Жизнь мага. Алистер Кроули - Мартин Бут

Я ощущаю в себе полную неспособность разумно рассуждать и жестоко страдаю от этого. Я похож на того, кто годами гордился силой и скоростью своей любимой лошади и вдруг обнаружил, что не только её скорость и сила были иллюзией, но и сама лошадь была игрушечной. Нет никакого выхода — никакого мыслимого выхода из того страшного отчаяния, в которое повергает меня эта ужасная проблема, отчаяния, которое можно вытерпеть лишь потому, что всё, что было до него, — это Тьма Перехода. Однако сейчас дела обстоят хуже, чем когда-либо раньше; я хочу переместиться из А в В, но при этом не только я представляю собой калеку, но и самого пространства не существует. Я должен в полночь явиться на встречу, но не только часы мои остановились: отсутствует самое время… Но несомненно, в свои тридцать лет я ещё не мёртв!

Позднее он так подвёл итог своему растерянному состоянию: «Я проехал вокруг света за восемьдесят дней и, подобно Финеасу Фоггу и Омару Хайяму, вернулся через ту же дверь, из которой вышел. Решение должно быть практическим, а не теоретическим, реальным, а не умозрительным».

Отчасти растерянное состояние Кроули было следствием всего того, что произошло в его жизни со времени неудачной попытки покорения Канченджанги. Эти события повлияли не только на самолюбие Кроули, но и на его философию. Он по-прежнему волновался из-за того, что Тайные Учителя избрали его своим представителем, его беспокоили поиски смысла жизни и необходимость понять, в чём же заключается его судьба. Единственным якорем в этом бушующем море мыслей был для него Айвасс.

Примерно в то же самое время, когда Кроули купил трубку для курения опиума, по дороге из Тали в Юньнань, он пришёл к некоторому разрешению своей ситуации, возможно, благодаря наркотику и, уж без сомнения, под влиянием чтения «Египетских мистерий» Ямвлиха, философа-неоплатоника, жившего в III веке н. э. Достигнутому им состоянию духа он дал название «Аугоэйдес», что по-гречески означает «рассвет». Это состояние он превратил в некую разновидность заклинания, проделываемого им в уме по нескольку раз в день в надежде достичь просветления. Когда это удавалось, Кроули ощущал нечто оде внутреннего освобождения, напоминающего катарсис. Личность Кроули как будто обновилась. Он писал:

Я обнаружил себя в китайской глубинке вместе с женой и ребёнком. Я больше не испытывал любви к ним, мне больше не было интересно заботиться о них так, как я это делал прежде; однако существовал человек, Алистер Кроули, муж и отец, определённого рода-племени, с определённым опытом путешествий по отдалённым уголкам мира; и это была его обязанность дать женщине и ребёнку максимальное количество любви, заботы и защиты. Теперь, когда я осознавал, что он делает, он мог делать это гораздо более эффективно, чем прежде, вследствие чего у него появилась склонность переигрывать, исполняя свою роль.

Начиная с этого момента Кроули посвятит себя той работе, которая была ему поручена: его существование расколется на две части, человеческую и духовную, которую можно также назвать магической.

С несколько прояснившимся умом Кроули принял возложенную на него ответственность распространять учение, полученное им через своего Ангела-хранителя, и всю вторую половину путешествия по Китаю он готовился уединиться для магических занятий. В то же самое время, он снова начал совершать приготовления к проведению. Операции Абрамелина.

Было и ещё одно событие, которое оказало влияние на Кроули. Неизвестно, когда именно это произошло. Возможно, это случилось в конце экспедиции на Канченджангу, сразу, как только он спустился с горы, или во время путешествия по Китаю. Событие заключалось в получении им сообщения от Тайных Учителей посредством Саламы Тантры. Сообщением был сон, который Салама Тантра увидел и пересказал Кроули. В этом сне Кроули принимал меч из рук прекрасной женщины, плывущей в лодке по озеру. Кроули истолковал этот сон в том смысле, что это Айвасс говорит через Саламу, признавая Кроули избранным выполнять приказы Тайных Учителей.

