Империя – I - Анатолий Фоменко

Говоря о Татарах как о народе, вырвавшемся из-за «монолита недвижных камней», Матфей Парижский недвусмысленно отождествляет Татар с Гогом и Магогом, которые прорвались сквозь «стену Александра».

Матфей продолжает: «Оконечности восточных пределов подвергли они плачевному разорению, опустошая огнем и мечом… Они люди бесчеловечные и диким животным подобные. чудовищами надлежит называть их, а не людьми, ибо они жадно пьют кровь, разрывают на части мясо собачье и человечье и пожирают его» [722], с.240.

Как мы уже говорили в ХРОН4, л.18:17, Матфей Парижский для убедительности иллюстрирует сказанное выразительным рисунком, нашу прорисовку которого мы приводим на рис.8.7. См. [1268], с.14. Слева варвар-«монгол» отрубает голову несчастной жертве, другой «монгол», держа в каждой руке по отрубленной человеческой ноге, с аппетитом пьет хлещущую из них кровь. Третий, проглатывая слюнки в предвкушении вкусного обеда, не спеша, поджаривает на вертеле свежий человеческий труп.

Так изображали наших предков западные европейцы уже в XVI-XVII веках. Или позднее. Что-то знакомое есть в этом. Складывается ощущение, возможно субъективное, что в XVII-XVIII веках возникла определенная несовместимость нового западноевропейского мировоззрения с русским «монголо»-восточным. Отчасти рассогласование сохранилось и сегодня.

Вернемся к Матфею Парижскому. Он сообщает о «монголах» следующее: «Одеты в бычьи шкуры, защищены железными пластинами» [722], с.240. Но ведь не в диких же степях ковались эти латы. Значит, у «монголо-татар» были и металлургические заводы и развитое оружейное производство.

И далее. «Роста они невысокого и толстые, сложения коренастого, Сил беспримерных. В войне они непобедимы, в сражениях неутомимы. Со спины они не имеют доспехов, спереди, однако, доспехами защищены… Они не знают человеческих законов, не ведают жалости, свирепее львов и медведей. Они сообща, по десять или двенадцать человек, владеют судами, сделанными из бычьей кожи, умеют плавать и ходить на судах. Вот почему широчайшие и самые быстрые реки они переплывают без промедления и труда. Когда нет крови, они жадно пьют мутную и даже грязную воду… (а так обычно пьют только свежую кровь? – Авт.). Никто из них не знает иных языков, кроме своего, которого не ведают все остальные народы, ибо вплоть до сего времени не открывался к ним доступ и сами они не выходили… Они ведут с собой стада свои и жен своих, которые обучены военному искусству, как и мужчины…

Полагают, – вдохновенно рассуждает Матфей, – что эти тартары, одно упоминание которых омерзительно, происходят от десяти племен, которые последовали, отвергнув закон Моисеев, за золотыми тельцами и которых сначала Александр Македонский пытался заточить среди крутых Каспийских гор смоляными камнями. Когда же он увидел, что это дело свыше человеческих сил, то призвал на помощь бога Израиля, и сошлись вершины гор друг с другом и образовалось место, неприступное и непроходимое…

Однако, как написано в «Ученой истории», они выйдут на краю мира, чтобы принести людям великие бедствия. Возникает все же сомнение, являются ли ими ныне вышедшие тартары, ибо они не говорят на европейском языке, не знают закона моисеева, не пользуются и не управляются правовыми учреждениями. [722], с.240-241.

Кстати, сегодня считается, будто столица «Монгольской» империи – город Каракорум – находилась в Сибири, близ озера Байкал [722], с.241. Ищут ее до сих пор. Почему-то никак не могут найти. А ведь согласно описаниям средневековых путешественников, – большой был город. Неужели бесследно исчез?

С другой стороны, как мы уже отметили в ХРОН4, на Дону до сих пор есть известный город Семикаракорум. Так может пора прекратить бессмысленные поиски Каракорума в пустынных местах около Байкала [722], с.241?

5. Царство Пресвитера Иоанна или Русско-Турецкая орда как главная сила XIV-XV веков

5. 1. Пресвитер Иоанн – повелитель западных государей

Райт пишет:

Эта легенда представляла собой романтический рассказ о том, что в этих дальних краях находилось огромное и сильное христианское царство, управлявшееся могущественным монархом, Пресвитером Иоанном… Несмотря на всю ее ошибочность (уверяет нас традиционалист Райт – авт.), это убеждение сохранялось долго и стало неотъемлемой частью географической теории позднего средневековья и в последующие века сильно повлияло на направление исследований. [20], с.253.

