Господин Гексоген - Александр Проханов

Белосельцев чувствовал, как Псков, его белые церкви, его голубые высокие облака над горячими пыльными дорогами, его розовые сосняки и озера, – все это отплывает, удаляется.

– Я вернусь через месяц, и тогда повидаемся, – пробовал отказаться Белосельцев, понимая, что попытка тщетна и новая опасность, как длинная тень, стоит у его порога.

– Дело не терпит отлагательств, Виктор Андреевич. От нас с вами зависят сотни жизней. Как верующие люди, как граждане нашей общей Родины мы не вправе отвернуться. Мне нужен пятиминутный разговор с вами.

Белосельцев чувствовал, как возрастает, удлиняется огромная тень у порога.

– Через полчаса я выйду на Тверской бульвар. Приходите. Я уделю вам пять минут.

– Больше и не надо, Виктор Андреевич. Верю в вас, в русского патриота и гражданина…

Они встретились на тяжелой деревянной скамейке, под желтеющими липами с золотыми лужицами опавшей листвы. Бульвар был полон фиолетового воздуха, сладкого тления, редких прохожих. Вахид был бледен, утонченно красив и коварен, когда направлял на Белосельцева жгучие, жадные, требовательные глаза.

– У меня есть экстренная информация, полученная из Чечни, от Шамиля Басаева. Эта информация мне в бремя. Я не имею к Басаеву никакого отношения. Но он пользуется мной, как ретранслятором, и я не могу избавиться от этой опасной и обременительной роли…

– Не думаю, чтобы я мог воспользоваться информацией, исходящей от Шамиля Басаева. Наше с вами знакомство случайно. Это был эпизод, и не более. Я слишком далек от людей, кому предназначена упомянутая вами информация.

– Генерал, вы разведчик. Вы были в Дагестане и вели переговоры с Исмаилом Ходжаевым. Вы включены в трагические события – в те, что случились, и в те, которым еще надлежит случиться. Вы единственный человек в Москве, который может дать ход информации…

Планета «Суахили», как «черный карлик», невидимая, обладала страшной гравитацией, затягивала в себя явления мира, искривляла ход светового луча, деформировала время, свертывая в спираль.

– Басаев просил передать: русские его обманули. Обещали нейтралитет в Дагестане, неприменение авиации, свободный отход в Чечню. Вместо этого применялись массированные налеты штурмовиков, пути отхода подвергались авиационным и артиллерийским налетам, что привело к большим потерям. К тому же на границах с Чечней идет наращивание группировки федеральных войск, что чревато вторжением в Ичкерию. Дагестанская ловушка была использована русскими для создания повода к новой чеченской войне. Все свидетельствует, что до развязывания ее остаются считанные недели…

Чеченец был посланец, парламентер. Его умными, оснащенными русской лексикой устами говорил косноязычный полевой командир в пятнистой панаме, с черной косой бородой. В словах, которые произносил на бульваре оксфордский чеченец Вахид, была предельная достоверность. Их следовало не проверять, а пользоваться ими как стратегической боевой информацией, влияющей на судьбу государства. И он, Белосельцев, отринутый государством разведчик, замысливший побег, был возвращен вспять.

– Шамиль Басаев велел передать: если не прекратится наращивание группировки российской армии, если впредь в Моздок будут перебрасываться эскадрильи штурмовиков и вертолетов, если в Дагестане продолжатся расправы над друзьями чеченцев, Москву ожидают взрывы. Не те, в троллейбусах, которые напугали пенсионеров и безбилетников, и не в торговых лотках на рынках и подземных переходах, а взрывы многоэтажных домов со всеми жильцами такой силы и мощи, что на месте взрыва останутся огненные котлованы, а сами дома с людьми превратятся в пар…

Перед Белосельцевым красовался враг, молодой, беспощадный. В его горящих, как черная ртуть, глазах плескалась ненависть, и ее природа была неясна Белосельцеву. Молодой чеченец, присевший на краешек московской скамейки, принес в Москву смерть.

– Басаев сказал: неделя на решение проблемы. Иначе Россия содрогнется от взрывов. Она заминирована. Взрывчатка доставлена в каждый крупный город, взрывники присутствуют возле атомных станций, плотин, химических предприятий. Чеченская диаспора имеется в каждом регионе, в каждой губернской столице, и поиск диверсантов бессмыслен. Басаев говорит, что поставил на колени Россию обычным рейдом в Буденновск. Теперь он поставит ее на колени взрывами в Москве. Если ультиматум не будет принят, москвичи пожалеют, что они поселились в Печатниках, пожалеют, что поселились в Москве. Вы должны передать руководству ультиматум Басаева…

Белосельцева поразило слово «Печатники».

