Капитан повесился! Предполагаемый наследник - Уэйд Генри

Но на риск нужно пойти. Награда слишком велика, а поражение… Оно даже хуже, чем раскрытие преступления, думал Юстас в самые мрачные приступы депрессии. Лучше уж быть повешенным и покончить со всем, чем идти ко дну, наблюдая за безотрадной сменой дешевых квартир, все более плохой еды и обветшалой одежды – и так до неизбежного, наводящего ужас конца.

Однако нужно выпить. Он больше не мог оставаться один на один со своими гнетущими мыслями. К Джилл идти незачем – чего ее расстраивать. В клуб тоже нельзя – чтобы Джордж Пристли увидел его в таком настроении… «Джулиан» – да, подходящее место. Хорошая выпивка и занятные люди вокруг.

Это было правильное решение – по крайней мере, Юстаса покинула депрессия в своем худшем проявлении. К тому же он начал мыслить более рационально, хотя мысли его, вероятно, были чересчур оптимистичны. Он слишком быстро представил себе худший расклад, позволил Карру напугать себя; все эти юристы одинаковы – пессимисты до мозга костей, видят только темную сторону. Десять к одному, что Дезмонд не собирается подчиняться своему слабоумному… прадеду. Да, прадеду. Ну в любом случае он узнает кое-что об этой ситуации в воскресенье, когда навестит мальчика.

Суббота длилась долго. Волшебство «Джулиана» развеялось, и депрессия вернулась обратно, хотя уже такая мрачная, ее вполне можно было перетерпеть и даже контролировать… однако это все же депрессия. Наконец настало воскресенье, и Юстас был счастлив, что может пойти к Дезмонду и самому выяснить, куда дует ветер.

Ровно в половине первого он стоял у двери в квартиру на шестом этаже. Его встретила миссис Тумлин.

– Девушка еще не вернулась из церкви, – объяснила она. – Раз в месяц я отпускаю ее на утреннюю службу, а когда их бывает пять, то я разрешаю пойти на последнюю.

«Меня это каким боком касается? – вопрошал Юстас. – Почему она нервничает? В пятницу было то же самое. А в первый раз она вела себя нормально».

– Боюсь, я не могу позволить вам остаться надолго, – продолжала миссис Тумлин. – Дезмонду всю неделю очень плохо. Он раздражителен и быстро устает. Вы, конечно, не говорите с ним об этом; зачем Дезмонду знать, что, ему плохо? Если позволите, я намекну, когда нужно будет уйти, – высморкаюсь, например. Идет?

Господи, как раздражают эти женские уловки… Они никогда не срабатывают, когда хочется что-то скрыть, ведь люди всегда начинают подозревать, что дела идут гораздо хуже, чем на самом деле. Куда лучше быть откровенным. Ну придется сделать так, как она хочет.

Юстас проследовал за раздражающей дамой в гостиную, а затем на балкон. Дезмонд, как и в прошлый раз, лежал на диване, ноги его были укрыты легким пледом. Юстаса поразило, до чего он изменился – мальчик осунулся, его глубокие фиалковые глаза запали глубже, они были беспокойны и не останавливались на одной точке в умиротворении, как тогда, в его предыдущий визит.

Юстас был раздражен еще сильнее, когда миссис Тумлин села рядом с Дезмондом и принялась за шитье, чем, видимо, занималась до появления гостя. Чего ей стоит убраться отсюда и дать ему поговорить с Дезмондом наедине, как в прошлый раз? В ее присутствии выяснить что-то стоящее будет практически невозможно. Так как от нее избавиться? Тактично ли? Хитростью? Или грубо, напрямую?

В растерянности Юстас переводил взгляд от одного присутствующего к другому. Перед его глазами мелькали проворные пальцы миссис Тумлин, нервно дергающиеся руки Дезмонда с набухшими синими венами. Он обратил внимание на стол с книгами и цветами; атрибутов больного нет – ни баночек, ни коробок для пилюль, ни градусника, только пачка сигарет – для гостей, конечно, сам Дезмонд не курил; для него там лежала коробка шоколадных конфет.

Миссис Тумлин успокоилась и начала разговор – мужчинам, похоже, сказать было нечего. Она была из тех женщин, которые считали, что важно «уметь говорить на мужские темы»: сиделка припомнила положение в Абиссинии, финансовую обстановку в стране, скачки, собачьи бега, охоту, а поскольку ни Юстас, ни Дезмонд ни на одну из этих тем не реагировали, переключилась на правительство и выборы. Юстас, на удивление старомодный в отношении к женщинам, раздражался все сильнее и сильнее; эта болтовня невыносима – нужно сейчас же от сиделки избавиться.

