Подземелье ведьм - Кир Булычев

Октин Хаш не скрывал торжества.

— Ты мой друг, — сказал он Андрею. — Мы будем скакать рядом по степи.

— Он даст нам коней и Белогурочку, — сказал Андрей.

Октин Хаш удовлетворенно захлопал ладонями по бедрам.

— Он говорит, что сам будет приказывать нам, сколько дать железа. И мы дадим ему луки, которые стреляют огнем.

— Обещай ему атомную бомбу, — сказал Андрей. — А что он говорит о Белогурочке?

— Он говорит, чтобы ты сам ее искал. Она ему не нужна.

— Где она? — почти закричал Андрей.

— Катурадж, — развел руками Октин Хаш.

Андрей помнил это слово.

— Они ее убили?

Заговорил колдун. Жан выслушал его, и Андрей с ужасом ждал, что Жан сейчас скажет: ее убили. Он даже поднял руку, словно хотел заставить его замолчать.

— Белогурочки здесь нет, — сказал Жан. — Она убежала. Она дикая, как зверь. Она им не нужна. По-моему, они не врут.

Октин Хаш хлопнул в ладоши. Вошел часовой. Вождь отдал приказание.

Андрей чувствовал великую, бездонную пустоту.

— Он говорит, чтобы мы не спешили. У него есть суп. Он хочет накормить нас. Он знает, что мы голодные.

— Если хочешь, поешь, — вдруг ожил Андрей, — а мне надо сделать еще одно дело.

И он, не оборачиваясь, вышел из шатра.

— Ты думаешь, они не отравят суп? — спросил вслед Жан. — Жрать хочется смертельно.

— Не отравят. Ему нужно железо. Он очень горд собой. Победители не травят побежденных. Они просто пляшут на их костях.

Снаружи уже накатился рассвет. Он был голубой, туманный, зыбкий. Пахло дымом.

— Ты далеко? — Жан выглянул из кибитки.

— Когда поешь, жди меня с конями к востоку от становища.

— Где здесь восток?

— Восток везде там, где встает солнце, — сказал Андрей.

Андрей быстро прошел мимо крайних кибиток. Там начинался подъем на обрыв. Кусты были мокрыми от росы. Андрей как-то забыл за всеми событиями о странностях этой планеты, и, когда на него спикировал небольшой птерозавр, он от неожиданности упал. Птерозавр клацнул пастью над самым ухом Андрея и сразу взмыл кверху.

С половины склона Андрей обернулся. Озеро затянулось туманом. Черные кибитки поднимались над ним, как затылки погрузившихся в воду купальщиков. Слышно было, как топочут в загоне лошади. Какого черта я не сказал Жану, чтобы он захватил для меня супа. Полцарства за глоток горячего супа!

Андрей подобрал полы черной тоги и начал карабкаться по крутому склону. Затея его пуста, но отказаться от нее нельзя. Он вышел на плато в стороне от того места, где провел вчерашний день. Но сразу увидел дерево с обломанной вершиной. Белогурочка сидела под ним, сжавшись в комочек. Ей было холодно. Видно, она дремала и услышала приближение Андрея, когда он был уже в нескольких шагах. Она широко раскинула длинные смуглые руки и побежала к нему.

— Ты убил черную ведьму! — Голос ее звенел, дрожал от возбуждения и сладкого ужаса. — А я думала, что они тебя убили!

Она с разбегу прыгнула в открытые объятия Андрея, обхватила его руками и ногами, как обезьяна. Она была горячей и мокрой от росы.

Она повторяла как во сне:

— Я все равно тебя ждала. Я убежала от них и ждала. Я бы тебя до конца ждала. Пока не умру. Ты веришь?

— Верю, Белогурочка, — отвечал Андрей. — Поэтому я и пришел сюда. Октин Хаш сказал, что ты убежала. И я сразу пошел сюда.

— Ты зачем говорил с Октином Хашем? Ему нельзя верить.

