чему тогда разговоры? — сдерживая рвущийся крик, поинтересовался я холодно.

— Хочу, чтобы ты знал. Ты всегда раздражал меня своей правильностью. «Так нехорошо», «несправедливо», «я этого никогда не подпишу» — твои любимые фразы. Хотел быть святее папы, но, что интересно, и сам не отдавал себе в этом отчёта. Поэтому я и говорю — праведник. В тебя влюбилась лучшая девчонка из тех, что я встречал, а ты отвернулся от неё, мол, молода больно. Я несколько лет не выпускал её из поля зрения, всё ждал, когда же она меня заметит. А она замечала тебя одного, а когда ты счёл её достаточно взрослой, тогда пальчиком поманил, и всё. Она готова была за тобой на край света. И ведь пошла! И всегда у тебя всё по-настоящему, всё всерьёз. Всегда у тебя всё получалось. Я поэтому именно тебе предложил заняться бизнесом, а не кому-то ещё. Женщины относились к тебе всегда очень серьёзно, а ты жаловался вечно, что у тебя с ними проблемы, — бесстрастность его постепенно переходила в истерику. — Да все! Все ставили тебя на первое место, смешно сказать, даже дед мой и тот тебя уважал больше, чем меня. В пример ставил. Я всё не мог понять, почему так. Ведь у меня даже ай-кью выше твоего…

Я рассмеялся:

— Откуда ты об этом знаешь? Я, например, даже свой никогда не определял.

— Вот именно! — крикнул он. — Тебе всегда безразличны такие мелочи. Подумаешь, кто-то умнее! А я понять хотел, почему я всегда и везде второй. Наверно твой железный друг прав, началось всё с того, что ты оказался моим командиром. До того момента сохранялась хотя бы видимость паритета. Хотя, нет, врет он. Ты и после продолжал оставаться вечно сомневающимся, неуверенным бульдозером. И не спорь, потому что ты и есть бульдозер. Если чего захочешь, то хрен тебя свернёшь.

Мне надоело слушать эти излияния, я тихо посочувствовал психоаналитикам. Сказал сочувственно:

— Так что ж ты молчал-то столько лет? Мог бы и друзей себе найти таких, которые нравятся. Ты что, мазохист скрытый?

— Дурак ты, Кармагин. Мало ли что, что ты меня раздражал. Я ж тоже, как и многие, уважал тебя. А вот ты даже не утруждал себя вопросом «а как ко мне относятся люди». Ты просто делил их на тех, кто тебе нравится, а кто нет. Но вот во время экспедиции ты уж развернулся! Как же! Судьбы целых планет оказались в твоих руках.

— Веришь, нет. Только и мечтаю о том, как бы эту работёнку свалить на кого-нибудь, — пожаловался я искренне.

— Так и отдай её мне, — он испытующе уставился на меня с экрана. — Что молчишь? То-то! Не отдашь, потому что считаешь, что один ты знаешь, что нужно делать. Ты, может, и отдал бы, кабы знал, что всё будет по-твоему. И в этом ты весь. А я вот не согласен с тобой и с умниками из Проекта. Не нужны людям, подавляющему большинству из них, никакие такие сверхвозможности. Да и к чему они приводят можно понять, если посмотреть на пример олимпийцев. Величайшая раса, конгломерат лучших представителей многих рас. И что с ними стало? А выродились они, скатились вот до такого убожества, как эта верфь. Наелись могущества по уши. Ты хочешь повторить путь? Чёрта лысого тебе! Я пытался тебя отговорить, так ты даже слушать не захотел, а теперь всё, я не позволю. Всё будет так, как я пожелаю. Мне нужно время на обдумывание и на изменение себя. Но ты знай, скоро я начну действовать, и не стой у меня на пути.

Все-таки он меня разозлил.

— Зачем тебе это? Ты же не человек. Уходи, занимайся своими делами. Зачем вмешиваться в наши дела?

— Неправда! — снова перешел он на крик. — Ни что человеческое мне не чуждо, хотя, я и не просто человек. Эта хитрая машина предложила мне такие возможности, что тебе и не снились. И это лишь начало. Кроме всего прочего я хочу увидеть, как ты потерпишь неудачу, как потеряешь всё, как превратишься в ничто. Очень, знаешь ли, хочу увидеть твою реакцию на проигрыш, полный и окончательный.

Эх, Дима. Оставался бы ты тогда на даче водку пить.

— Значит, убивать ты меня не собираешься, — полуутвердительно прокомментировал я. — И все, что собираешься сотворить, — личная месть мне? Не находишь, что масштабы несопоставимы? По-моему у тебя слегка поехала крыша, головокружение от успехов, как сказал бы один исторический деятель.

— Вот уж нет. И не пытайся убедить меня в моём безумии, — успокоился он, по крайней мере, внешне. — Я не больший псих, чем ты и твой экипаж. Мы вышли за рамки нормы, и к нам неприменимы обычные мерки. Нет, Саша, это не месть. Просто я потерял зависимость от тебя и утратил некоторые иллюзии, которые, подумать только, ещё вчера считал незыблемыми законами. Не понимаешь ты меня. Если я говорю, что хочу посмотреть на твоё поражение, то мои слова не значат ничего, кроме того, что я сказал. Я узнал и испытал многое и в результате получил возможность не отказывать себе в мелких радостях. Считай, что мной движет каприз.

Ему почти удалось убедить меня в том, что я виновен во всём случившемся. Заставил, принудил делать то, что противоречит его убеждениям. И бедному подневольному существу ничего не оставалось, как только заделаться монстром, лишённым тормозов морали.

— Так, говоришь, вышел за рамки? Встал над толпой и над законом? Зря ты это сказал, я ведь поверил, — сказал я, не скрывая угрозы. — И зря ты меня не убил. Помнишь, как ты сказал «рвать буду с особым цинизмом»? Я тебе цинизма не обещаю, но лучше ты мне не попадайся, — зачем я ответил, не знаю, злость плохой советчик.

Он рассмеялся, изображение задёргалось, лицо стало терять человеческие очертания.

— Ты ещё и грозишь мне? Вот уж точно, безумец. Пойми, мы теперь в разных весовых категориях. Лучше будет, если ты примешь поражение сейчас и не дашь мне возможности наблюдать за твоей агонией. Для тебя лучше. Но ты, конечно, не согласен принять мои условия и будешь бороться до конца. До своего конца, я тебя уверяю.

— Слушай, ты, кто ты там теперь есть такой. Оставь нас с нашими проблемами, тебе нет до них дела, ты просто этого ещё не понял. Или вернись к нам, стань человеком, — предложил я без всякой надежды.

— Так это ж твоя мечта. Чтобы люди, как боги. Но осуществил её не ты, а я. Что, зависть тебя грызёт? — он, казалось, искренне недоумевает.