Бомба для дядюшки Джо - Эдуард Филатьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот как описано это в капицинском письме:
«Можно отметить, что среди учёных, инженеров, начиная с самых хороших и кончая жуликами, с учётом всех градаций, заключённых между ними, сейчас большой энтузиазм к А.Б. <…>
Но если стремиться к быстрому успеху, то всегда путь к победе будет связан с риском и с концентрацией удара главных сил по весьма ограниченному и хорошо выбранному направлению. По этим вопросам у меня нет согласия с товарища. ми. Часто они не хотят со мной спорить, а на деле проводят мероприятия в секрете от меня».
Затем Капица переходил к персоналиям. Здесь тоже можно обнаружить «камешки», брошенные в огород Курчатова. Физика, не имевшего никаких научных заслуг, Пётр Леонидович продолжал считать выскочкой:
«Следующий вопрос — подбор руководящих людей, и это тоже большая проблема. Я проповедую, что за основу подбора нужно брать не то, что человек обещает сделать, а то, что он в своей жизни уже сделал».
И уж совсем не жаловал Капица своих высокопоставленных коллег из числа партийных руководителей:
«Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. Правда, у него дирижёрская палочка в руках. Это неплохо, но вслед за ним первую скрипку всё же должен играть учёный. Ведь скрипка даёт тон всему оркестру».
Вновь намёк на Курчатова, игравшего в атомном «оркестре» ту самую «первую скрипку». По мнению Капицы, в руководстве Спецкомитета должны быть настоящие учёные! По его словам, надо…
«… чтобы подпись учёного скрепляла всякий протокол Особого комитета и приказы разных начальников. Наподобие политических комиссаров надо создать научных комиссаров».
Пётр Леонидович отлично понимал, что большевики ни за что не позволят «комиссарить» беспартийным учёным. Поэтому откровенно признавался Сталину, что не видит «… никакой особой пользы от своего присутствия в Особом комитете и Техническом совете», поскольку товарищи «Алиханов, Иоффе, Курчатов так же и даже более компетентны, чем я, и меня прекрасно заменят по всем вопросам, связанным с А.Б…».
В том порядке, в котором представлены академики (алфавитном) тоже нельзя не заметить почти нескрываемого неуважительного отношения академика Капицы к Курчатову.
Любопытен финал этого письма. Сначала Капица в очередной раз повторил, обращаясь к вождю:
«… прошу Вас ещё раз, и очень настоятельно, освободить меня от участия в Особом комитете и Техническом совете. Я рассчитываю на Ваше согласие, так как знаю, что насилие над желанием учёного не согласуется с Вашими установками.
Ваш П. Капица».
Однако затем (видимо, после некоторых раздумий) Пётр Леонидович добавил постскриптум, в котором решил отчитаться и о своей «кислородной» деятельности. Отчитавшись, просил Сталина:
«Таким образом, все мои векселя стране и правительству по кислороду уплачиваются сполна, и я всё больше и больше буду настаивать, чтобы меня освободили от Главкислорода и дали возможность всецело вернуться к моей научной работе».
В финале письма шёл новый (и неожиданный!) постскриптум:
«P.P.S. Мне хотелось бы, чтобы тов. Берия познакомился с этим письмом, ведь это не донос, а полезная критика. Я бы сам ему это сказал, да увидеться с ним очень хлопотно».
Казалось бы, всё. Раз подана просьба об отставке, значит, все атомные дела — по боку.
Но Капица продолжал думать о том, как улучшить работу Специального комитета («Особого», как называл его сам Пётр Леонидович, или сокращённо — «О.К.»), и через пять дней на очередном заседании Спецкомитета снова попросил слова.
Отстранение строптивого академика
На девятом заседании Спецкомитета, которое состоялось 30 ноября 1945 года, академик Капица сразу же обратился к председательствовавшему Берии с просьбой предоставить ему слово для заявления.
Но Лаврентий Павлович сказал, что сначала надо обсудить вопросы, уже стоящие в повестке дня. Ведь приглашены пять наркомов, шесть заместителей наркомов, начальники главков, учёные, инженеры! И все они дожидаются вызова. Завершится обсуждение вопросов, люди будут отпущены, тогда и Петру Леонидовичу будет предоставлено слово.
