Голос моей души - Ольга Куно

Я переключилась на изображённый на соседней странице портрет. Сходство несомненно есть, хоть и не сказала бы, что, увидев его при других обстоятельствах, сразу догадалась бы, что на нём изображена именно я. Впрочем, рисунок есть рисунок. Брюнетка с длинными, тщательно уложенными волосами. Чуть раскосые карие глаза. Чёрные брови. Узкий подбородок. Да, похожа, определённо похожа.

Ровная осанка. Женщина сидит спокойно, пожалуй, с достоинством. Её глаза не выражают никаких особых эмоций, кроме разве что лёгкого налёта скуки, как нередко бывает с людьми, дожидающимися, когда с них закончат писать портрет. Только на самом дне глаз поигрывает лёгкая ирония.

Похожа.

На женщине – платье из плотной тёмной ткани со стоящим воротником и узким, но глубоким вырезом. Чуть более глубоким, чем следовало бы. Ничто из того, что должно быть скрыто, взгляду не открывается, приличия соблюдены, и всё-таки строгое во всех прочих отношениях платье оказывается на грани дозволенного. Но не за гранью. Вызов. Брошенный, конечно, не художнику. Кому же тогда? Обществу? Читателям? Дворцовым ханжам, считающим, что безродной выскочке не место подле короля?

Но все эти детали почти сразу же отступили на второй план. Я смотрела на портрет и видела одно – серьги. Крупные серьги в форме кольца с несколькими свисающими с него нитями. Всё это унизано мелкими чёрными камушками. Наверное, драгоценными. Похоже на чёрный асфрит. Серьги того же самого фасона, что я носила все последние месяцы. Я смотрела – и не могла отвести взгляд.

Они были тяжёлыми. Настолько тяжёлыми, что к вечеру мочки ушей сильно болели. Логично было бы носить что-нибудь другое, но они уж очень мне нравились. Вот я иду по широкому дворцовому коридору, серьги приятно позвякивают, вторя моим шагам, а альт Ратгор провожает меня странным взглядом, в котором намешано слишком много эмоций. Как и всегда, когда он смотрит на меня. А вот Филипп отпускает шуточку насчёт того, что даже если я магически изменю внешность, любой шпион сумеет опознать меня по форме серёжек. И нежно проводит пальцем по моей щеке, отводя в сторону прядь волос.

Я больше не смотрела на книгу. Воспоминания нахлынули оглушительным потоком. Я села на корточки, опираясь ладонями об пол, опустив голову совсем низко и безуспешно хватая ртом воздух. Ставший вязким и сухим воздух, совершенно непригодный для дыхания. Я не заметила, в какой момент в номер вернулся Андре, но лишь сделала ему знак сейчас меня не трогать, резко замотав головой и вскинув руку. Он понял. А воспоминания продолжили захлёстывать меня с головой, как высокие волны, пожирающие берег во время шторма.

В середине дня поступило извещение о том, что необходимо снять охранное заклинание с одной из дворцовых комнат. Находилась она на втором этаже южного крыла, то есть в той части дворца, которая на сегодняшний день почти не использовалась по причине проводившегося там ремонта. Получив эту информацию, я чертыхнулась: как будто у меня нет более серьёзных дел, чем разблокировка никому не нужной двери. Но выбора не было: как-никак, дверь эту зачаровывала я сама – довольно давно, должно быть, года полтора назад, когда южное крыло ещё не успело прийти в нынешнее плачевное состояние, и Филипп проводил там некоторые важные встречи. Потом я была слишком занята, а комнату перестали посещать, вот наложенное заклинание и забылось. А сейчас, видимо, кто-то из рабочих хотел войти туда ради всё того же ремонта – и не смог.

С походом в южное крыло я затянула до позднего вечера. Накопилось слишком много важных дел. На это и был расчёт. Альт Ратгор хорошо знал мой распорядок.

Их было пятеро. Они набросились на меня одновременно с разных сторон. Я дала отпор, и двоим пришлось очень несладко, но третий успел ранить меня ножом прежде, чем я толком сориентировалась в происходящем. Слишком небывалое происшествие для дворца. Бок взорвался острой болью. Всё было идеально просчитано. Сильная физическая боль не позволяет магу сосредоточиться на заклинаниях, и он становится уязвимым. Следующим шагом мне выкрутили руки и тут же нацепили на них кандалы. Не имея возможность использовать руки, маг и вовсе оказывается беззащитен.

А дальше всё было просто. Мешок на голову, какое-то старое одеяло на тело, чтобы никто не смог в случае чего меня опознать. Меня потащили вниз по ступенькам – должно быть, по служебной лестнице: она была узкой, и это объясняло, почему меня несколько раз умудрились ударить то ногами, то головой о перила. О том, чтобы сопротивляться, речи не шло. Острая боль в боку отбирала почти все силы; остальные уходили на ожесточённые попытки не задохнуться в тесном мешке. Блузка на животе быстро вымокла в горячей крови.

Потом была бешеная езда. Насколько я поняла, меня кинули на пол кареты; впрочем, точно я знать ничего не могла, поскольку мешок по-прежнему оставался на голове. На время я потеряла сознание. Пришла в себя, когда карета остановилась, а меня рывком вытащили наружу. И снова куда-то поволокли. Опять по лестнице. И опять вниз.

Мешок сняли только в камере. Пока я жадно ловила ртом воздух, подтащили к стене, сняли кандалы и тут же надели новые, приделанные к цепям. Невзирая на боль и головокружение, я попыталась взять себя в руки. Задавала вопросы, требовала, угрожала. Бесполезно. Тюремщики вели себя так, словно были глухонемыми. Видимо, кто-то дал им весьма чёткие указания касательно того, как вести себя в моём обществе, и в придачу сильно запугал. И я уже догадывалась, кто. Вот только, хоть убейте, не могла понять, зачем ему понадобилось применять настолько радикальные методы.

Руки затекли, ноги подводили: стоять становилось всё тяжелее, и я уже дважды повисала на цепях. Последние силы я потратила на то, чтобы исцелить свою рану. Да, невозможность использовать руки мешала применить магию. Но воздействовать на собственное тело – это не то же самое, что на окружающий мир. К тому же я всё ещё могла шевелить пальцами. Хоть это и было нелегко, но мне удалось направить поток магической энергии в нужное русло. Рана ещё не зажила и продолжала болеть, но я знала, что она неопасна и что процесс регенерации уже начался. Самое время подумать о своём ближайшем будущем, но силы окончательно оставили меня...

Короткое забытье не принесло облегчения. Всё тело болело, дико хотелось пить, к горлу подкатила тошнота. Я пыталась опереться спиной о стену так, чтобы дать хоть немного отдыха ногам. Темно... За решёткой – один-единственный факел. Зачем меня притащили сюда? И как теперь отсюда выбраться?

По всему выходило, что никак. Я попыталась использовать магию. Собрала в кулак все силы – физические, магические, психические. Закричала от напряжения так, как кричат женщины во время родов. Но мои попытки были бесплодны. Скованные руки не позволили освободиться. Я не могла ни избавиться от цепей, ни выбить решётку, ни отправить сообщение туда, наверх, на свободу...