Берег тысячи зеркал (СИ) - Кристина Ли

— Скажи, что не хочешь меня? Давай, соври опять. Потому что, когда я тебя трахал, ты не его имя надсадно кричала сквозь стоны, а мое. Давай же. Лги себе снова. Сбегай. Я отпущу тебя. Я сделал все, что мог, чтобы удержать тебя сейчас, и воспользоваться этим шансом. Ведь его могло и не быть. Ты просто удрала. И потому я намеренно привез тебя сюда. Показал семью. Назвал своей женщиной. Все сделал, чтобы не позволить опорочить твое имя еще больше. Закрыл глаза на твой глупый побег. Я готов смириться со всеми твоими недостатками, которые настолько явны в моем обществе, что их заметит даже ребенок. Да. Мы не подходим друг другу. Это факт, в который я не верил, и пошел на поводу у эмоций. Но мне плевать и на это, Вера. Я действительно хочу тебя. Потому ответь, раз уж желаешь уйти с чистой душой, и закончить все правильно. Как я хотел закончить у Монмартра, когда мы прощались. У тебя действительно нет ко мне никаких чувств? Ты действительно хочешь уйти сейчас? Из-за глупых предрассудков? Потому что я вижу иное, чаги*(милая)… — закончив шепотом в ее губы, впитываю дрожь Веры.

Насыщаюсь ее ознобом, как дикий, ведь знаю — его причина не в страхе. Вера дрожит от возбуждения, ее дыхание вязкое и густое опять, ее взгляд снова обжигает. Все выглядит в точности, как тогда. Я знаю это, а она упрямо открещивается, не желая признавать, что чувствует то же, что и я.

— Ну же, Вера. Скажи, что ты меня не хочешь, — прижимаю сильнее, а она злится.

Вера сжимает челюсти, сводит брови, ее глаза горят, а дыхание вырывается через губы жарким потоком. Вырывается и бьет прямо в мои.

Ну же. Скажи, что я никто.

— Хочу, — рычит, как кошка, а мне срывает крышу.

Набрасываюсь на нее, как голодный. Точно так, как хотел весь день, пока наблюдал за ней. Глухо выдыхаю в горячий рот, толкаясь языком глубже. Он сладкий, а ответное дыхание раскаленное и густое. Оно разогревает тело, наполняет теплом.

Я так соскучился. Увидел ее в зале заседаний, и едва не сдох. Смотрел на эти губы, и хотел их. Вел взглядом по груди, а сам чувствовал ее тяжесть в руках, и вкус во рту. Ощущал аромат волос, а желал сжать их в кулак, когда поцелую опять. Как сейчас. Когда она мычит в мой рот и надсадно дышит. Со злостью хватается за футболку, цепляется пальцами, но отвечает на ласку. Не сопротивляется, не отталкивает, а позволяет взять ее. Не то, что хочу, а ее. Жаль Вера не видит в чем разница. Значит, придется ей показать.

Мягкий звук ее стона приводит в действие все инстинкты, будоражит кровь. Обхватываю ее талию, толкаю к рубке, удерживая крепко в руках. Вжимая в себя, углубляю поцелуй, а оторвавшись от губ, перевожу дыхание. Мы уперлись в косяк, смотрим друг другу в глаза, и едва дышим. Вера дрожит, и щурится, как затравленный злобный зверек. Она пыхтит, потому что не хочет признать, что я прав. Сопротивляется, боится, но все равно поддается. Она моя. Я вижу это, а она занимается самодурством.

— Я же все равно уеду, — сипло произносит, но руками тянется к ремню моих брюк. Вытягивает его из петель и шепчет: — Ты это понимаешь? Мы не увидимся больше. Это конец, Сан. Теперь точно.

Вытащив последнюю петлю, Вера облизывает губы. Она хорошо знает, как это действует, как немедленно приковывает взгляд, и как туго наливается член от одной мысли, что я могу сделать с этим ртом, а он со мной.

Чертовски горячая картина перед глазами, рисует адски горячие бесстыдства.

— Да, — отвечаю хрипло и на низких тонах. — Но я же, все равно, обычный любовник, а мы просто… трахались? Так? Теперь трахнемся еще раз, или два. Может три. Это же ничего не значит. Так ведь?

— Да. Это просто секс, Сан.

Отвечает с вызовом, а сама едва стоит на ногах.

— Обманывай себя из страха и дальше, Вера.

Прищуриваясь, едва сдерживаюсь, как и она. Злость смешивается с диким желанием обладать, заставить поверить. Я буду выбивать из нее стон за стоном, пока ее горло не высохнет, а она не скажет, что я прав. Хочу, чтобы снова хрипло повторяла только мое имя. Чтобы поняла, что я не он, и жизни у нас разные. Потому что я видел смерть. Настоящую. Видел, и умирать не собираюсь.

Я буду жить с ней. С ней, и с Ханной. Так и будет, потому что я так решил.

Обхватив ее тонкую шею, мягко целую и толкаю Веру вглубь рубки. Она пятится, жадно дышит в мой рот, продолжая хвататься за пояс джинсов. Ее движения нетерпеливы, как и мои слишком напористы. Но я ничего не могу поделать с собой. Как только она упирается ягодицами в приборную панель, я углубляю поцелуй. Подняв за талию, усаживаю Веру на циферблаты датчиков, а она обхватывает меня ногами. Прижимает к себе, тянет ближе и густо выдыхает в рот.

Лишь бы не отпустить. Хотя бы сейчас.

Отстранившись от ее губ, снимаю футболку. Глаза Веры темнеют, она жадно осматривает меня, и делает вдох с явной дрожью. Это заводит, член дергается и отзывается. Вытягиваясь сильнее, он ноет, как нарыв, пульсирует и упирается в ширинку.

Когда замечаю острые вершины узловатых сосков, замираю. Они видны даже сквозь ткань футболки и белья. Появляется дикое желание увидеть их без всего этого тряпья, взять в руки, и наконец, насадить на себя виновницу моего помешательства. Взять ее, заставить стонать от удовольствия.

В этот раз все будет иначе. Ты не сможешь это забыть. Ты не сумеешь больше относиться к нам легкомысленно. Больше нет.

Тяну ее на себя, жадно накрываю губы, и ловлю первый громкий стон. Он тонет во рту, а я бесцеремонно поднимаю вверх ткань футболки. Она отлетает к моей так же быстро, как скудный лоскут кружевной ткани следом. Обхватываю груди рукой, а пальцами играю с отвердевшей вершиной. Сжимаю ее, массирую и дразню на грани дыхания Веры.

Она отзывается на каждое движение так, словно создана для моей ласки, для моих рук, и для меня.

Все это мое.

Оставив еще один поцелуй на ее губах, спускаюсь ниже. Ласкаю подбородок, шею. Целую все, к чему могу дотянуться, а Вера направляет меня. Ее пальцы пробираются в волосы, сжимают пряди на затылке, давят и массируют, рождая приятный зуд. Точно такой же, как тот,