Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Тамара Шатохина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- И меня не услышали, Мари, когда я предложил сшивать матку при кесаревом сечении. Я с пеной у рта доказывал необходимость этого, приводя в пример опыт Востока, - расстроено вспоминал он, - и, казалось бы, слушали меня образованные люди. Но тут так: другие просто не поняли бы, а те, что мнят себя передовыми умами, не смогли согласиться с тем, что неизвестный простак умнее их. А Восток… а что, собственно - Восток? Что касается антибиотиков… у меня просто нет на это времени и оборудования. Нужна университетская лаборатория, но боюсь, что и ваша идея будет встречена там соответственно…
- Прогрессорство, насаждаемое искусственно, невозможно, - сделала я выводы, - общество должно развиться до уровня понимания, чтобы принять идею. Или же её проводником должен быть человек авторитетный и со связями.
- А лучшие связи в данный момент у куафёра королевской фаворитки, - согласился Дешам, - одна вы мир не расшатали бы в любом случае – даже выйди и кричи о полезных новшествах у ратуши Безансона.
- Если бы я знала действительно полезные вещи - в технологиях, науке… Но что я сильно подозреваю, Жак – вскоре, уже в этом году начнется война, в которой на семь лет увязнет Франция. В результате она утратит свои заокеанские колонии. На нашей территории сражений не будет, но ваш полк, скорее всего, будет задействован за границей, помогая союзникам. Решать вам – идти вашему сыну на службу или нет.
- Благодарю, Мари… - задумался доктор, - тогда нам с Лотраком следует готовить помощников дополнительно. Ну и всё остальное… Начало военных кампаний не откладывают на распутицу, значит – лето. Нужно спешить?
- Предупреждён – значит вооружен, Жак… - кивнула я, соглашаясь: - И берегите там себя. Вы дороги нам с Раулем.
Война грянула в начале августа. И вскоре Дешам ушел в Австрию вместе с полком графа де Марльера.
Вначале Франш-Конте затаился и притих, как и вся Франция. Но человек ко всему привыкает и скоро жизнь вошла в привычную колею, разве что упали доходы и Ло практически полностью перешел на натуральное хозяйство. Предстояло еще семь долгих лет… и странно было бы опять не думать о голоде. Год назад, собственно - в 1755, по всей Франции случился неурожай. Это бывало периодически и не означало голодных смертей, но нищета и недоедание постоянное, почти приравненное к нормальному жизненному состоянию - это было.
Мы обошлись тогда малой кровью. Рауль никогда не устанавливал запреты на рыбную ловлю или сбор ягод и грибов, а в тот год под его руководством увеличили отстрел поголовья кабанов и оленей… но трудности у крестьян все равно были.
И тут я вспомнила о картофеле - не самый, конечно, полезный, но очень сытный продукт. Удивительно, но в разговоре с мужем выяснилось, что первый европейский картофель стали выращивать в том числе и в Монбельяре. Но он не прижился… тогда случилась эпидемия проказы и её странным образом связали с «картуфлем». И в данный момент он был запрещен к выращиванию во Франции.
Крестьяне раскопали дополнительные площади, и они были засажены не запрещенной картошкой, а топинамбуром, а еще – амарантом.
Шла война, рос Франсуа, а наши отношения с Раулем продолжали оставаться бережными и теплыми. Когда он обращался иногда… говорил – Мари, любимая… каждый раз – комок в горле, распускающийся потом горячим цветком где-то в груди. От этих слов хотелось пищать от счастья, наброситься на него и затискать, затормошить, зацеловать! Но я улыбалась и внимательно слушала то, что он хотел за этим сказать. Аристократия… здесь были приняты свои нормы поведения, которые насаждались и вкладывались в головы с детства. И если небольшие странности моего поведения еще могли восприниматься оригинальными и милыми, то восторженная бесиловка вряд ли была бы понята правильно. Между нами не было порывов, но было много - просто море, обоюдного внимания и нежности.
Он любил ложиться головой мне на колени, а я –причесывать и нежить его волосы. Мой муж расслаблялся, довольно улыбаясь, и млела я… Или он сажал меня к себе на руки и, склонившись к нему на грудь, я что-то тихо рассказывала или просто молчала, а он гладил меня по волосам и спине. Спешить нам было некуда, в проявлении такой тихой нежности мы себя не ограничивали. Такие идиллии были частыми, да в общем всё, что касалось наших отношений, казалось мне идеальным. Нереально.
Но иногда, вот так пообнимавшись, я хотела большего. Тогда помогала себе сама, но почему-то никогда при этом не представляла себе картинки с его участием. Я будто пообтесалась под психологию мужа, прониклась его ощущениями и понятиями. И если бы вдруг посмела… это казалось мне обидным для него. Будто я представляла бы не его, а кого-то другого, кто не отмечен судьбой так жестоко. Или видела бы его «лучшим», чем он есть. А оно можно – лучше? И я сжимала веки до боли и белого света под ними и просто яростно повторяла про себя – хочу, хочу, хочу! Потом спокойно засыпала, радуясь, что увижу Рауля завтра утром за чашечкой чая, шоколада или кофе.
Он баловал меня кофе… А еще – шляпами. У меня теперь было несколько шикарнейших широкополых шляп из мягкого фетра разного цвета – черная, белая, вишнёвая и серебристо-серая. А еще пара из тонкой золотистой соломки. Я сама украсила их – перьями, красивыми старыми пряжками, розетками из дорогих тканей, вышивкой… На прогулки всегда выходила в одной из шляп, и Рауль тихо любовался, целуя руку. Когда дела шли еще достаточно хорошо, для меня были куплены ткани и пошиты платья и одно из них было украшено черными страусовыми перьями по вороту. В нём Рауль нарисовал меня потом...
Я дала ему самые первые уроки, научив основам рисования, но в этом ему нужен был только толчок – этот человек был просто феноменально талантлив. Твердая, уверенная рука, набитая тренировками со