На минуту он, скрипя зубами, со вниманием слушал миссис Тумлин, а потом задушевно сказал:

– Миссис Тумлин, почему бы вам не прогуляться перед ланчем? Таким прекрасным утром грех не размять кости. Я присмотрю за Дезмондом.

На мгновение руки миссис Тумлин остановились, но затем снова принялись за работу, от которой она так и не отвела глаз.

– Благодарю вас, мистер Хендэлл, – сказала она, – но я уже ходила на прогулку перед тем, как Глэдис ушла в церковь. Как думаете, Франция откажется от золотого стандарта?

Черт! Она не собирается уходить; ясно как божий день. И к психологу не ходи. Когда эти сиделки упрутся, то становятся хуже десятка баранов. Что ж, пускай. Оставайся. А он вернется потом, когда ее не будет, и поговорит с Дезмондом. Мальчик будет рад спокойной беседе; при женщине нормальный мужской разговор завязаться не может. Нужно только выяснить, когда старая курица отправляется на прогулку – тогда-то и получится проскользнуть в квартиру; этой Глэдис следует дать на чай. А сейчас надо сделать все, чтобы развлечь беднягу Дезмонда.

Однако попытки его провалилась – Дезмонд был как на иголках и совершенно не похож на улыбчивого мальчика, с которым Юстас встречался в прошлый раз. Вскоре миссис Тумлин достала свое «кашне» и продудела в него. Мстительный Юстас проигнорировал сигнал, вынул из пачки новую сигарету, зажег ее и начал лекцию о венгерской кухне, о которой не знал ровным счетом ничего. Миссис Тумлин протрубила в платок еще раз, сказала: «Кажется, меня продуло; тянет из-за угла, ей-богу», а затем встала. Теперь Юстас был вынужден подчиниться, и через мгновение его проводили к выходу. Достигнув под конвоем миссис Тумлин узкого коридора, Юстас обратил внимание на приоткрытую дверь напротив гостиной – когда он пришел, она была заперта. Видно, горничная, Глэдис, вернулась из церкви – если, конечно, не провела свое утро «пятого воскресенья» как-нибудь поинтереснее.

– Ну что ж, до свидания, миссис Тумлин, – сказал Юстас. – Я зайду через пару дней, а вам, может быть, удастся как следует отдохнуть. Я понимаю, как тяжело оставлять Дезмонда одного; другое дело, если с ним будет знакомый человек.

Миссис Тумлин протянула ему руку.

– Это очень мило с вашей стороны, мистер Хендэлл, – сказала она, – но, понимаете, сейчас вам лучше не навещать Дезмонда. Вы же сами видели, как ему нехорошо; я очень волнуюсь за него и думаю даже вызвать сэра Хораса для консультации. Такой добрый человек, и очень мудрый!

Опять от него хотят избавиться.

Это провал, говорил себе Юстас, спускаясь по лестнице. И дело не только в присутствии этой Тумлин – сам Дезмонд изменился, поэтому-то все так и получилось. Очевидно, он был смущен из-за письма старого Бэрреди; бедный мальчик, наверное, чувствует вину за то, что делает… точнее, собирается сделать… Он намеревается разрушить планы Юстаса! Неудивительно, что ему было не по себе; это свинство по отношению к любому человеку, а уж к тому, который тебе, по сути, симпатичен, – тем более. Ну в следующий раз, когда он увидится с Дезмондом, то постарается перевести все в другое русло, поговорит по-дружески и, скорее всего, поможет ему выбросить из головы мысли о переписывании наследства. А от Тумлин он избавиться не сможет. По какой-то причине она держит на него зуб. Но он ее еще обставит – нужно только узнать, когда она уходит и когда возвращается.

Отходя от дома, Юстас глубоко погрузился в мысли и едва не сбил опрятно одетую девушку, выскочившую из-за угла. Ее лицо было ему знакомо, и он машинально приподнял руку: девушка нервно улыбнулась и поспешила дальше. Кто же это? Ну как же, горничная Глэдис. Значит, в квартиру она вернуться не успела, когда… Так, насчет двери он ошибся. Стоит ли догнать ее, окликнуть, спросить, когда миссис Тумлин уходит на прогулку? Нет, все это очень неудобно: бежать за ней, звать ее на улице… На что это будет похоже? Лучше подождать и поговорить с ней позже, в квартире.