Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Тамара Шатохина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мужчина, которого он, по ощущениям, рожал сам, стал его сыном в тот момент, когда он принял его в руки. Это чувство имело мистические корни и какому-либо осмысливанию или обдумыванию не подлежало. Принял, как данность – так должно было. И так случилось.
А дальше они жили втроем. И новый человек, казалось, оправдал своим рождением все его сомнения, всё то неправильное, что всё же могло быть в его действиях.
А в один из дней она пришла к нему в спальню. Он писал тогда что-то и удивленно оглянулся. И медленно встал, готовясь к чему-то страшному, судя по отчаянному выражению её лица. Поняла, что переоценила свои силы?
- Не вставайте, Рауль, - расстроенно отмахнулась жена, решительно глядя ему в глаза: - Будем с вами говорить. Франсуа спит… Скажите, я настолько противна вам после того…? Я же понимаю, что это было для вас. Я имею в виду роды, если вы не поняли.
- Ничего подобного, Мари, с чего вы взяли? – подошел он целовать ей руку. Знал уже, что это всегда её успокаивает.
- Да с того, что с тех пор вы шарахаетесь от меня! Молчите? – присела она на его постель, отняв руку: - Сядьте, пожалуйста, в кресло, мне неудобно смотреть вверх. Значит… если дела обстоят так…
- Вы хотите откровенности? Даже если после этого все станет только хуже?
- Что хуже? – резко спросила она, - куда уже хуже?
- Чего вы хотите, мадам? - сухо поинтересовался виконт, - говорите прямо.
- Ну кто-то же должен…? – чуть растерялась она, - хотя сейчас я прямо высказала претензию. Если вы её не поняли, то что с вас взять, виконт? Раз это ваш выбор, будем общаться официально. Наверное, так действительно будет проще, - встала она и пошла на выход.
Он догнал её у двери и, развернув к себе, обнял. Уткнулся носом в волосы, посопел немного, собираясь с мыслями… Она давала ему время.
- Мне тоже этого не хватало, просто до боли душевной, Мари. Но сделав один шаг, придется делать второй… - решился он, корчась в душе: - Я мог бы доставлять вам удовольствие в постели… губами, пальцами, языком…
- Боже ж мой… - простонала она, вырываясь из его рук: - Да с чего вы взяли?! Я и сама прекрасно… Вы просто нужны мне рядом! Я не голодная! Я нормальная слабая женщина, которой нужен её мужчина. Просто рядом! Идите вы… Рауль. От вас не ожидала, – выскочила она за дверь.
Он не стал её догонять. Немного посидел, глупо улыбаясь… и опять вернулся к бумагам. Но вечером поцеловал жену в щеку, благодаря за ужин, который сегодня готовила она. А потом просто смотрел, больше не скрывая того, что чувствует. И она заулыбалась, кусая губы… чтобы не заплакать? Он сразу обнял, утешая и жалея… Чуть помолчал, а потом стал рассказывать о розовых скалах Акадии, голубых бусинах озер в таинственных лесах…
Что делать, если им досталась такая любовь? Раненая, изрезанная осколками, но ведь не убитая? Вечером он провел её к спальне за руку, держа на второй сына. Желая доброй ночи, Мари обняла его и погладила по волосам, а он довольно прищурился - как кот… В груди разливалось тепло – тихое и спокойное. Нежность.
Если это то, чего она хотела – быть ближе и не скрывать чувства, то что может быть лучше и прекраснее?
Наверное, только сказка, которой в их жизни никогда не случится.
Глава 28
Когда Франсуа исполнилось два года, я вдруг поняла, что начинаю забывать родной язык. Все мысли были на французском – естественно, привычно уже… Я легко понимала теперь забавные словесные обороты, юмор, а это важнейший, наверное, показатель. Силилась вспомнить русские анекдоты – смешные, стоящие и… память отказывала. Разве что про несуразного Ржевского и его шпоры? Пока еще помнились стихи, плотно вбитые в голову в школе… клочки песен… И я стала вытаскивать их из памяти - пела сыну «Баю, баюшки…» и все то, что еще помнила, хотя бы куплет. Страшно было раствориться в этой реальности полностью и забыть ту, очень важную часть себя… И русских песен стало много – вечерами, у камина. Кусочек текста, потом перевод, задумчивый кивок Рауля… еще кусочек… Иногда, когда мелодия цепляла, он подбирал её на свирели. А я понимала, что мелодии эти – красивые иногда до безумия, тихо уйдут когда-то вместе с нами, не покинув пределы Ло. Эта реальность будто бы защищала себя от несвоевременного вмешательства, и я смирялась с этим.
Заговорил наш сын тоже в два года – складывая из слов короткие фразы и уже пытаясь передавать какие-то свои мысли. Рауля называл pиre или рара, а меня maman и по примеру отца тыкался мордашкой в руку – целовать. Вначале просто слюнявил… потом научился чмокать. А я смеялась и чмокала его в обе щечки, тискала и кружила. Он хохотал… Каждый день мы обязательно прогуливались – муж, жена, ребенок, две собаки, иногда Андрэ… иногда – Дешам, который стал часто наезжать к нам. Как-то речь зашла о службе его сына в гарнизоне Безансона, и я не смогла смолчать - сказала, что жду войну.
- Я уже говорила вам – по ту сторону смерти я многое видела и узнала. И меня иногда даже мучает то, что вот живу я здесь… чего-то хочу, пытаюсь, что-то даже делаю и в то же время ничего не в состоянии изменить, - поделилась я своим разочарованием.
- А что бы вы желали изменить, Мари? В лучшую сторону, само собой, – любопытствовал Дешам.
- Ввести в употребление антибиотики, к примеру. Почему-то я думала, что стоит сделать вброс идеи, как за неё тут же ухватятся… да тот же вы, Жак. И сразу лекарство пойдет в
