Прокурор - Анатолий Безуглов

- А в чем она проявляется?

- Белые пятна на коже. В основном - на лице, кистях рук, на предплечьях. Правда, ни боли, ни зуда. Просто пятна. Это оттого, что кожа полностью теряет особое красящее вещество - пигмент меланин. - Фельдшер улыбнулся, прищурив маленькие слезящиеся глазки. - Дефект, можно сказать, косметический. Одно правило нужно соблюдать неукоснительно - беречься от солнца. Чуть побудешь под его лучами - ожог! Ведь там, где эти пятна, кожа очень нежная...

Юрий Александрович поразился памяти Краснопольского.

- Конечно, Гера удержаться не мог, плескался в речке. А вечером я его гусиным жиром спасал. Первейшее, по-моему, средство от ожогов! Такая вот болезнь...

- Чудная, - подтвердил старший лейтенант.

- И вот казус какой: известна с незапамятных времен, а до сих пор кардинального средства от витилиго нет.

- Неужели? - удивился инспектор.

- Нет - и все. Так, подлечивают немного. Но эти самые пятна остаются на всю жизнь... Угощайтесь, пожалуйста. - Краснопольский пододвинул к Юрию Александровичу большую миску с яблоками. - С дерева - самый вкус...

- Спасибо, - ответил Коршунов, беря яблоко.

Сообщение о редкой болезни Боржанского заставило его задуматься.

- Расскажите, пожалуйста, что вы слышали о Германе Васильевиче, что он делал после войны и потом? - попросил инспектор.

- Гера воевал в партизанском отряде, был ранен. Вывезли на Большую землю самолетом. После этого его следы затерялись... Я сам был у партизан, лечил раненых. Затем, когда подошла Красная Армия, был в медсанбате. Дошел до Сандомира. Там меня осколок снаряда и подкараулил. - Краснопольский сложил на животе сухонькие руки. - Врачей, дорогой товарищ, тоже смерть находила. Как и всяких других - от солдата до генерала... Та-ак... Вернулся я домой из госпиталя - одни трубы печные на пепелище торчат... Старичок скорбно замолчал.

- Да, - вздохнул старший лейтенант, - полютовал фашист на белорусской земле.

- Страшно вспомнить, - сказал Краснопольский. - Так вот, самого Геру я больше не видел. А из всех земляков отыскал потом одного Максима Боржанского.

- Родственник Германа Васильевича?

- Дядя родной. Мы с Максимом встретились в Минске. Это было году в сорок шестом...

- А кто из родных у него есть?

- Сейчас - не знаю. Отец погиб в самом начале войны, мать немцы расстреляли. Родных братьев и сестер у Геры не было. В сорок шестом году были живы лишь дядя, Максим, о котором я говорил, и его дети - Мария и Олесь.

- Двоюродные брат и сестра, - уточнил старший лейтенант.

- Да, двоюродные. Мария старшая, а Олесь помладше будет...

- Не знаете, где они живут?

- Не могу сказать, дорогой товарищ, - сокрушенно развел руками Краснопольский.

- Сколько им теперь лет?

- Если живы. Марии должно быть теперь годков под шестьдесят. Олесю пятьдесят три - пятьдесят четыре. Они с Герой были одногодки... А вы ничего о Гере не знаете случаем? - в свою очередь спросил фельдшер.

- По нашим сведениям, Герман Васильевич жив.

- Как, где? - встрепенулся Краснопольский. - Господи, хоть бы одним глазком взглянуть на него!

У старика задрожали руки.

- Живет и здравствует, - сказал Юрий Александрович.

- Почему же не заглянет в родные места? Его бы тут... Да что говорить, встретили бы как героя! Ко мне тут недавно пионеры приходили, расспрашивали о партизанах, о знаменитых земляках. - Краснопольский смахнул со щеки невольную слезу радости. - Нет, это же надо, Гера Боржанский жив!..

А Коршунов думал, что же могло исковеркать его душу? Когда это произошло и почему? Какие обстоятельства толкнули Боржанского на преступный путь?..

Краснопольский долго не хотел отпускать старшего лейтенанта, все рассказывал ему о том далеком времени, когда был в отряде у партизан, в котором воевал и юный Гера Боржанский.

Перед отъездом из уютного городка Коршунов зашел в местный музей боевой славы земляков, устроенный в одной из комнат Дворца культуры. Ему показали портрет героя-подростка. Портрет был увеличенным снимком с небольшой любительской фотографии и сильно подретуширован. Веселое мальчишеское лицо с чубчиком почти на самой макушке, расшитая на груди рубашка-косоворотка.

С помощью товарищей из местного отдела милиции Юрию Александровичу удалось заполучить копию портрета.

* * *

Как-то утром в кабинете Измайлова раздался звонок.

