Цикада и сверчок (сборник) - Ясунари Кавабата
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сигэ, – послышался голос Такитиро. – Как я понял, господин Арита хотел бы прислать нам своего сына.
– Продавцом?
– Нет, в семью, чтобы женить на Тиэко.
– Сейчас не время говорить об этом, ведь девочка еще не спит, – попыталась Сигэ остановить мужа.
– Знаю. Тиэко тоже не мешает послушать.
– …
– Арита хочет прислать второго сына. Ты его видела – он не раз бывал у нас в лавке с поручениями.
– Не очень мне по душе этот господин Арита, – решительно отрезала Сигэ.
Музыка гор, которая звучала в Тиэко, умолкла.
– Что скажешь, Тиэко? – Мать повернулась в сторону девушки. Тиэко открыла глаза, но промолчала. В комнате стало тихо. Словно защищаясь от грядущей опасности, Тиэко скрестила под одеялом ноги и замерла.
– Господин Арита зарится на мою лавку, вот что я думаю, – нарушил молчание Такитиро, – к тому же он знает, что Тиэко чудесная девушка, красавица притом… Он часто имеет с нами дело, и ему досконально известно наше положение. Кто-то из моих продавцов наверняка ему доносит.
– …
– Да, хороша наша Тиэко! Но грешно выдавать ее замуж только ради того, чтобы поправить дело. Не так ли, Сигэ?
– Само собой, – подтвердила Сигэ.
– Не лежит у меня душа к торговле.
– Отец, простите, что навязала вам тогда этот альбом Пауля Клее, – сказала Тиэко, приподнимаясь на постели.
– Зачем ты так говоришь? Наоборот, это доставило твоему отцу радость и утешение. Теперь я понял, ради чего стоит жить. Хотя мне и не даровано таланта художника…
– Отец!
– Знаешь, Тиэко, давай продадим нашу лавку, купим ма-аленький домик где-нибудь в Нисидзин или в тихом уголке близ храма Нандзэндзи либо в Окадзаки и станем вдвоем рисовать эскизы для кимоно и поясов. Бедность тебя не пугает?
– Бедность? Меня? Нисколько!
– Ну-ну, – сонно пробормотал Такитиро и замолчал. Уснул, должно быть. А Тиэко не спалось.
Но на следующее утро она поднялась рано, подмела улицу перед лавкой и смахнула пыль с решетки и скамьи.
А праздник Гион продолжался.
Восемнадцатого сооружают последние ковчеги, яма[82], двадцать третьего – канун завершения праздника и празднество расписных ширм, двадцать четвертого – процессия ковчегов яма, затем представление в храме, двадцать восьмого – «омовение» священных ковчегов и возвращение их в храм Ясака, двадцать девятого – торжественное возвещение об окончании праздника Гион.
Весь месяц, пока длился праздник, неясная тревога не покидала Тиэко.
Цвета осени
Одним из сохранившихся по сей день свидетельств «просветительской деятельности» в годы Мэйдзи был трамвай, который курсировал на линии Китано. И вот наконец решили снять с линии этот старейший в Японии трамвай.
Тысячелетняя столица очень уж быстро перенимала кое-что у Запада. У жителей Киото есть такое в характере.
Но облик старой столицы проявлялся, может быть, и в том, что по сей день по ее улицам бегал этот старенький трамвай, прозванный «Динь-динь». Трамвайчик был настолько маленький и тесный, что пассажиры на соседних скамейках упирались друг в друга коленками.
Когда было решено трамвай отправить на покой, жителями Киото овладели ностальгические чувства, и, чтобы как-то отметить расставание, его украсили искусственными цветами и назвали «памятным трамваем». В последние рейсы на трамвае отправлялись жители Киото, одетые по моде далекой эпохи Мэйдзи. Так это событие превратили в своеобразный праздник, о котором было оповещено все население города.
Несколько дней старый трамвай курсировал на линии Китано, переполненный праздной публикой. Дело было в июле, и многие ехали, раскрыв зонтики от солнца.
В Токио сейчас редко встретишь человека, который пользовался бы зонтом от солнца. Правда, считается, что в Киото летнее солнце жарче, чем в Токио.
Садясь в «памятный трамвай» у вокзала Киото, Такитиро обратил внимание на женщину средних лет, которая скромно занимала место на последней скамейке и с улыбкой поглядывала на него. Такитиро родился еще в годы Мэйдзи и с полным правом мог ехать на этом трамвае.
– А ты почему здесь оказалась? – спросил он, стараясь подавить смущение.
– Я ведь появилась на свет вскоре после Мэйдзи. К тому же всегда пользовалась линией Китано.
– Вот оно что…
– «Вот оно что», «вот оно что»… Бесчувственный вы человек! Вспомнили меня наконец?
– С тобой премиленькая девочка. Где прятала ее до сих пор?
– Нигде не прятала. Вам должно быть известно – это не мой ребенок.
– Откуда мне знать. Женщины – они такие…
– Откуда вы это взяли! Это вас, мужчин, всегда тянет на клубничку.
Лицо у девочки матово-белое. Она и впрямь очаровательна. На вид лет четырнадцать-пятнадцать. На ней было летнее кимоно, подпоясанное узким красным поясом. Ее смущали взгляды Такитиро, и она, потупившись, тихо сидела рядом с женщиной, не решаясь поднять глаза.
Такитиро легонько дернул женщину за рукав и подмигнул.
– Тий-тян, пересядь сюда, между нами, – сказала она.
Некоторое время все трое молчали. Потом женщина, перегнувшись через голову девочки, шепнула Такитиро на ухо:
– Хочу отдать ее в Гионскую школу танцев – пусть учится.
– Кто ее мать?
– Одна знакомая из соседнего с нашим чайного домика.
– Угу.
– Некоторые считают, что это наш с вами ребенок, – едва слышно шепнула она.
– Не может быть!
Женщина была хозяйкой чайного домика в Верхнем квартале семи заведений.
– Если девочка вам так понравилась, может, проводите нас к храму Китано поклониться богу Тэндзину?
Такитиро понимал, что она шутит, но все же спросил у девочки:
– Тебе сколько лет?
– Перешла в первый класс средней школы.
– Так, – пробормотал Такитиро, разглядывая девочку. – На том свете или на этом, когда рожусь заново, прошу…
Туманный намек Такитиро тем не менее был, по-видимому, понят. Недаром девочка появилась на свет в «веселом» квартале.
– Почему я должен следовать за вами к Тэндзину, влекомый этой малюткой? Она воплотилась в бога Тэндзина, что ли? – пошутил Такитиро.
– Вы угадали.
– Но ведь Тэндзин – мужчина!
– А он тем временем переродился в женщину, – парировала она. – И если девочка переродилась в мужчину, а вы имеете на нее виды, такая любовь не доведет до добра, сошлют куда подальше.
Такитиро прыснул:
– Ну, а с женщинами можно?
– Отчего же нельзя? Но я-то знаю: вам только красотки по вкусу.
– Это верно.
Девочка была бесспорно красива. Коротко подстриженные черные волосы матово блестели, глаза с двойной складкой век были прекрасны…
– Она одна у матери? – спросил Такитиро.
– Нет, у нее две старшие сестры. Самая старшая весной будущего года оканчивает среднюю школу. Потом, может быть, пойдет в танцовщицы.
– Также красива?
– Они похожи, но старшая сестра уступает ей в красоте.
В Верхнем квартале семи