— Я знаю. Он нас не тронет. Он даже дал нам лошадей.

— Хээх! — воскликнула Белогурочка. — Ему нужно железо? Он убил старых людей, он убил твоих людей, он убил моих братьев — а железа не хватает. Я правильно говорю?

Белогурочка соскользнула на землю и стояла, тесно прижавшись к Андрею, как замерзший странник прижимается к печке. Голова ее была запрокинута, и в глазах отражалось голубое утреннее небо.

— Жан с лошадьми ждет нас у загона.

— Тогда пошли скорее, потому что Октин Хаш может передумать. Он решит: лучше пускай они сидят у меня, а я буду менять их на железо… Ты согласился давать им железо?

— Я согласился бы на что угодно, чтобы нам уйти отсюда.

— Правильно, — обрадовалась Белогурочка. — Ты будешь давать железо моей стае, и мы перебьем всех воинов Октина Хаша!

Они начали спускаться вниз по осыпи и по мокрой траве. Потом Белогурочка остановилась, велела Андрею подождать, стрелой взлетела обратно, вернулась с кожаной сумкой, оттуда достала кусок вяленого мяса.

— Я утащила у них, — сказала она. — Я думала, если Андрей живой, значит, он голодный.

— Светлая мысль, — согласился Андрей, вгрызаясь в жилистое мясо. Он никогда в жизни не ел такого вкусного мяса. Белогурочка спускалась рядом и радовалась тому, что оказалась предусмотрительной.

— Ты ешь, — повторяла она. — Тебе надо есть, ты большой мужчина. А я уже поела, пока тебя ждала. Я думала, если ты мертвый, то я потом доем, а если ты живой, то обязательно голодный. А как ты убил ведьму? Это очень страшно? Ты был у них в кибитке?

— Угу.

— А другие ведьмы? Они будут мстить?

— Нет, мы с Жаном всех ведьм убили.

— Мой мужчина — самый сильный в степи, — сообщила Белогурочка.

Туман рассеялся, и они издали увидели, что Жан ждет у загона, рядом с ним три лошади. Несколько пастухов стоят поодаль, робко поглядывая на черную тогу ведьмы, в которую облачен Жан.

Их никто не преследовал, лишь у выхода из котловины их догнал всадник от Октина Хаша и дал им копья — Октин Хаш хотел, чтобы они добрались до цели невредимыми.

Они выбрались из котловины той дорогой, какой пришел Октин Хаш. Тропа была широкой, пыль прибита росой. Жан все время оглядывался — ему казалось, что вот-вот сзади раздастся топот погони. Белогурочка переливалась ртутью, ей досталась бодрая кобылка — этот кентавр никак не мог успокоиться, он исчезал в высокой траве, чтобы вылететь оттуда с воинственным воплем. И вот уже Белогурочка несется на Андрея, рот раскрыт в крике, смуглая рука с копьем занесена для удара, глаза сверкают, так что больно смотреть.

— Спасайся! — кричит Белогурочка. — Я чудовище из глубин земли, я разрежу тебя в клочья своими зубищами!

Солнце грело доверчиво и мягко.

— Господи, — сказал Жан, когда Белогурочка снова умчалась вперед, — разве так бывает? Я должен сейчас скорбеть о моих товарищах, беспокоиться о том, удастся ли нам вернуться обратно к людям. А я просто счастлив.

— Хэ! Глядите! — крикнула Белогурочка.

На берегу небольшого озерка, еще не высохшего от летней жары, в грязи, перемешанной копытами и лапами животных, приходящих сюда на водопой, неуклюже топтался десятиметровый трицератопс — бронированное сооружение, придуманное больным гением Босха. Треть громоздкого тела занимала голова, лобовой панцирь которого уходил веером назад, ложась на широкую спину, расширяясь и заканчиваясь метровыми костяными пальцами. Короткий хвост не доставал до земли — природа воплотила в ящере идеал обороны.