Многие средневековые легенды о царстве пресвитера Иоанна подчеркивают его фантастическое богатство, и неоспоримое политическое превосходство перед западными государями. Вот, например, итальянская новелла, датируемая сегодня XIII веком. Эта книга пользовалась «немалой популярностью в XIV-XV веках, чему свидетельством значительное число дошедших до нас рукописей» [34], с.253.

Книга начинается рассказом о посольстве пресвитера Иоанна западному императору Фридриху. Иоанн подарил Фридриху камень, который стоил больше, чем вся империя Фридриха и предложил ему придворную должность сенешаля при своем дворе. Из рассказа видно, что император Фридрих ничуть не обиделся на это предложение, а наоборот, был очень доволен [34], с.6…8.

Интересно сопоставить этот средневековый рассказ с не менее любопытным сообщением о переписке императора Фридриха II с ханом Батыем. Нам говорят, что в обстановке паники, охватившей всю Западную Европу при нашествии монгол, «исключение составлял только император Фридрих II» [68], с.512.

Наверное, подумал читатель, смел и могуч был император Фридрих. Не испугался Батыя. Однако, ситуация была совсем другой.

«Батый… потребовал от Фридриха покорности… Фридрих… ответил, что, как знаток соколиной охоты он мог бы стать сокольничим хана… Результатом… были изоляция… Венгрии, ее разгром и победы Фридриха II в Ломбардии» [68], с.512.

В этой цитате мы заменили многоточиями попытки Л. Н. Гумилева «объяснить» читателю эту странную с точки зрения современного историка картину: император Фридрих предлагает себя Батыю в качестве сокольничего. Добившись этим благосклонности Батыя, – а возможно, и в самом деле, получив придворный титул сокольничего при хане Батые, – Фридрих успешно и уверенно громит соседей.

Кстати, получив титул сокольничего, не обязательно было реально находится при хане. Речь шла о придворном средневековом титуле, дававшем определенные преимущества. Например, – громить соседей, не сумевших добиться у Батыя равнозначных титулов. Зря Гумилев пытается свести всю эту историю с Фридрихом на шутку. Скорее всего, в обстановке паники, охватившей всю Центральную Европу, императору Фридриху было не до шуток.

По нашему мнению, переписка императора Фридриха с пресвитером Иоанном и переписка Фридриха с Батыем – это одно и то же. Напомним, что пресвитер Иоанн и хан Батый – это, в нашей реконструкции, одно и то же лицо. А именно, Великий Князь Иван Калита. См. [5].

Незначительное отличие двух вариантов легенды лишь в том, что Иоанн предложил Фридриху должность сенешаля, а Батый – сокольничего. Впрочем, такого рода факты нас уже не должны удивлять. Выше мы привели аналогичное по сути сообщение Матфея Парижского о послании татаро-«монгольского» хана французскому королю. В нем выражалась та же идея, согласно которой «монгольский» – великий хан считал, как само собой разумеющееся, французского короля своим подданным. а французский король, как и германский император Фридрих, принимал это как должное.

Было также и другое письмо – от пресвитера Иоанна к византийскому императору Мануилу. Сегодня считается, что оно было написано будто бы на арабском, но оригинал не сохранился и сегодня в нашем распоряжении имеется латинский перевод [40], с.83.

Письмо начинается очень интересно.

Пресвитер Иоанн, всемогуществом Божиим и властью Господина нашего Иисуса Христа Царь Царей, Повелитель Повелителей, желает другу своему Мануилу, Князю Константинопольскому здравствовать и благоденствовать. [40], с.83.

Такое высокомерное обращение «мифического» пресвитера Иоанна к могущественному византийскому императору не может не вызвать удивления у современного историка. Л. Н. Гумилев написал по этому поводу: «Уже одно это обращение могло бы насторожить читателя, хотя бы чуть чуть способного к критике. Иоанн называет своих вассалов царями, а суверенного государя Мануила Комнина – князем Константинопольским. Такое явное неуважение, причем ничем не вызванное, должно было бы иметь последствием не союз и дружбу, а разрыв дипломатических отношений. Но… на католическом Западе (это обращение – авт.) было воспринято как нечто подразумевающееся и не повлекло за собой недоверия к тексту, что пошло бы пользу делу (расстроенно пишет Л. Н. Гумилев – авт.) [40], с.83.