– Я не в силах повлиять на концентрацию войск, на перемещение эскадрилий, – сказал он, стараясь понять, почему возникло слово «Печатники». – Я отставной генерал. Мои связи с ФСБ давно прерваны. Наше знакомство было случайным, как случайной была моя поездка к Исмаилу Ходжаеву. Ультиматум Басаева, в который вы меня посвятили, не будет услышан властью. Вы можете передать его напрямую политическому руководству страны. Или вбросить его через прессу. Едва ли я вам буду полезен.

– Виктор Андреевич, ультиматум передадите вы, и никто другой. Вы связаны с влиятельными силами российского общества, которые управляют реальной политикой. С вашим участием за короткое время было совершено несколько акций, которые подтверждают уровень вашего влияния. Мне было приказано донести содержание ультиматума до вас, ибо это самый действенный способ изменить ход событий, избежать кровопролития с обеих сторон, остановить войну. Вы патриот России и не упустите случай помочь ей в беде.

Чеченец смотрел на него властно и радостно, словно владел его волей. Москва кругом была заминирована.

– Почему вы сказали «Печатники»? – спросил Белосельцев, пытаясь преодолеть гипнотизм ярких радостных глаз чеченца.

– Печатники?.. Нет, вам послышалось… Я говорил о Москве… Поверьте, я подневольный человек, выполняю поручение. – Глаза чеченца потухли под выпуклыми коричневыми веками, голос из требовательного, страстного стал виноватым, вибрирующим, и в нем сильнее зазвучало английское произношение. – Я житель Москвы, как и вы. Люблю Москву. Здесь мое дело, мои родные, мой дом. Я, как и вы, не хочу этих взрывов. Боюсь их. Если мы можем помочь москвичам, помочь соотечественникам, сделаем это, Виктор Андреевич… Спасибо, что уделили мне время… Позволю себе через несколько дней позвонить вам… Будьте здоровы.

Чеченец поднялся, стройный, гибкий, узкий в талии, как наездник. Пошел по аллее, уменьшаясь, тая в сиреневом воздухе, растворяясь среди пестрых теней бульвара.

Необходимо было действовать, не теряя минут. Следовало пойти в ФСБ, отыскать несколько былых сослуживцев и, не спрашивая, какому богу они служат, поведать об угрозах чеченца. Но тогда умный следователь, многоопытный оперативник виток за витком размотает весь клубочек «Суахили». Поход в ФСБ отменялся.

Он позвонил в «Фонд» к Гречишникову, и, по счастью, тот оказался на месте.

– Ну конечно, приезжай!.. Собираешься в путешествие?.. Конверт с деньгами тебя ждет!.. Приезжай, хоть выпьем на дорожку!..

В «Фонде» встретил его жизнерадостный друг, от которого исходило тонкое сияние успеха, изливались волны жизнелюбия и благодушия.

Белосельцев, сбиваясь, находя и теряя нить, поведал о встрече с чеченцем, излагая суть ультиматума.

– Сказал, что Москва заминирована… Группы диверсантов повсюду – на атомных станциях и химических производствах…

Диаспора в каждой губернии… Если не прекратят концентрацию войск и переброску штурмовой авиации… Уверен, не пустая угроза…

Оранжевые глаза Гречишникова дрогнули и слегка потемнели, словно в них сменили светофильтр, но при этом продолжали блестеть и смеяться.

– Проклятые черножопые!.. Достали!.. Куда ни придешь, в киоск, в префектуру, в зубную лечебницу или в банк, везде сидит черножопый, считает русские денежки!.. Доберемся до них, почистим Россию от кавказцев!.. Азеров обратно в Баку, в вагонах для перевозки ядов… Чеченцев – в пломбированных, в Магадан, в заполярную Ичкерию… Не бери в голову!.. Этот Вахид Заирбеков – мелкий спекулянт и жулик… Мы его прищучим, чтобы порядочным людям не звонил спозаранку!..

– Он не пугал, не шантажировал… Поверь моей интуиции… У него были глаза человека, готового взорвать… Он сказал, что у них все готово… Выбраны жилые дома, завезена взрывчатка, готовы взрывники… Сказал, что Москва заминирована… Выбрал меня, чтобы я связался с тобой, довел до Кремля требование прекратить концентрацию… Он в курсе всех наших дел, в курсе дагестанской поездки… Поверь, это очень серьезно…

Оранжевые глаза Гречишникова снова дрогнули, стали темнее, но продолжали смеяться:

– Ну если ты так встревожен… Давай сообщим друзьям в ФСБ, дадим сигнал в МУР… Пусть профильтруют чеченских авторитетов, прочешут подвалы и склады… Пусть задействуют агентуру в кавказских землячествах… Если есть хоть намек, взрывчатку отыщут… Но не стоит тебе так волноваться… Такие блефы распускаются по Москве ежедневно…