Началось обсуждение. Первым обсудили вопрос «Об организации при Специальном комитете Инженерно-технического совета». Постановили:
«Организовать при Специальном комитете Инженерно-технический совет».
Председателем ИТС утвердили Михаила Первухина.
Немногословный протокол заседания не даёт возможности представить, как проходило обсуждение этого вопроса. Но один факт всё-таки в глаза бросается. Академик Капица, считавшийся первым инженером среди учёных и первым учёным среди инженеров, в состав ИТС не вошёл!
Вряд ли Пётр Леонидович отреагировал на это с равнодушным спокойствием.
В обсуждавшихся далее вопросах («О месте строительства заводов № 813 и 817» и «Об организации Лаборатории № 3 Академии наук СССР») Капица не мог не участвовать. Если возведение уральских предприятий он по-прежнему считал преждевременным, то окончательный вывод академика Алиханова из-под подчинения Курчатову (а именно для этого создавалась Лаборатория № 3) Пётр Леонидович только приветствовал.
Наконец, все 13 вопросов повестки дня были обсуждены, и Берия предоставил слово Капице.
В протокол его выступление было занесено как «Заявление т. Капицы П.Л. о выводах, сделанных им на основании анализа данных о последствиях применения атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки». Академик, имевший по любому вопросу своё собственное мнение, зачастую отличное от точки зрения других, видимо, опять сказал что-то не то или не так. Поэтому члены Спецкомитета приняли решение:
«Поручить комиссии в составе тт. Алиханова (председатель,), Ландау, Харитона, Мигдала, Рейнберга, Садовского, Васильева и Закощикова проанализировать все имеющиеся материалы о последствиях применения атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки и определить эффективность фактора взрывшт волны, фактора теплового и фактора радиоактивного излучения.
Выводы комиссии обсудить на Техническом совете и доложить Специальному комитету».
Вполне вероятно, что на том заседании произошло что-то ещё. Может быть, разгорелся очередной спор между Берией и Капицей?
Но на следующий день (1 декабря 1945 года) Пётр Леонидович написал письмо главе Спецкомитета («О.К.»):
«Товарищ Берия…
Полностью согласен с Вами, что О.К. должен быть основным направляющим, координирующим, руководящим органом всей работы в целом, Для более успешного выполнения этой функции предлагаю следующее.
Каждое заседание О.К. начинать вопросом не обязательно требующим правительственного постановления, а ведущим к ознакомлению членов комитета с развитием, ходом, направлениями и успехами работ, этим же можно будет достичь сближения членов О.К. с наиболее выдающимися научными и техническими работниками и в случае надобности проводить поощрительные мероприятия.
Только таким путём О.К. может быть живой организацией, составляющей органическое целое с действительной работой и её задачами…
Буду благодарен, если Вы найдёте возможным учесть мои замечания при обсуждении этих вопросов на ближайшем заседании.
Уважающий Вас П. Капица».
Берия не пожелал «учитывать» никаких «замечаний». А 14 декабря 1945 года Пётр Леонидович Капица в последний раз участвовал в заседании Специального комитета. По счёту оно было десятым. О том, выступал ли Капица в обсуждении рассматривавшихся вопросов, в протоколе не сказано. Однако вряд ли академик промолчал, когда члены Комитета обсуждали вопрос «Об организации Конструкторского бюро № 5». Ведь речь шла о создании подразделения, которому предстояло конструировать будущую бомбу.
Не рано ли?
Ведь не решено ещё столько вопросов!
Зачем же организовывать бюро, которое будет простаивать?
Понять этого Капица не мог, и потому просто обязан был высказать свои отрицательные соображения.
Однако академика уже никто не слушал. Берия и Маленков знали, что в отношении Капицы уже готов проект постановления правительства, которое должно всё расставить по своим местам.
21 декабря эта бумага (под № 3134-946сс) была подписана:
«Совет Народных Комиссаров ПОСТАНОВЛЯЕТ:
Удовлетворить просьбу акад. Капицы П.Л. и освободить его от работы в Специальном комитете при Совнаркоме СССР и Техническом совете указанного комитета.
