Страж-2 - Джеффри Конвиц

— По какому же обвинению?

— По обвинению в убийстве монсеньера Франкино, — отчеканил Уосо.

— Но почему? Я же никогда в жизни…

— Приберегите дыхание для присяжных, — оборвал его сержант. — Вам придется еще многое объяснять. Дело в том, святой отец, что у нас теперь есть свидетель… К сожалению, этот человек долго скрывал от нас истину из-за опасения, что вы начнете его преследовать. То есть свидетель просто боялся вашего возмездия. Но он видел вас, когда вы той ночью спорили с Франкино в коридоре десятого этажа. Потом этот человек видел, как вы ударили монсеньера и выкинули его из окна. А чтобы всем стало ясно, что этот человек говорит правду, ему удалось сфотографировать вас в ту ночь. — С этими словами он снова полез в карман и вынул оттуда еще одну фотографию — качественный цветной снимок, на котором был запечатлен Франкино, распростертый на полу в, луже крови, и отец Макгвайр, стоящий над ним с металлическим наконечником пожарного шланга в руке.

Макгвайр сердито швырнул фотографию на стол.

— Это гнусная подделка! — решительно заявил он. Все трое полицейских лишь рассмеялись ему в лицо, осуждающе покачивая головами. Потом Якобелли зачитал священнику права арестованного с маленькой пластиковой карточки и торжественно надел на него наручники.

— Так скажите мне хотя бы, кто он — этот таинственный свидетель?! — потребовал Макгвайр, поняв, что сопротивление бесполезно.

— Это женщина, — ответил Уосо, подходя к двери кабинета и распахивая ее. — А зовут ее Фэй Бэрдет.

Уже несколько часов Макгвайра мучила страшная головная боль. Кровь стучала в висках так, что это заглушало все остальные чувства. Боль началась сразу после ареста и с ходом времени лишь усиливалась. Священник находился сейчас в тесной камере в одном из центральных полицейских участков, на втором этаже с длинным коридором, вдоль которого по обе стороны располагались еще десятки таких же камер для арестованных.

Теперь у него не осталось никакого выбора. Только ждать, что произойдет дальше. Перед тем, как его заперли здесь, Макгвайру удалось все же дозвониться в Управление епархии и наскоро переговорить с отцом Теппером, объяснив ему ситуацию. Теппер посоветовал ему сохранять спокойствие и обещал, что постарается выручить его или по крайней мере забрать пока под залог… Но до сих пор никто еще не приехал, чтобы освободить Макгвайра, а было уже семь вечера. Однако священник не терял присутствия духа. Кто-то обязательно должен был объявиться, ведь сегодня в полночь произойдет смена Стража.

Внезапно Макгвайру захотелось горько расплакаться, чтобы снять нечеловеческое напряжение нервов. Да только какой от этого прок? Все равно его никто не услышит… В камере вместе с ним находился еще один человек — Дряхлый высохший старичок, который, видимо, потерял уже всякую надежду на освобождение и теперь неподвижно лежал на тюремной койке. Поделиться своим несчастьем Макгвайру было абсолютно не с кем. Только сам священник мог осознать, как ловко действовал Чейзен, приняв снова вид Фэй и представив полиции фотографию его и Франкино в момент урагана в холле десятого этажа. Таким образом, он отключил священника от участия во всех дальнейших событиях.

В восемь вечера Макгвайр снова связался с Управлением епархии и попросил к телефону отца Теппера, но ему ответили, что тот куда-то уехал. Затем священник попытался переговорить еще с кем-нибудь из руководства, но в здании Управления к этому часу никого уже не было. Тогда он дозвонился до резиденции самого архиепископа, но и там ответили, что его нет сейчас в городе и придется перезвонить утром, когда на месте будут все его заместители.

Макгвайр вернулся в свою камеру и в отчаянии рухнул на койку. Головная боль не утихала. Он лежал на спине с открытыми глазами, чувствуя, что воля его начинает слабеть. Сосед-старик по-прежнему мирно спал. До Макгвайра доносились голоса заключенных из других камер, кто-то насвистывал рядом простенькую мелодию. Через каждые десять — пятнадцать минут в коридоре появлялся тучный охранник, проверяющий, все ли у арестованных в порядке. После своего шестого обхода охранник с сожалением посмотрел на часы. Было еще всего девять вечера… Небо за окнами потемнело, но из Управления так никто и не приезжал. Теряя терпение, Макгвайр вскочил с койки и нервно зашагал взад-вперед по камере, чувствуя, как тревожно бьется сердце в груди. И вдруг дверь камеры распахнулась, и на пороге появился все тот же тучный охранник.

— Ваш адвокат прибыл, — сообщил он, ткнув в Макгвайра указательным пальцем.

— Мой адвокат? — изумился тот.

Охранник вышел в коридор. Макгвайр присел на койку, посмотрев сначала на спящего старика, а потом на часы. Но через несколько секунд он опять вскочил, не в силах сдержать своего нетерпения и прислушиваясь к гулким шагам в коридоре за дверью.

Наконец дверь открылась, и в камеру вошел Ральф Дженкинс.

— Пожалуйста, присядьте, — попросил он священника, непринужденно снимая шляпу.

Макгвайр был поражен, увидев его. «Что может делать здесь Дженкинс?»

— удивлялся он.

— Меня попросили помочь вам, — начал Дженкинс. — Я думаю, вам известно, кто я такой?..

— Конечно, — ответил Макгвайр. — Вы Ральф Дженкинс.

Тот кивнул и загадочно улыбнулся.

— Ну, хорошо, сейчас сойдет и Ральф Дженкинс, — ответил он. — Я помогу вам выбраться отсюда до полуночи.

— Это каким же образом? — не переставал удивляться Макгвайр.

Дженкинс нахмурился.

— Видите ли, наше предложение отпустить вас под залог в восемьсот тысяч долларов было пока отклонено до предъявления вам обвинения. А это может произойти только завтра утром.

— Но это же будет…

— Слишком поздно, вы хотели сказать? — прервал его Дженкинс, проницательно улыбаясь. — Я знаю.

— Так что же мне делать? — разволновался священник.

— Мы уже кое-что придумали, — уклончиво ответил Дженкинс.

— Что именно? — не отступал Макгвайр. Дженкинс осторожно выглянул через дверной глазок — в коридоре было пусто. Тогда он с опаской покосился на старика, но Макгвайр тут же успокоил его, уверив, что тот давно уже спит и ничего не слышит.

— Мы вам устроим побег, — прошептал Дженкинс.

— Но это невозможно! — опешил Макгвайр. — Вы, наверное, шутите!..

— Сохраняйте полное спокойствие и невозмутимость, — посоветовал Дженкинс. — И не задавайте лишних вопросов. Макгвайр постарался изобразить на лице самое нейтральное выражение. Пожелав ему еще раз оставаться спокойным, Дженкинс подозвал охранника, который и выпустил его из камеры.

— Вы обо всем переговорили? — спросил охранник.