В Шанхае Кроули встретился с Элен Симпсон и посвятил её во все произошедшие с ним события. В первый раз он рассказал ей о том, что случилось с ним в Каире, об Айвассе и о «Книге Закона». Элен, чей интерес к подобным вопросам, судя по всему, возродился, выразила убеждение, что всё это правда, отчасти, к огорчению Кроули, который втайне надеялся, что она отнесётся ко всему скептически и тем самым освободит его от чувства ответственности. В течение двенадцати дней они разговаривали и вместе занимались магией, вызывая Айвасса и разговаривая с ним. Айвасс велел Кроули возвращаться в Египет, но не брать с собой Элен Симпсон, которую он называл Сестрой Фиделис. Точные слова Айвасса, как Кроули записал их, были следующими: «Мне не нравятся ваши отношения; прекратите их! Если вы не сделаете этого, вам придётся служить другим богам. Однако я посоветовал бы вам предаться физической любви, чтобы ваш союз обрёл совершенную форму. Фиделис не станет этого делать, поэтому она бесполезна. Если бы она согласилась, то смогла бы принести пользу». Они решили расстаться, поскольку Элен была влюблена в своего мужа, а Кроули такие же отношения связывали с Роуз.

С чувством некоторого облегчения Кроули покинул Шанхай 21 апреля на борту лайнера «Царица Индии», идущего в Ванкувер через Японию. Путешествие было ничем не примечательно, и Кроули провёл много времени в своей каюте, занимаясь магией. Ванкувер, когда Кроули прибыл туда, не впечатлил его. Скалистые горы показались ему бесформенными; еда оказалась несъедобной; поведение канадцев было «грубым и оскорбительным», а город Торонто представлял собой «преднамеренное преступление против устремлений души и волнений сердца». Во время посещения Ниагары толпа журналистов по ошибке приняла Кроули за кого-то другого, но он всё же насладился красотой и величием водопада. Затем он провёл десять дней в Нью-Йорке, покутив на славу перед отплытием в Ливерпуль на судне «Кампания». Судя по всему, он мало сделал для того, чтобы раздобыть деньги на новую альпинистскую экспедицию или заинтересовать кого-нибудь этим замыслом. 2 июня он достиг берегов Англии, проведя значительную часть трансатлантического путешествия за написанием поэмы под названием «Rosa Coeli» (Роза небес).

Как только корабль причалил, Кроули передали два письма. Одно извещало его, что Нюи Ма Ахатхор Геката Сапфо Иезавель Лилит мертва. Она умерла от брюшного тифа в Рангуне. (Данкомб Джуэл, который был невысокого мнения об отцовских качествах Кроули, сардонически заявлял, что ребёнок умер от «острой заботы».)

В своём дневнике Кроули писал: «Прибыл в Ливерпуль. Узнал о смерти малышки из писем матери и дяди Тома. Почему никто не телеграфировал мне об этом? Приехал в Лондон абсолютно оглушённый». Позже в этот же день он добавляет: «Совершенно не могу думать об этом в подробностях или поверить в реальность произошедшего». Несмотря на всё его бесстрастное отношение к смерти, на его мнение, что смерть есть немногим более, чем обыкновенный сон, на его твёрдое намерение больше не подпадать под воздействие собственной любви к своей семье, на его решение впредь посвящать себя магии более, чем чему-либо другому, смерть ребёнка сильно повлияла на него. Тремя днями позже в его дневнике унылая запись: «Со мной чуть не случился срыв, когда я играл в бильярд. Накачался наркотиками». Когда 8 июня Кроули сел на поезд до Плимута, чтобы встретить Роуз, которая должна была прибыть на лайнере «Гималайя» из Калькутты, его состояние было всё ещё не близко к безумию. Дневниковая запись следующего дня гласит: «Временами по-прежнему бывают срывы, и нервы так слабы, что меня шатает». Вероятно, он не испытывал раскаяния по поводу того, что оставил Роуз и ребёнка, предоставив им самим добираться до Шанхая, впрочем, для раскаяния не было достаточно серьёзных причин. Хотя можно спорить о том, что более хороший и более внимательный муж пожелал бы сопроводить свою жену на долгом пути домой. Однако и Роуз, и ребёнок находились в прекрасном состоянии, когда он покинул их. Это был просто жестокий поворот судьбы.