- Товарищ Измайлов? - спросил незнакомый голос, когда прокурор снял трубку.

- Да.

- Сейчас с вами будет говорить заместитель министра товарищ Бармин.

Не успел Захар Петрович подумать, по какому поводу он может звонить, раздался низкий размеренный голос:

- Здравствуйте, товарищ Измайлов.

Прокурор ответил на приветствие.

- У вас, я слышал, есть какие-то претензии к директору зорянского машиностроительного завода Самсонову? - спросил замминистра.

"Вот оно что..." - промелькнуло в голове у Измайлова.

- Есть, товарищ Бармин, - ответил он спокойно.

- Только что в Зорянске были наши товарищи. В частности, начальник главка Бархатов. Могли согласовать, утрясти. В конце концов, сообща направить Самсонова, если имеются отдельные недочеты. Конь о четырех ногах, как говорится, и тот спотыкается...

- На заводе серьезные нарушения законов о труде, и поэтому... - начал было Измайлов.

- Такие ли уж серьезные? - перебил Бармин. - Мы ведь его тоже проверяем... Судя по последним показателям, завод уверенно набирает темп. Освоил новую продукцию, стал перевыполнять план. Правильно ли будет в настоящее время дергать его руководство?

Измайлова покоробило слово "дергать".

- Вы, наверное, не в курсе дела, товарищ Бармин...

- Кое-что мне известно, - веско сказал замминистра. - Поймите, товарищ Измайлов, машиностроительный завод, насколько я знаю, - самое большое предприятие в вашем городе. Оно крупное и в масштабах республики, я бы даже сказал - страны. Самсонов - человек с тем самым размахом, который нужен для данного завода. Возможно, что-то вам кажется не так... Хочу обратить ваше внимание: завод непосредственно занят выпуском продукции, которая, как воздух, нужна труженикам полей...

- Знаю, - сказал прокурор.

- Надеюсь, вы понимаете, что усилия всей страны направлены на выполнение Продовольственной программы?

- Я все это отлично понимаю, - несколько раздраженно ответил Измайлов. - Но это не дает права администрации завода игнорировать требования закона. У нас есть сигналы, заявления, которые, к сожалению, подтвердились. Нарушения на каждом шагу!

- Но почему всего этого не заметил начальник главка, а вот вы, видите ли, заметили? - начальственным тоном произнес Бармин.

- Я не знаю цели поездки сюда начальника главка, и мне неизвестно, что он проверял и как.

- Ну, это мы с вами обсуждать не будем, это наши производственные дела, - сказал Бармин, нажимая на слово "наши".

Измайлов почувствовал, что его собеседник злится, видимо, он не был готов к такому отпору.

- А мне бы как раз хотелось обсудить, - отпарировал Захар Петрович. Уверен, это пошло бы заводу на пользу.

- Как мы все любим говорить, обсуждать... А кто будет заниматься делом? И вообще, у меня складывается впечатление, что вы не патриот вашего города, не болеете за него, - в голосе Бармина послышалась усмешка.

- В каком смысле? - спросил прокурор.

- Ну как же! Должны быть заинтересованы в том, чтобы машиностроительный завод работал четко, с полной отдачей! Тогда всем будет хорошо. И городу в том числе. Между прочим, министерство по наказу избирателей Зорянска выделило дополнительные средства на спортивный комплекс. Пожалуйста, сооружайте бассейн, сауну и другие удобства. Мы идем навстречу, а вы... - Бармин замолчал.

- А что мы?

- Неужели нельзя решить в рабочем порядке? Сядьте с Самсоновым да потолкуйте: так, мол, и так...

- Я всегда за честный, открытый разговор, - сказал Измайлов.

- Вот и хорошо. Только не надо горячиться. Постарайтесь вникнуть. Может, Самсонов чего-то недоглядел, вы немного перегнули. А ведь дело у нас одно...

- И закон тоже один. Для всех! Странно, товарищ Бармин, что мне приходится объяснять вам это.

Последнее замечание вывело замминистра из себя.

- По-моему, вы слишком много на себя берете, - сказал он ледяным тоном. - Ну что ж, мы будем вынуждены перенести разговор в более высокие инстанции. И вам придется держать ответ за свои действия!

Даже не попрощавшись, Бармин бросил трубку.

"Ну вот, - подумал прокурор, - еще с одной стороны атака - сверху... А Бармин, видимо, уверен: дам, мол, указание какому-то там Измайлову - и все уладится. Нет, товарищ заместитель министра, так просто не уладится. Если Самсонов не поймет, наконец, что закон есть закон..."

Раздался новый звонок. На этот раз звонил секретарь парткома машиностроительного завода Журавлев. Захар Петрович сам хотел давно встретиться с ним, но Журавлев был сначала на совещании в Москве, потом в отпуске.