Исповедь сталиниста - Иван Стаднюк

Я был озадачен приветливой встречей и по привычке щелкнул каблуками туфель:

- Извините, товарищ генерал-полковник... Сегодня вечером сдаю в институте экзамен. Вдруг провалюсь... Неловко позорить офицерскую форму.

- Разумно. - Шатилов пригласил садиться. - К вам, как писателю, просьба: поехать в Ташкент и помочь выпустить там в свет книгу о боевом пути одной прославленной авиационной дивизии... Не пугайтесь: книга уже написана, подготовлена к печати, - и протянул мне ее верстку.

- А в чем же тогда заключается моя задача?

- Внимательно прочитать ее, поправить языковые огрехи, подшлифовать стиль, если потребуется, дать квалифицированные советы... Словом, чтобы был по-настоящему высветлен боевой путь авиаторов.

- Постараюсь все сделать, - с готовностью пообещал я.

Дальше разговор пошел о другом.

- Что сейчас пишете? - спросил генерал-полковник.

- Главным образом рапорты об увольнении из армии.

- А вот этого не одобряю!.. В вашем-то возрасте! Да и свои литераторы нам очень нужны.

- Были бы нужны, относились бы повнимательней. На мои рапорты даже не отвечают.

- Значит, тоже считают, что не надо увольнять вас.

- Но я же не чурбан - живая душа. Если отказывают, так почему не вызвать меня, не объяснить? Почему я должен томиться в неизвестности?

- Да, непорядок. - Шатилов снял телефонную трубку, набрал чей-то номер.

По разговору я понял, что он требует объяснения о моих рапортах от начальника управления кадров генерал-майора З. Всматривался в лицо Шатилова и видел, как оно в ходе телефонного разговора все больше мрачнело.

Положив трубку, он каким-то потухшим голосом сказал:

- Ладно, поезжайте в Ташкент, а мы тут разберемся с вашими проблемами.

- Заверяю вас, товарищ генерал-полковник, что и вне армии я буду работать на армию, на ее авторитет в народе...

- Не сомневаюсь.

Уходил от генерал-полковника с тяжелым сердцем. Догадывался, что его разговор с нашим главным кадровиком был не в мою пользу. Но почему?

У лифта столкнулся с хорошо знакомым мне еще по Политуправлению Сухопутных войск полковником из управления кадров.

- Ты что, с ума сошел?! - ахнул он, увидев меня одетым не по форме. На тебя и так собак вешают!

- Тебе что-нибудь известно?

- Поэтому и решил перехватить тебя здесь.

- Откуда узнал, что я в Главпуре?

- Сидел в кабинете нашего начальника, когда ему позвонил Шатилов. Слышал их разговор...

- Я тоже слышал, но ничего не понял. Что говорил твой генерал Шатилову?

Полковник настороженно покосился по сторонам:

- Даешь слово, что не выдашь меня?

- Разумеется.

- Тебя хотят на чем-то подловить. Наш начальник управления, сославшись на генерала Миронова, сказал Шатилову, что если мы и уволим Стаднюка, то только без партбилета... Почему они на тебя так взъелись?

- Понятия не имею... Не нравится, видать, им, что издаю книжки, работаю для кино, получаю гонорары...

- Может, и так, но я догадываюсь, что есть другая причина.

- Какая?

- Помнишь свое выступление на партсобрании в Политуправлении Сухопутных войск? Ты громил тогда полковника Н., который ездил к тебе на родину выяснять твою национальность... И работу отдела печати критиковал.

- Еще бы не помнить!

- Этому полковнику ты здорово подпортил репутацию. А он - шурин нашего генерала... Они друг другу шурины - женаты на сестрах...

- ?!

* * *

Как ни странно, услышанное от полковника-кадровика меня несколько успокоило. Когда знаешь, откуда веет грозный ветер, с какой стороны грядет опасность и понимаешь ее причины, она не так страшна. Более того, я как бы внутренне вооружился. Однако ехал в Ташкент не в лучшем расположении духа. Читал в вагоне поезда верстку о боевом пути авиационной дивизии и, к величайшему своему изумлению, все больше убеждался, что имею дело с откровенным плагиатом. Мне хорошо была знакома документальная повесть моего покойного друга Евгения Фотиевича Дырина "Дело, которому служишь", посвященная дважды Герою Советского Союза генерал-майору авиации Полбину И. С. и его боевым соратникам. Все главные эпизоды воздушных боев и антураж аэродромной жизни, содержавшиеся в верстке, были целиком переписаны из этой повести. Заменены лишь фамилии летчиков. Такого наглого литературного воровства я еще не встречал.

В Ташкенте начальник политотдела авиационной дивизии встретил меня весьма любезно. Но пришлось огорчить полковника, объяснив, как жестоко его ввели в заблуждение.

А что было делать мне? Позвонил из кабинета полковника в Главпур. Генерал-полковника Шатилова в Москве не оказалось - уехал в командировку. Перезвонил генерал-майору Миронову - ведь он все-таки мой главный начальник. Доложил о случившемся и спросил, как мне быть.

- Я вас в Ташкент не посылал, - неприветливо ответил генерал. Поступайте, как хотите. - И повесил трубку...

В Москве меня ждали привычные дела в редакции и институтские заботы. Мое студенческое положение облегчалось тем, что вместо курсовых работ я представлял в деканат профессору М. В. Урнову свои книги. Со временем отпраздновал с друзьями получение диплома об окончании редакторско-издательского факультета Полиграфического института, имея уже при этом удостоверение о сдаче кандидатских испытаний (бывают и такие парадоксы!).

Наступил 1958 год. Генерал Миронов в Главпуре уже не работал. Сменился и начальник Главпура - вместо генерал-полковника А. С. Желтова пришел Маршал Советского Союза Ф. И. Голиков.

Однажды позвонил мне тот же мой приятель - полковник из управления кадров - и спросил:

- Ты с маршалом Голиковым знаком?

- Не имею чести.

- А он тебя знает?

- Не велика я персона! Откуда ему знать?

- Тогда слушай внимательно. Наш начальник, а твой "доброжелатель" ушел в отпуск. У нас тут составляют списки политработников для включения в проект приказа министра обороны на увольнение из армии по сокращению. Быстренько давай новый рапорт и хоть пустячную справку от врача, что чем-нибудь болеешь.

- Геморрой годится?

- Нет, давай что-нибудь покруче...

Я тут же помчался в нашу военную поликлинику, что на Гоголевском бульваре. Снял в гардеробе шинель и, к удивлению гардеробщицы, сделал с пятьдесят приседаний, чтоб заставить сердце биться в бешеном ритме. Но пока дошла моя очередь заходить в кабинет врача, оно успокоилось.

Пришлось откровенно сознаться врачу, что мне надо уйти из армии, чему он очень удивился: большинство, кому грозило увольнение, старались откреститься от своих болезней, и приходилось посылать офицеров на медицинскую комиссию в гослиталь.

Врач все-таки расслышал какие-то шумы в моем сердце, обнаружил еще что-то и написал ничего не значащую справку...