Пришельцы. Выпуск 2 - Николай Бодров

— А почему ты решила, что его зовут Водолюб? — спросил Кирилл. — Может, это обычный водяной?

— Водяной живет под мостом, — объяснила Катя. — А здесь — Водолюб.

— А русалки тоже здесь живут?

— Нет, они живут дальше, у самого озера — там, где река кончается.

— Очень интересно, — сказал Кирилл тоном взрослого всезнающего человека. Он вдруг решил объяснить, как на самом деле все устроено в природе на примере хотя бы Чистого ключа. Он даже прокашлялся, чтобы начать небольшую лекцию по природоведению, но вовремя остановился. Ведь получится очень глупо с его стороны. Все равно, что объяснять шестилетнему ребенку под Новый год: это не Дед Мороз пришел, а ряженый дядька с приклеенной бородой. А потом, кто сказал, что шестилетние дети этого не понимают? Они понимают — это игра такая, и надо соглашаться с ее правилами. Вот и все!

Но Кирилл все же решил продолжить эту тему.

— А ты их видела? — спросил он.

— Русалок?

— Ну да! И водяного, и Водолюба.

— Я их не видела, — серьезно сказала Катя. — Я в книжках о них читала. А когда мы с мамой сюда приехали, я пошла гулять по саду, вышла к речке и сразу решила, что они все здесь живут.

— Подожди, — Кирилл задумчиво поглядел на бегущую рядом реку, потом перевел взгляд на показавшийся невдалеке горбатый мостик. — То есть ты сама придумала, что русалки, водяные здесь живут?

— Я не придумала, я решила, — терпеливо поправила Катя.

Они поднялись по дорожке на склон и вошли в залитый солнцем сад.

— Вот! — вдруг воскликнула Катя, указывая пальчиком на взрыхленную у яблони землю. — Видишь след от босоножки? Это моя мама прошла. Мы ведь ее не видим, но знаем, что она здесь была. Разве не так?

— Логично, — хмыкнул Кирилл. — Ты все хорошо объяснила. И спасибо тебе большое.

— Вот видишь, как все просто, — сказала Катя.

— Согласен! А вон, кстати, твоя мама в гамаке книжку читает. Пойдем к ней.

— Хорошо. Только ты не говори, что встретил меня у реки. А то мама ругаться будет.

— Заметано. Но обещай, что не будешь совать руки в холодную воду.

— Хорошо, — нехотя сказала Катя. — Постараюсь.

Она подбежала к гамаку и обняла Анжелу за шею. Широкополая соломенная шляпа слетела с головы и скатилась на траву.

— Катя, ну что ты делаешь?! Ты же меня напугала!

Не было у Анжелы таких же забавных хвостиков, как у дочери. Обычные темно-каштановые волосы до плеч. Такая стрижка, кажется, называется «каре».

— А мы с Катей гуляли по саду и беседовали об устройстве мира, — сказал Кирилл, поднимая с травы и протягивая шляпу.

— Спасибо, — Анжела вернула шляпу на место, спрятала под нее темный локон. — Катя у нас большая выдумщица.

— И ничего я не выдумщица! — возмутилась Катя. — Сами ничего не знаете, а делаете вид, что все знаете.

— Ну ладно, ладно, — улыбаясь, сказала Анжела. — Сними лучше паутинку с панамки. Опять, наверное, к Чистому ключу бегала?

— Я не бегала, а спокойно шла, — нехотя отозвалась Катя. — Пойду я лучше в теплицу к бабе Саше.

— Иди, — согласилась Анжела. — Только не мешай Александре Владимировне.

Катя сорвалась с места и побежала к дому. Она быстро, через ступеньку, поднялась по внешней лестнице и исчезла за дверью второго этажа.

— Из вашей комнаты есть вход на крышу? — спросил Кирилл.

— Есть, — сказала Анжела. — Но можно туда подняться и с первого этажа. А вы не были в теплице?

— Нет, — ответил Кирилл. — Но интересно посмотреть, что там. Вот только не знаю, как напроситься на экскурсию.

— А вы так прямо и скажите хозяйке. Например, за обедом… Там интересно. Вся теплица поделена на две части стеклянной перегородкой. В одной половине — обычные грядки с клубникой и овощами, а в другой — много очень красивых цветов. Я таких никогда не видела.

— Вы меня заинтриговали, — засмеялся Кирилл. — Обязательно постараюсь посетить этот замечательный чердак. А что вы читаете?

Анжела показала обложку.

— Биография Бетховена? Интересуетесь музыкой?

— Я преподаватель в музыкальном училище, — сказала Анжела и коротко добавила: — Скрипка.

— Здорово! — искренне восхитился Кирилл. — А я вот в музыке ничего не понимаю. Нет, Пятую симфонию Бетховена я, конечно же, узнаю. Ну — еще несколько общеизвестных классических произведений. Но эта сторона человеческой деятельности как-то прошла мимо меня. Или я прошел мимо нее…

Пока он говорил, Анжела внимательно смотрела ему в лицо. От ее пристального взгляда Кирилл немного растерялся и замолчал.

— Музыка — это лучшее, что придумало человечество, — тихо сказала она.

— Да, конечно, — согласился Кирилл, стараясь справиться со своим смущением. — А вы знаете, мне сейчас пришло в голову, что между музыкой и литературой есть много общего.

— Например? — заинтересованно спросила Анжела.

— Все просто. Вот вы, когда видите незнакомые ноты, можете представить, как это будет звучать?

— Я не просто представляю, я слышу, — как-то отстраненно проговорила Анжела.

— Это потому, что вы знаете этот язык и эту письменность. Точно так же литературный текст порождает в нашем воображении различные образы. И музыка, и литература не существуют в пространстве, они существуют во времени. Они не материальны, а значит — вечны.

— Да, действительно, — задумчиво произнесла Анжела и, немного помолчав, спросила: — Вы писатель? Я видела через окно вашего флигеля печатную машинку.

— Я — журналист. А машинка — это так, на всякий случай. Все свое ношу с собой — вдруг понадобится. Я бы, например, не удивился, если бы у вас оказалась в комнате скрипка.

— Тогда удивляйтесь, — едва заметно улыбнувшись, сказала Анжела. — Скрипка у меня дома, а здесь я просто отдыхаю.

— Ясно… А Борис Борисыч, случайно, не ваш знакомый?

— Нет, как-то с ним особо не общаемся. В прошлом году, когда мы приехали сюда в первый раз, он уже здесь снимал комнату… Какой-то он не от мира сего.

— А больше похож на счетовода.

— На кого? — Анжела засмеялась.

— На счетовода. Знаете, в колхозах раньше должность такая была. Абсолютно земной человек. Хотя, действительно, есть в нем странность какая-то. Надеюсь, он не шпион.

— Да он и не похож.

— Хороший шпион и не должен быть похожим на шпиона. А как раз — на счетовода.

Они поговорили еще о погоде, о курортах, на которые сейчас не выберешься, и других ничего не значащих мелочах. Собравшись вернуться в свою берлогу и снова засесть за печатную машинку, Кирилл пожелал приятного отдыха и выразил надежду на скорую встречу за обеденным столом.