Моя жизнь - Мохандас Ганди

Примерно из семидесяти дел только одно было проиграно. Так что мой гонорар достиг весьма солидной суммы. Но «Индиан опиньон» постоянно нуждалась в средствах и поглотила, насколько могу припомнить, сумму в 1600 фунтов стерлингов. Я много работал по делам, связанным с этими процессами, и был постоянно окружен клиентами. Большинство из них в прошлом были законтрактованными рабочими из Бихара и близлежащих районов, а также Южной Индии. В целях защиты своих интересов они создали союз, не зависимый от союза свободных индийских торговцев и ремесленников. Некоторые из них были чистосердечными людьми с сильным характером и широкими взглядами. Их лидерами были адвокат Джайрамсингх — председатель союза и адвокат Бадри, который ничем не уступал председателю. Обоих уже нет в живых. Они очень помогли мне. Бадри со мною сблизился и принял самое активное участие в сатьяграхе. С помощью их и других своих друзей я вступил в тесный контакт со многими индийскими переселенцами из Северной и Южной Индии. Я был не столько их поверенным, сколько братом, и делил с ними все их личные и общественные неудачи и трудности.

Читателю будет, пожалуй, интересно узнать, как индийцы называли меня. Абдулла Шет отказался звать меня Ганди. Никто, к счастью, не оскорбил меня обращением «сахиб» и не считал меня таковым. Абдулла Шет возымел счастливую мысль называть меня «бхаи», т. е. брат. Остальные последовали его примеру и стали звать меня «бхаи» вплоть до моего отъезда из Южной Африки. Это имя получило особый смысл в устах бывших законтрактованных индийских рабочих.

XV

Черная чума — 1

Когда право собственности на землю в поселке перешло к муниципалитету, индийцев выселили не сразу. Прежде чем изгнать жителей, необходимо было найти для них подходящее место, а так как муниципалитету сделать это было нелегко, индийцы вынуждены были по-прежнему оставаться в том же «грязном» поселке, с той лишь разницей, что положение их стало еще хуже. Перестав быть собственниками, они сделались арендаторами у муниципалитета, а квартал от этого стал еще грязнее. Когда они были собственниками, то все-таки поддерживалась какая-то чистота, хотя бы из страха перед законом. Муниципалитет же такого страха не испытывал. Число арендаторов возрастало, а вместе с ними росли запущенность и беспорядок.

В то время как индийцы мучились в таких условиях, вспыхнула эпидемия черной (или легочной) чумы, которая страшнее и губительнее бубонной.

Очагом эпидемии, по счастью, оказался не поселок, а один из золотых приисков в окрестностях Иоганнесбурга. Работали гам в основном негры, а за санитарные условия отвечали только их белые хозяева. По соседству с прииском работали индийцы. Двадцать три человека заболели сразу и к вечеру вернулись в свои жилища в поселке с острым приступом чумы. Случилось так, что адвокат Маданджит был как раз в это время в поселке, распространяя подписку на «Индиан опиньон». Он был на редкость бесстрашным человеком. При виде жертв этой ужасной болезни сердце его содрогнулось, и он послал мне записку следующего содержания: «Началась вспышка черной чумы. Немедленно приезжайте и примите срочные меры, в противном случае мы должны ожидать ужасных последствий. Пожалуйста, приезжайте немедля».

Маданджит смело сломал замок пустовавшего дома и разместил в нем всех больных. Я на велосипеде приехал в поселок и послал секретарю муниципального совета записку с сообщением об обстоятельствах, при которых мы завладели домом.

Д-р Уильям Годфри, имевший практику в Иоганнесбурге, прибежал на помощь, едва до него дошла весть о случившемся. Он стал для больных и сиделкой и врачом. Но больных было двадцать три, а нас только трое, и сил наших не хватало.

Я верю — и вера моя подтверждена опытом, — что, если сердце человека чисто, он всегда найдет нужных ему людей и нужные средства для борьбы с бедствием. В ту пору в моей конторе служило четверо индийцев: Кальяндас, Манеклал, Гунвантраи Десаи и еще один, имени которого я не помню. Кальяндаса препоручил мне его отец. Я редко встречал в Южной Африке человека, более готового к услугам и к беспрекословному повиновению, чем Кальяндас. К счастью, он был тогда еще не женат, и потому я не колеблясь возложил на него выполнение обязанностей, сопряженных с таким большим риском. Манеклал поступил ко мне на службу в Иоганнесбурге. Он также, насколько могу припомнить, не был тогда женат. Итак, я решил принести в жертву всех четырех — называйте их как хотите — служащих, товарищей по работе, сыновей. Мнение Кальяндаса не нужно было спрашивать. Остальные выразили согласие помогать, едва я к ним обратился. «Где вы, там будем и мы» — таков был их ответ.

У м-ра Ритча была большая семья. Он тоже хотел было присоединиться к нам, но я не разрешил ему. Совесть не позволила мне подвергнуть его такому риску. Поэтому он помогал нам, сам оставаясь вне опасной зоны.

То была страшная ночь, ночь непрерывного бдения и ухода за больными. Мне приходилось делать это и раньше, но никогда еще я не ухаживал за больными чумой. Д-р Годфри заразил нас своей отвагой. Уход за больными был необременителен. Давать им лекарства, заботиться об их нуждах, держать их и их койки в чистоте и порядке и ободрять их — вот все, что от нас требовалось.

Неутомимое усердие и бесстрашие, с которыми работали молодые люди, радовали меня чрезвычайно. Можно было понять смелость д-ра Годфри и такого много испытавшего в жизни человека, как Маданджит. Но какова была стойкость этих зеленых юнцов!

Помнится, в ту ночь ни один из больных не умер.

Это событие, хотя и весьма прискорбное, представляет собою захватывающий интерес, а для меня исполнено такой религиозной значимости, что я должен посвятить ему по меньшей мере еще две главы.

XVI

Черная чума — II

Секретарь муниципального совета выразил мне признательность за то, что я позаботился о больных, заняв пустовавший дом. Он откровенно признался, что муниципальный совет не может тотчас принять все необходимые меры для борьбы с бедствием, но обещал нам всяческую помощь. Осознав лежащий на нем общественный долг, муниципалитет не стал медлить с принятием экстренных мер.

На следующий день в мое распоряжение был передан пустовавший склад, куда предлагалось перевести заболевших, но помещение не было подготовлено, строение было запущенное и грязное. Мы сами его вычистили, затем с помощью сострадательных индийцев раздобыли несколько постелей и другие необходимые принадлежности и устроили временный госпиталь. Муниципалитет прислал нам сиделку, которая принесла с собой коньяк и предметы больничного обихода. Д-р Годфри продолжал оставаться на своем посту.